- Мы не живем вообще…– он захлебывался, кричал в трубку, не мог успокоиться.

Настя приоткрыла глаза, посмотрела на часы:

- Угомонись, три часа ночи!

- Настька, срочно приезжай, срочно, пойми! – голос его срывался, и не было сомнений в том, что он не в себе. Так совершенно некстати вскакивать сейчас, посреди ночи, из постели, выходить в холодную слякотную ночь, и успокаивать друга детства, Иванова Тольку, чтобы он не натворил глупостей…

- Толь, а до утра не потерпит? Может я утром забегу? – все-таки в теплой постели проблемы жизни и смерти отходили на второй план.

- Настя, ты можешь понять? Мы мертвы! Понимаешь! Мы не живем? Ну, как тебе объяснить? Я должен тебе все показать….

- Но ведь жили же как-то раньше. Что до утра измениться? Спать жутко хочется. Ну не живем и не живем. Завтра давай?

Она запнулась, когда услышала прерывающиеся всхлипы. Он заплакал. Настя вскочила с постели и стала нащупывать в темноте свитер. Нашла, накинула, схватила джинсы.

Это уже слишком. Сколько она знала Тольку, а знала она его уже лет пятнадцать, он всегда был замкнутым, до ужаса увлеченный физикой, компьютерами, был со странностями, и даже немного чудаковат. Отстраненный какой-то, заторможенный что ли. И никогда, за все пятнадцать лет, что она его знала, он никогда не съезжал с катушек и не рыдал в телефонную трубку посреди ночи…

Быстро намочила лицо, выпила холодной воды, прямо из чайника. Всё, вроде проснулась. Накинула теплый пуховик с капюшоном – очень удобный, поскольку можно носить без шапки. Экономия. Поменяла домашние мягкие шлепанцы на ботинки, на высокой “платформе”, и выскочила из квартиры.

На улице не было никого. Фонари тускло освещали двор. Где-то мяукнула кошка. Настя торопилась. Было прохладно и слякотно. «Что за ерунда. Что ему не спится? – сердилась она – кому скажи, бегу ночью успокаивать не выспавшегося ученого…»

Они с Толиком вместе ходили в школу. Учились в разных классах, а ходили в школу вместе. Настя даже какое-то время была в него влюблена, вздыхала по нему, бросала взгляды, полные томленья, краснела… Но он так ничего и не заметил, или не обратил внимания. Потом отпустило, Настя переключилась на других парней, даже была замужем Правда всего два года, но хватило. А дружба с Толиком так и осталась. Иногда она даже думала, что этой дружбы не заменили бы все ее близкие подруги, а их можно было пересчитать по пальцам – Сонька Томилина, Зайка – Зайцева Олеся и Алька. Девчонки, которым Настя могла позвонить в любое время суток, с любой новостью, веселой, грустной ли. А что самое главное, как считала Настя – и без повода, и просто так, помолчать. И они ее бы поддержали. Однако Зайка и Алька воспитывали детей. А Олеська жила в другой стране. Только Толя был рядом, в соседнем дворе. Всегда готовый помочь, но и требующий к себе внимания в любое время, например, как сейчас, в три часа ночи. Со стороны никто из ее подруг не мог точно сказать, что за отношения связывают ее и Толю. Если они любят друг друга – почему не живут вместе? Не поженятся? А если они просто друзья, то почему Настя постоянно у него ночует, или покупает ему одежду? Зачем ему готовит? Они даже вместе ремонт на кухне сделали прошлым летом. Настя сказала, что хочет готовить со всеми удобствами, и они вместе ходили по магазинам, выбирали плитку, обои. Потом мебель долго выбирали, сделали на заказ, по своим рисункам… Вместе жить? Сможет ли Настя навсегда перебраться к другу? Не испортятся ли их отношения от совместного быта, грязной посуды, носков по углам?

Толик всегда был готов уделить внимание Насте – жил совсем один, родители его давно эмигрировали в Израиль, а он так и остался в России. Во время недолгого Настиного замужества, он ее поддерживал, всегда был на ее стороне, несмотря на то, что знал ее мужа, и даже с ним общался. Своего бывшего мужа Настя встретила на дне рождении Толи. Толя тогда познакомил ее с братом жены его близкого друга. Семья не получилась - слишком уж Настя ценила личную свободу. Не была она создана для обустройства хозяйства и облегчения существования особи мужского пола в своей квартире. А Толька по-прежнему был рядом.

