-

Ну что, зайдем сюда? Выпьем кофе и я тебе всё расскажу. Только давай присядем. А то я уже целый день на ногах. Даже соображаю от этого не очень...

Вон тот столик. Девушка, у вас меню приносят или всё заказывать возле стойки? Принесете, да? Ой, девушка! Не надо меню! Нам два кофе. Одно – ты какое будешь?... – Одно со сливками, а другое чёрное и горькое, как моя жизнь. И ещё пепельницу. Здесь не курят? Ну ладно.... перебьёмся...

Кстати, как там Мария? А Сашка что? Продал уже квартиру? Я встречал его где-то в августе, но мы оба очень спешили и только поздоровались... Нам бы как-то собраться вместе, посидеть...

Ты о какой статье меня спрашивал? А-а-а, в „Телеграфе”. Даже не знал, что „Телеграф” ее перепечатал. Когда ты говоришь это было? Ну да, тогда в „Корреспонденте” напечатали, а „Телеграф”...

Ну да ладно. Не в том смысл, где ты прочитал. Главное – прочитал таки... Да-да, это все моё. Есть немножко и плагиата, но основная мысль моя. Даже не мысль – позиция. Иначе и не назову...

Нет-нет, со сливками моему собеседнику, мне – чёрный. Спасибо. И еще салфетки принесите, пожалуйста.

Ты спрашиваешь когда я это понял и как я это понял? Правильно? Даже не знаю, с чего начать...

Помнишь Виктора? Ну тот, что жил с нами неделю или что-то около того, когда ты проэкты сдавал? Помнишь?... Да, именно он! Так вот он тогда был со мной и все видел и слышал. Если честно, то именно благодаря ему я научился всему этому...

Был простой день, и я просто работал. Ты знаешь, как эта офисная жизнь однообразна – даже если очень напрячь мозги, ну никак не отличить одного дня от другого. Всё те же телефонные звонки, всё те же мейлы. Всё как-то... одинаково. И уж очень отличается от того, о чем мечтал несколько лет тому назад. С утра сидишь и ждешь, когда начнется обед. После обеда ждешь не дождешься окончания дня. Вечером только то и делаешь, что готовишся к следующему утру, когда снова будешь ждать обеда...

В тот день я обедать не пошел. На выходные решил сьездить к отцу... Нет-нет, у него все нормально, спасибо. Вот и пошел в Минтранспорта – там сейчас билеты продают, а мне только через дорогу с офиса . Удобно, знаеш ли. И вот там встретил Виктора. Он, оказывается, тоже едет. У его брата как раз день рождения. Не помню точно, сколько лет, но брат точно младший. Мы решили, что раз уж встретились, то почему бы не ехать вместе. Поэтому билеты взяли на один поезд, в одном купе.

Выходя с касс не прощались – ведь вечером встретимся в поезде.

Я пошел в офис убивать время. То есть, это тогда я еще убивал время.

Это был последний день моей жизни. Потому что всё то, что случилось вечером стало для меня как бы рождением в новой, иной реальности... И всё то, что я пережил после этого вечера было уже не жизнью, а чем-то намного большим. И то, о чём я написал в „Корреспонденте” ... что ты сказал?... Ну что ты, какая там Нобелевская премия...

Я приехал на вокзал минут за сорок до отправки поезда. Немного побродил по этажах, потом вышел на перон, где уже стоял мой поезд. Никогда не умел отличать голову и хвост. И не знал, где находится второй вагон, а где – двенадцатый. Точно так же было и в тот раз. Для того, чтобы дойти до моего вагона, мне пришлось тащить чемоданы в другой конец перона.

Виктор уже был в купе. Я с ним поздоровался, забыв, что даже не прощался. Засунул чемоданы под сиденье, вытащил билет на столик и тут заметил, что забыл купить воду. Самую обыкновенную минералку.

Высказал свои соображения Виктору, и он поднялся, чтобы сбегать за водой. До отправки оставалось еще десять минут.

Я остановил его и пошел сам. Зажав в руке билет, чтобы проводница на входе видела, что я свой, а не какой-то там провожающий, я вышел с вагона.

