Совершенно случайно в моих руках оказался томик Ольги Ларионовой. Нет, совсем не находящаяся на слуху "Чакра Кентавра", очередное продолжение которой появилось недавно в книжных магазинах. "Сотворение миров", цикл повестей и рассказов, написанных "по мотивам" картин Микалоюса Чюрлениса. Случай – случаем., но как же, оказывается, интересно и увлекательно читать хорошо написанную фантастику, находящуюся "на стыке" науки и сказки. Книгу о Мирах, населенных разными существами, о героях, попадающих в самые разные ситуации – но, прежде всего, книгу о том, что мы отвечаем за многое – за тех, кто с нами рядом, за Планеты, которые открываем, за Прошлое, в которое вторгаемся и за Будущее, которое создаем.

 

Открылся сборник – а я люблю именно так, наугад, знакомиться с новыми для себя авторами - на небольшой истории "Картель". И тем самым окончательно развеялся миф о "случайности". Потому что Александр Сергеевич Пушкин – моя давняя любовь, которую не способны омрачить ни многотомные исследования "пушкиноведов" (которым в своё время блестящий отпор дала Марина Цветаева), ни испуг знакомой библиотекарши("я видела стихи Его без купюр… какие неприличные слова Он использовал!"), ни все время меняющиеся "дон-жуанские списки".

 

Так вот, история, рассказанная в "Картеле», задела меня всерьез. И темой, и первыми фразами ("провалиться мне в наши десятиэтажные подвалы, если я знаю, почему девятерых любовь награждает ясновидением тибетского ламы, а десятого поражает тупоумием закоренелого кретина"). И, конечно, сюжетом. Ибо все основано на безумной, всепоглощающей любви к Пушкину. Любви, имеющей неожиданную развязку, ибо Ольга Ларионова строит историю поистине мастерски. Поначалу - «развлекая» читателя рассказами о сотрудниках информатория в пушкинских горах, о Безэлектронной Самообучающейся системе (БЭСС), с которой этим самым сотрудникам (серьезным и не очень) приходится работать. Однако постепенно обстановка нагнетается, причем так, что даже треп друзей-однокурсников и иронические описания приключений нашкодившего робота и нервно-фанатической смотрительницы не способны снять возникающее напряжение. Вот – пожалуйста, «стопроцентно бредовая идея» на стадии воплощения, БЭСС подготовлена к тому, чтобы стать ИМ (т.е. Александром Сергеевичем). И не просто стать ИМ – «прожить пусть не десятую, пусть даже не сотую, но какую-то долю жизни после двух часов 45 минут 29 января 37 года».

 

И ведь понятно, что ТАК быть не должно, что не бывает в истории сослагательного наклонения, что права безрассудная Нина, отказавшаяся участвовать в эксперименте – "не хочу становиться жандармом". Все понятно, все прогнозируемо, но даже в тот момент, когда манипулятор БЭСС начинает "оставлять за собой стремительные штрихи строк на шершавой бумаге", мы не ожидаем, что герой получит вызов на дуэль. "Я не запомнил письма дословно – но одно я знаю твердо: продиктовано оно было не машиной. Столько гордости, бешенства и отчаянья уже один раз пережитой смерти – и все же ни малейшего колебания перед новой смертной мукой – было в этих строках, что так писать мог только человек и поэт. Только человек и поэт. Который ни царю, ни самому богу рабом никогда не был. Только человек и поэт который помыкать собою, как холопом, и указывать. Что и когда ему сочинять должно, никому не позволил. Только человек и поэт, духом и телом свободный от рождения и до предназначенного судьбою часа, готовый уже не с пером, а с пистолетом в руке защищать свое право не подчиняться воле и прихоти равного себе"…

 

Пожалуй, Ольга Ларионова сама вложила в этот рассказ немалую долю гордости, бешенства, счастья, и еще чего-то, что мне трудно объяснить. Да и добавить к сказанному нечего.

"Мой" рассказ. И "мой" автор.