Теперь, когда по вечерам, начинала остро ощущать одиночество, она собиралась и шла к Толе. Он работал или что-то мудрил с компьютерами, но поддерживал беседу, а когда Настя уставала, укладывал ее спать на свой единственный диван, укрывал сверху теплым клетчатым пледом и сидел рядом, пока она не заснет. Лишь потом снова возвращался к своему столу и работал. Настя просыпалась иногда ночью и видела, что он все еще сидит, как и сидел, в прежней позе, видела его увлеченное лицо и горящий взгляд. И снова засыпала. С утра он будил ее, варил замечательный черный кофе, и по его виду было совершенно невозможно усомниться, что он свеж и полон сил. Когда он умудрялся спать, оставалось для Насти загадкой.

Толька жил через два двора от Насти. В хрущевке, в однокомнатной квартире, на пятом этаже без лифта. Она зашла в темную парадную, так никого и не встретив на улице, но нисколько не огорчаясь по этому поводу. Поднялась наверх. Лифта не было, и все пять этажей необходимо было идти пешком. Грязный холодный подъезд, бедные обшарпанные двери, стены с чудовищными надписями и пустые пачки сигарет на полу. Самый обычный подъезд. Даже цифровой замок не спасал парадную от варварства.

Толя открыл сразу же. Будто стоял у двери и ждал. Он стоял небритый, непричесанный, и с таким отчаянием на лице, что Настя забыла о заготовленных упреках, о ночном звонке, вытащившим ее из постели.

- Настя. Ты пришла… Хотя это ничего не меняет и не может ничего изменить…

- Ты, прежде всего, успокойся. Что стряслось? И что тебе по ночам не спится? – Настя повесила куртку, надела тапки, ей самой купленные, и оставленные у Толи, для своих частых визитов. Она прошла в кухню, зажгла плиту, чтобы поставить чайник. Чайник у Тольки был самый обыкновенный, алюминиевый, так не привычно. Настя села на старую потрепанную табуретку, приготовившись выслушать, что произошло.

- Настя, ты прекрасно знаешь, чем я занимаюсь – начал он, немного приходя в себя, может быть от присутствия Насти, а может потому что, наконец, оторвался от компьютера.

- Знаю, ты не даешь мне об этом забыть.

После школы он вместе с Настей поступил на физический факультет. Еще в школе ему нравилась физика, математика, он с восторгом сидел и решал задачи, выводил формулы. Настя тоже решала задачи, подставляла формулы, выводила неравенства, но не было восторга, запала. И если Толя мог найти новый способ решения того или иного уравнения, или доказать незнакомую ему теорему совершенно новым способом, то сама она с легкостью использовала знакомые ей теоремы для решения задач, но придумать что-то сама, найти новые пути решения, она не могла. В математике или физике она могла только идти за кем-то в фарватере, постигать чьи-то труды, но не создавать свои. Тогда, несколько лет назад это послужило поводом выбрать романские языки, а не физфак. А Толька остался. Он сразу сдружился с профессором Игнатьевым, они часто созванивались, обменивались идеями. И вот сейчас оба работали над проблемой исследования времени и пространства. Искали математические составляющие временной интерполяции.

- Ты изобрел машину времени и, заглянув в будущее, увидел наши изуродованные тела? – Настя сформулировала самое бредовое предположение, зародившееся в ее голове после всех сумбурных Толиных замечаний.

- Ладно бы это! – он отмахнулся, и совершенно не уловил скрытой в вопросе иронии.

– Понимаешь ли, мы не существуем, в том понятии, в каком мы понимаем существование. Я рассчитал, что жизнь как таковая невозможна. Понимаешь. А то, что есть – это суррогат. Это подобие, которое мы воспринимаем как жизнь. Нас с тобой нет. Нет нашего города, наших друзей, даже земли нет. Есть просто знаки, коды, символы. И наше восприятие себя, все – иллюзия. Наше сознание милостиво дорисовывает нам все недостающие детали. Ты была в Австралии? – Настя опешила от неожиданного вопроса. При чем тут Австралия?

- Нет, но хотела бы там побывать…

- Так вот, Австралии тоже нет! – он смотрел на нее с таким победным, торжествующим взором, что она искренне усомнилась в ясности его рассудка, подошла к нему, обняла сзади, поцеловала в макушку, в лоб. Толик был напряжен, взволнован, однако температуры не было. Лоб был абсолютно холодный. Настя налила чай, достала белый батон, колбасу, остатки масла в изорванной бумаге – она уже не раз дарила ему масленицу, но все напрасно, ему было совершенно невмоготу решать такие простейшие бытовые вопросы, как то перекладывание масла в масленку. Она сделала несколько бутербродов, забралась на табуретку с ногами, облокотилась на стол и сказала:

- Ну, так что там у нас с Австралией?