Именно тогда и увидел ее впервые. Она стояла возле входа и ждала, когда у нее примут билет. В одной руке, кажется, она сжимала зонтик, а возле нее стоял громадный чемодан.

Я обратил на нее внимание. И точно помню, что подумал: вот бы эта девушка ехала с нами в одном купе! Эта мысль промелькнула в голове моментально. Я быстрым шагом пошел к киоску, где купил воду и два стаканчика.

Как только я вошел в свое купе, Виктор спросил:

- Ты видел, какая девушка села в наш вагон?

- Нет – честно признался я.

- Такая светлая, не девушка, а просто... – я уже не слушал Виктора, а вышел и пошел по коридору вагона, заглядывая в открытые двери других купе, в которых копошились люди.

Она сидела. Ее чемодан разместился напротив, видимо она собиралась что-то доставать отдуда перед тем, как спрятать его. Я зашел в ее купе . Она посмотрела на меня. Я сказал „Ух ты!”. Больше ничего не лезло в голову. И тогда я сказал то, что должен был сказать каждый мужчина на моём месте – правду:

- Мне тут друг наговорил, что в этом купе едет очень красивая девушка. А я захотел это проверить. Вижу, что он не ошибся. – ее лицо сразу засветилось улыбкой. Она улыбнулась не только лицом. В ней улыбалось все: и ее волосы, и ее глаза, и ее руки. Даже чемодан - и тот улыбался мне со своего сидения.

Больше ничего я не сказал. Зашел в свое купе, и вспомнил, что не познакомился с ней. Поэтому сразу же возвратился туда, где даже чемоданы проявляют уважение к людям и отвечают улыбкой на улыбку.

Вот тогда я впервые это и ощутил. Там, в коридоре купейного вагона, за несколько минут до отправки поезда. Я ощутил, что все то, что мы называем вещами, на самом деле живет. И реагирует на наши слова. В тот момент я как бы находился в толпе улыбающихся вещей. Хромированные ручки на дверях купе, красный огнетушитель на стене вагона, лампы, которые начнут по-настоящему светить только когда поезд тронется – все это как бы стало частью меня. Каждую вещь я не только мог видеть. Было такое чувство, что я дотрагиваюсь взглядом и слышу те звуки, которые издают даже бездушные предметы.

- Я забыл спросить ваше имя. – такими были мои слова, когда я снова ворвался к ней. Она ответила, добавив фразу «А вас как зовут?». Я сказал. И протянул ей руку. Только сейчас понимаю, какой это мужской жест – протягивать руку для приветствия.

Она немного смотрела мне в глаза, потом, после небольшой паузы подала мне свою ладонь. Я дотронулся к ее мягкой и гладкой коже, и начал слышать мир. Это рукопожатие включило во мне возможность увидеть новое там, где ничего нового нет. Даже не знаю, как это объяснить…

Я снова вернулся в свое купе. Виктор листал какой-то журнал, который, видимо, купил на вокзале. Поезд уже ехал – я даже не заметил, как он начал двигаться. Просто в какой-то момент заметил, что весь мир в окнах бежит назад. Мир, в котором происходят странные, нелогичные, часто очень страшные вещи, на самом деле становился для меня просто видом из окна поезда, в котором я мчусь вперед. Дома, автомобили, улицы, фонари, деревья, пешеходы и даже облака на небе – все становилось другим. Таким, как на картине, написанной гениальным художником, когда удивляешься всей реальностью образов на полотне. Так я начал удивляться тому миру, в который начал попадать.

Меня удивляло все. Каждая деталь, которая бросалась в глаза удивляла не меньше, чем могут удивить небоскребы деревенского жителя, не видевшего ничего более высокого, чем телеантенна на крыше одноэтажного дома. Вид согнутого пополам билета был таким, что не хватит и десяти чашек кофе, чтобы рассказать о нем. Звуки перелистывания страниц журнала, который читал Виктор, издавались так, что мурашки бегали по коже. Лампочка на потолке с каждой секундой светила все ярче, и все это летело, бежало, мчалось вперед громадным составом поезда. Когда к нам зашла проводница за билетами, купейная теснота куда-то девалась. К тем чувствам додалось новое: чувство безграничного пространства. Казалось, что даже в небольшом купе может вместиться все, что заслуживает на название «Жизнь».