- Нет ее! – Толя улыбнулся. – Ты просто думаешь, что она есть, потому что тебе показывали фотографии, картинки, карты… А это все обман. Муляж. Понимаешь? Нет ничего, а ты видишь то, что тебе дают видеть, осознаешь то, что тебе дают осознавать.

- А если я поеду в Австралию? – не сдавалась Настя. – Самолет что, приземлится где-нибудь в Африке? Где я окажусь?

- Насть, ну откуда у тебя деньги на самолет?

- Выиграю Джек-пот, украду, квартиру продам! Как угодно! – не унималась она.

- Скорее всего, ты не попадешь в Австралию. Или заболеешь. Или самолет упадет. В крайнем случае, будет изменена твоя память. Ты будешь думать, что уже побывала в Австралии. Или передумаешь. Да мало ли что?

- А Австралийцы? Их тоже нет?

- Ты не понимаешь, как бы тебе объяснить… - Толик механически взял бутерброд и стал его жевать. Настя подумала, что ему абсолютно все равно, с чем этот бутерброд, будь это просто кусок булки, он ел бы его с теми же эмоциями, и так же равнодушно…

Толик встал, схватил ее за руку, подвел к зеркалу в коридоре.

-Ну вот, видишь, у тебя есть иллюзия, что там, в зеркале, идет точно такая же жизнь? Ты видишь какие-то ее моменты, подходя к зеркалу. Видишь себя, иногда меня, как сейчас, или окружающих тебя людей, которые отражаются вместе с тобой. И я уверен, порой тебе кажется, что ты отойдешь, и у отражений начнется совершенно новая, иная жизнь, не похожая на твою… Никогда не думала, что та, зазеркальная Настя, может жить иной жизнью? Что там? За пределами зеркальной комнаты? И все же разум говорит тебе, что там ничего нет. И та Настя – лишь отражение. Но не живой человек. Проблема только в том, что та Настя вполне может считать отражением – тебя. А мы – можем быть отражениями, подобиями кого-то еще.

- Я не могу поверить.

- И все же я доказал, что жизнь наша напоминает чрезвычайно сложную сетевую компьютерную игру. Но не более того. У тебя бывает так, что ты делаешь что-то, говоришь, и точно знаешь, что сейчас произойдет? Или что тебе ответят? При чем знаешь даже какими словами, и как при этом будут себя вести, и как кто-то засмеется, или, например, почешет нос или упадет, наконец…

- Бывает, кажется, это наше подсознание выдает нам наиболее возможный вариант развития событий на основе анализа внешних данных, – тема была Насте интересна, она еще в школе увлеклась психологией, и изучала особенности памяти. Одна только прочитанная книга Поля Вернона «Постижение разума» чего стоила?

- А еще я слышала вариант, что это просто сбой в памяти. Никогда такого раньше не было, а были сны, или схожие ситуации, а наша память преподносит нам это как дежа вю.

- Это действительно сбой, в этом ты права. Только память не твоя. Память коллективная. Тот самый код, о котором я тебе говорю. Нет ничего бесконечного. Моя, твоя, жизнь других людей не может быть вечной. Но не вечна и смерть. Множество жизней, которые ты проживаешь в своем собственном обличье, в это же самое время. И большинство людей не помнят этого. Только единицы на миллиард людей рождаются с памятью о прошлом, или о будущем, это, впрочем, едино. Однако не только медиумы или колдуны помнят прежнее время, бывает, что самый обычный человек вспоминает тот или иной отдельный момент, по-видимому, код перезаписываясь заново, оставляет какие-то временные файлы, или случайные, или поврежденные, которые по каким-то причинам не удалились. И возникает эффект дежа вю.

-Толь, ты успокойся и расскажи все по порядку, ладно. Что ты обнаружил. А то ты уже речи ведешь такие, что мне только неотложку вызывать, а дальше как в песне будет: «комната с белым потолком, с видом на …»

Теперь уже Толик встал, налил чай и себе и Насте, и уже спокойно и по порядку изложил все, что ему удалось понять.

Он рассказал Насте, что уже давно темой исследования для диссертации он взял «сущность временных потоков и обоснование существования четвертого измерения». С самого начала шутил, что имя его еще узнают, он навсегда впишет себя в анналы человеческой памяти. И вот, дошутился.