Я снова вышел в коридор. Она стояла там же и смотрела в окно. Тогда я сделал то, что удивило меня даже больше, чем ее. Я подарил ей юань. Знаешь, те монетки с дырками и выдавленными иероглифами. Их можно купить в любом сувенирном магазине. Говорят, что если носить такую в кошельке, то никогда не будет проблем с деньгами… Я должен был чем-то отблагодарить ее за то зрение, которое она открыла мне.

Я подошел к ней и подарил юань. Ее лицо уже не просто улыбалось. Оно удивлялось. И от этого удивления она ставала еще прекрасней, чем была. Думаю, она поняла, что я чувствовал в тот момент. И, думаю, она поняла, что я понял это.

Сразу с первых слов стало понятно, что она – очень сильный человек. И сила ее настолько бездонная, насколько может вообразить себе фантазия.

Мы с ней долго говорили. Просто говорили. Вовсе не о высоких материях и не эзотерике. Нет, мы общались как люди, которые только что познакомились в поезде и убивают время в пути. Убивают время…

Я запомнил каждый момент нашего разговора. Я до сих пор помню холодок шариковой ручки, когда она писала на моей руке свой номер телефона.

 

 

 

Через несколько дней после этого знакомства и произошел тот случай с фотографией.

Ты, наверное, замечал, что не так уж и часто нам нравится наше фотоизображение. Конечно, если фотографию делает профессиональный фотограф, то и картинка выходит соответственной. Но сейчас я говорю об обычных любительских фото, когда мы стараемся получится как можно лучше, а ничего не получается. Уверен, что даже в самых крутых фотомоделей есть результаты сьёмок, которые они стесняются показывать другим.

У меня таких навалом. Несколько альбомов фотографий, от которых мне становится неудобно, если кто-то пересматривает их при мне. Такое же неудобство, наверное, ощущает мужчина, который малую нужду должен справлять в присутствии женщины. И, конечно же, есть друзья, которые не упустят шанс немного пошутить над ними. Или надо мной.

Та фотография была сделана в офисе во время корпоративного празднования дня юриста. Снимали цифровой камерой, и сразу же, на следующий день изображения пьяного коллектива были разосланы каждому участнику той оргии. Мы все посмеялись от души над самими собой. А фотография с моим лицом, где я высовываю язык и делаю вид, будто сейчас умру от количества выпитого алкоголя, стала украшать рабочий стол на мониторе Ирки, секретарши нашего начальника. Скажу честно – фотография отвратительная. И я на ней - тем более. Как я не боролся за право стереть ее, именно это фото видел каждый, кто заходил к нашему шефу, или выходил от него – монитор Ирины был доступен взгляду и входящих, и выходящих людей.

И вдруг фото изменилось. То есть, изменилось вовсе не изображение, а отношение к нему. Не знаю, кто именно заметил это, но мне рассказала сама Ирина. Я тогда выходил от шефа, а она подозвала меня, свернула все окна в компьютере и сказала:

- Смотри!

Я посмотрел. И не увидел сперва ничего, кроме той дурацкой фотографии. Потом посмотрел на Ирку и уже тогда понял, что тут что-то не так.

На фото был совсем другой человек. Он был как две капли воды похож на меня, но это точно был другой человек. То, что у меня было пьяной рожей, у него было просто выражением лица. Даже не так – игрой мимики. Каждый мускул лица этого человека как бы говорил: этот мужчина настолько сильный, что не боится даже показаться слабым. Но самое главное – глаза. В них не было заметно той тупости, от которой нам и стает стыдно за свои фотографии.

Сама Ирочка вопросительно посмотрела на меня, спрашивая взглядом, могу ли я сказать, что же произошло. Но я и сам ничего не понимал.

Придя домой я долго не мог решится на то, о чем подумал задолго до окончания рабочего дня. Я достал с полки фотоальбомы и положил их на стол. Потом переложил на диван. Потом вновь спрятал в шкаф. И снова достал оттуда.

Даже не знаю, сколько раз я пробовал открыть их. И все не получалось – меня что-то останавливало. Но когда я все же открыл, то удивление было куда больше, чем-то, которое я чувствовал в офисе, когда смотрел на Иркин монитор.

Все фотографии в моих альбомах были иными. Другими. Не теми, которые были там до моей встречи с той девушкой в поезде. Люди, которые смотрели на меня с фотографий, были и знакомы мне, и незнакомы. Я весь вечер сидел на диване и листал альбом за альбомом. На меня уже смотрели не лица, а сама история. История жизней, история людей и надежд. Глаза людей уже сверкали, будто все они горели одной большой идеей – идеей жить. Я видел не только фотографии. Каким-то образом даже мысли людей были запечатлены на этих кусочках бумаги. И вот на меня со страниц альбома выглядывают уже не люди, не фотографии, а безграничные потоки гениальных мыслей и жизненных позиций.

В ту ночь я не спал совсем. Я долго курил и выпил очень много чаю – кофе закончилось, а я не успел купить. Перекручивал в голове тот разговор, в вагоне поезда. Я вспоминал каждую деталь, каждое слово, которое она мне сказала. Я старался еще раз увидеть в своем воображении каждый ее жест.

В ту ночь я решил, что утром наберу ее номер телефона.

 

Ответила ее мама. Нет, ее дочки сейчас нет дома. Да, она уже приехала. Нет, она не знает, когда ее дочь придет. Да, она обязательно передаст, что я звонил.

Трубка в моей руке заговорила короткими гудками, пунктирной линией. Я уже привык, что мир стал совсем другим. Но я понял, что это страшно – видеть то, чего не видят люди. Я сидел, держал в левой руке трубку и думал над тем, что именно со мной происходит. Я знал, что только она сможет пояснить мне это. Но, в то же время, я верил, что смогу и сам понять свое состояние.

Выходя с подьезда я заметил, что мир успел поменятся за эту ночь. В нем появились новые запахи, знакомые образы старых пятиэтажных домов теперь стали похожыми на дорогие декорации с помпезных Голливудских фильмов. Входя в метро я наткнулся на огромную бездомную собаку. Старая, с облинявшим боком, она почему-то бросилась за мной, и царапала когтями по мраморным плитам, пока меня не остановил милиционер.

- Вы знаете, что с собаками сюда не пускают? – спросил он меня. По его лицу сразу было видно, что даже если бы и пускали, он все равно бы такую собаку не пропустил. Я посмотрел на нее, и мне стало жалко. Вовсе не собаку – нет. Мне стало жалко его.

Я перевел взгляд на милиционера и посмотрел в его карие глаза. Даже не знаю, увидел ли он эту жалость, но на его поведение мой взгляд никак не повлиял.

- Это не моя собака – ответил я. И пошел дальше. Милиционер что-то крикнул мне вслед, но я не обратил на это внимания.

Вечером, когда я возвращался с работы, собака лежала возле дверей в милиционерский пункт. Возле нее присел тот парень и гладил рукой шерсть на громадной собачей голове. В мою сторону они даже не посмотрели.

Дома меня ждал сюрприз. У меня появилось желание почитать. Нет, не желание - самый настоящий голод. Даже не думая об отдыхе я накинулся на первую книгу, которая попала мне в руки. Кажется, это была «Тайна крылатого змея» Рене Дюшато. И, что самое интересное, я уже с первых страниц знал, что там случится с героями дальше. Я брал в руки книгу за книгой. И как только пальци мои дотрагивались до обложки какого-то томика, я уже чувствовал все то, что хотел высказать писатель. Я читал и наслаждался словами. Слова в книгах были сладкие и соленоватые, попадались горькие, но были и ароматные. Было приятно просто сидеть, читать, попивая чай (кофе я снова забыл купить), и наслаждаться моментом.

Эту ночь я снова не сомкнул глаз. Как ни странно, я прочитал тридцать две книги. Даже сам поражаюсь, как это вышло.

Но самое интересное случилось у меня на работе.

Сперва я думал, что это все посходили с ума. Но теперь, после эксперимента, я точно знаю – с ума сошел именно я . И эта моя ненормальность оказалась заразной.