Чем больше он увлекался исследованиями времени как четвертой оси составляющих измерение, тем больше понимал, что все исследования, все доказательства опираются на грубо приближенные факты, домыслы или допущения. Он сумел доказать что время конечно и имеет свои начало и конец. Более того, стало понятно, что время по достижении своего конца может вернуться в начало и пройти весь путь заново. Он провел еще серию экспериментов и вывел, что получающиеся реальности могут, как две капли воды походить друг на друга, а могут и разительно, чудовищно отличаться друг от друга. То есть можно предположить, что в другой реальности может существовать такой же точно доцент Иванов Анатолий Петрович, или Мирзоева Анастасия Георгиевна, только они могут быть не знакомы друг с другом, или наоборот, могут быть слишком близко знакомы, и иметь детей. Анатолий уже проводил расчеты по определению повторяемости временных потоков ….когда заметил, что в расчетах встречаются какие-то посторонние включения. Он провел серию опытов по их исключению. Вывел формулу, исключающую их, и вдруг ясно понял, что все это является кодом простейшей компьютерной сетевой программы. Жизнь – всего лишь написанный код. И внезапно все встало на свои места: откуда берут жизнь религии, почему происходят катастрофы – вирусы, сбои в программе, или новые уровни игры.

- Отсюда и бесконечность параллельных миров, бесконечность игроков! Понимаешь?! - Он говорил увлеченно, страстно, и самое страшное – убедительно.

- А разные религии? Не разные ли это игроки? Может быть чемпионы! Потому что их игры были самые лучшие, выдающиеся? И божественная помощь, понимаешь? Это же просто обращение внимания игрока на какую-то пешку в игре. Или эта пешка может быть зачем-то нужна, или на данный момент просто случайно внимание игрока на ней сконцентрировалось. И, кроме того – совершенно различные же проявления. Может быть, разные игроки создают разных персонажей, опекают их, устраивают им невозможные ситуации. Отсюда и сосуществование религий. А каждый игрок создает себе команду «по образу и подобию своему»!

Почему почти у каждого человека жизнь - это постоянное пребывание на грани его человеческих возможностей? Да потому что так интереснее играть! Смотреть, что происходит на грани человеческих страстей. Справишься – значит, хорошо прошел этап, иди в следующий уровень. Нет – что ж, неудачно сыграли. Переиграем.

 

И расчеты и размышления показали, что время заканчивается там, где заканчивается игра. Игра, длиною в жизнь человечества. А то и планеты.

Толя рассказал, что был настолько обескуражен полученным решением, что и сам не поверил сначала, подумал, что заработался, ошибся. Но вместо того, чтобы отдохнуть, с новыми силами накинулся на уравнения, стал перепроверять расчеты. И снова все подтвердилось. Тогда он и позвонил Насте. Он даже не заметил, что на улице глубокая ночь.

 

Настя слушала внимательно, не перебивала. Сразу поверила, но в голове новость решительно не укладывалась. Новость была слишком шокирующая, и слишком глобальная, чтобы сразу в нее поверить.

- Это хорошо, что это игра, конечно – говоря это, Настя вовсе не ощущала, что это хорошо. Кому приятно осознавать, что тебя нет? Что ты - массовка в чьей-то дурацкой игре? Тем более сама она вовсе не любила играть. Придумать игру, создать, дать игрокам правила – да, пожалуйста. Но играть самой? Это уже было не интересно.

– Но что теперь мы можем сделать? Зная это? Что дает нам понимание того, что мы фишки? Что мы можем сделать? Только смириться? - она умоляюще смотрела на Толю. Он задумался:

- Знаешь, а я ведь и не думал на эту тему. Действительно, что нам теперь делать…

- Толик, Толик, - Настя похлопала его по спине, - ну что вы мужчины, за народ такой, умные, образованные, а вопрос правильно и задать не умеете. Ну что с того, что ты нашел проблему, описал ее и сформулировал? Главное – как нам теперь жить, понимаешь.

- Здесь все зависит от молекулярности… нейтральных частиц, переведенных в фазу Е…- уже пустился в расчеты Толя и почти не слышал, что она говорила…

Про себя отметив, что он, когда волнуется, смешно шевелит губами и поднимает брови, Таня задумалась, а все ее действия контролируются? Или все-таки она достаточно свободна в рамках заданной программы, и никто не обращает на нее никакого внимания?

Ну и ладно, ну не живем. Ну, игра. Но можем ли мы что изменить?