Первой заразилась Ирка – пришла на работу такой, что даже босс не выдержал и сделал ей комплимент. А это, я скажу, уже что-то. Если уже Игоря Васильевича задело, тогда…

Не в красоте было дело. Ирка – та самая Ирка, которая поставило мое фото на свой монитор, чтобы все смеялись – она стала другой. Можете назвать это сумашествием, но она стала расти. Ее слова, некогда отличающиеся наивностью и небольшой тупостью, теперь стали такими… афористичными, что ли. Теперь только от ее голоса клиенты, звонившые к нам в офис, были готовы заключать контракты. Улыбка Ирки… Ирины, стала такой… совершенной. Кажется так. Кажется, слово «совершенство» более или менее правильно может описать то, что начало происходить. То же самое началось и с другими моими сотрудниками.

И я понимал, что именно я этому причина…

 

Я с ней таки встретился в субботнее утро. Позвонил, назначил свидание. Если встречу в субботу в девять часов утра можна назвать свиданием. И мы встретились.

Как сейчас помню – на город упал сильный туман. Говорю „упал”, потому что улицы заполнились туманом как-то сразу. Только что все было чисто, а уже через нестколько минут даже протянутую руку не видно. Такого густого тумана я еще никогда не видел.

Я ждал ее возле пешеходного моста. Так мы договорились. Туман медленно дымными клочьями появлялся из реки и , поднимаясь вверх, прятал в себе все вокруг. Я сидел на лавочке, вдыхал влажный воздух и ждал. Казалось, что нахожусь вовсе не в городе, а в чистом поле. И где-то там, в молоке тумана прячутся вовсе не многоэтажные постройки, а старые леса, вместе со своими старыми тайнами.

Она появилась с опозданием на несколько минут. Стуча по тротуару каблучками, она возникла с тумана, как мифическая Европа с морской пены. Я поднялся, и сделал несколько шагов навстречу ей. Она увидела меня и улыбнулась той улыбкой, от которой стало тепло и о которой так приятно вспоминать. Она взяла меня под руку, и мы ступили на мост.

Через несколько метров туман кончился. И начинался снова на том берегу. Мы с ней стояли посреди моста, между двумя молочно-белыми стенами туманной дымки. Под нами река несла свои воды куда-то в море. Где-то вдали стучали колеса поезда. Появился запах, предвещавший приход зимы.

И тогда она сказала мне то, что я подтвердил миру и себе – тем более себе – тем экспериментом.

Видишь ли, судьбы людей – как билиардные шары. По одному ты бьешь кием, он толкает следующий. Возможно, ударит еще один. И вот – на столе уже движение. Уже по зеленому сукне катаются шары, стучатся о бортики. Уже на столе не статика, а жизнь!

Но когда шар ударяется в шар, то тот, другой, никогда не будет катится с такой же силой, что и первый. Закон природы. Это может пояснить даже школьник. Точно так же и с мыслями, и с эмоциями – есть сильные люди которые толкают других, как одни шары толкают другие. Но если я получил толчок от кого-то, я от него не буду мыслить с такой силой, что и тот человек. Понимаешь, о чем я?

А теперь подумай вот над чем: а что, если ударишь шар, он бьет другой и уже оба движутся с той скоростью, что и первый после твоего удара? Даже больше того – каждый шар, о который ударится движущийся шарик, будет двигаться по столе так же. Только попробуй вообразить эту картину: стол, наполненый энергией движения! Вечный двигатель!

Она была кием. Она ударила по мне. Своими емоциями. Своей судьбой. Своей жизнью в этом мире. И теперь я бью других, заставляя их двигаться. Может скоро, а может и нет, но настанет тот момент, когда мир вокруг превратится в зеленый стол, наполненый движением..

Тогда я сделал тот эксперимент, о котором и написал в статье. Но есть одна вещь, о которой я еще не говорил никому – кто игрок. Если она была кием, то кто-то же должен был его держать? Кто-то же должен был прицелится и ударить? И знаешь, что я понял? Это…. Это твой мобильник? Нет, это у меня. Извини. Алло.... Да, я... А это срочно? Просто у меня очень важная встреча.. . Да? ... Ладно, сейчас буду...

Извини, должен бежать... Наберешь меня на днях, ладно?.. Нет, это я тебя угостил кофе, так что убери кошелек.

Созвонимся. Пока!