- Можно жить вечно, - наконец задумчиво произнес Толя – да, да, ведь можно перемещаться не только из игры в игру, из пространства в пространство, но и перемещаться во времени. Постарела? Что ж, переместилась обратно. И это вовсе не значит, что надо жить по-старому, по заведенному кругу, можно пробовать новые занятия, увлечения. Осваивать новые отрасли знаний. Учить языки. Жить на ограниченном временем участке пути, но все же не быть замкнутым на движении вперед… (Настя вспомнила, как ей всегда не нравилась игра в пешечный бой… - фигурки могли двигаться только вперед. В конце концов часто создавалась такая позиция, что нельзя было сделать ни одного хода. Патовая ситуация. И игра останавливалась.) Настя признавала игру, доведенную до логического конца, а не брошенную на середине…

- Но не могу я смириться с тем, что кто-то играет нами, наблюдает… Толь, а ты сам можешь правила подкорректировать?! Или что-то сделать? Или убрать нас из этой игровой площадки? Можешь ведь?

- Ничего не гарантирую. Надо подумать. Сама посуди: мы создаем зеркала, создаем компьютерные игры, создаем свои миры, вот скажи, могут ли наши отражения, наши герои стать людьми? А? – Он словно подписывал им приговор. Неужели тупик?

- И все же? Ведь герои наших игр еще не смогли определить, что они живут не свою жизнь. Настя, та что в зеркале – не знает, что она отражение. Она может наслаждаться осознанием своего я. Неужели твои расчеты, твое знание, никак не помогут тебе использовать его? – Она понимала, что если поставлен вопрос – должен быть ответ. Просто они не могут его найти.

- Настён, как думаешь, что может сделать пешка в чьей-то игре? Что?-

Настя задумалась, представила себе эти шахматы, кто-то играет на игровом поле в человечков. Забавно. Интересно, насколько важна ее роль?

- Я думаю надо как-то затеряться среди других фигур, еще лучше покинуть игровое поле. Совсем.

- И думаешь, опытный игрок не заметит отсутствия на шахматной доске своей пешки? – Толя хмыкнул недоверчиво. Как опытный игрок он знал, что все фигуры, всю позицию настоящий шахматист держит в голове. Нет, не так все просто…

- Тогда может, надо оставить вместо себя другую пешку? Например, из уже съеденных фигур? – размышляла вслух Настя.

- Тогда отсутствие пешки может быть незамечено до следующей партии. Хотя это могло бы нам дать время, длинною в жизнь. Как думаешь, нам достаточно целой жизни? – улыбнулся Толик.

- В этой жизни да, – хихикнула Настя. – Толь, ну скажи, что делать? Как насчет пешки из другой игры?

- Настя, ты прирожденный политик. Распоряжаешься жизнями, которые тебе не принадлежат, вершишь судьбы, творишь миры… За это я тебя и люблю.

Он сам смутился. Говорить о любви у них было не принято. Они больше говорили о дружбе.

-Ты меня любишь? - Она боялась, что сейчас он оговорился, и теперь пойдет на попятную.

- Люблю ,– тихо повторил Толик. – И уже давно люблю. Не знаю, почему я не мог тебе об этом сказать…

Они какое-то время молчали. Думали каждый о своем, или об одном и том же теперь. А потом Толик первый прервал молчание:

- Честно говоря, есть одна мысль… Думаю я поработаю еще сегодня. И тогда посмотрим.

- Так как насчет пешки из другой игры?

- Мы могли бы взять Настю и Толю из другого времени. Но тогда сами должны будем занять их место. Ты хочешь постоянно одалживать себе жизнь? Нет, надо глубже мыслить…

- А что ты придумал?

- Если не можем взять пешку из съеденных, не можем взять из другой игры - мы можем взять из нашей игры. Понимаешь? Сами напишем программу. Я смоделирую нас. И оставлю нас созданных мной, вместо нас реальных.

- Ты думаешь это возможно? – Настя не могла поверить, что он говорит серьезно. Это было слишком глобально, слишком широко, чтобы быть правдой… И что он имел ввиду?

- Думаю да…

- И что тогда будет с нами?

- Мы будем делать все, что захотим. Находится там, где захотим. Мы будем вне игры. Такая вот игра в игре – ему понравился каламбур. Он захотел поцеловать Настю, но она вырвалась.

- Ну так это же и есть свобода выбора? Ты же теперь Бог, понимаешь?! – Она схватила его за рубашку и посмотрела в глаза – ты понимаешь теперь? Тебе же в этой игре самая лучшая роль досталась. А значит, играй!

- А как же то, что нас нет?

- Нет, ты скажи, тебя это физически как-то беспокоит? Или тебе просто неприятно осознавать этот факт? Что кто-то может посмотреть на тебя со стороны и увидеть тебя небритым в ванне?

- И это тоже, – Толя наконец улыбнулся, - меня больше волнует что я никогда не увижу Австралию…

Настя удобно устроилась на диване и пока не уснула, наблюдала, как Толик сидит перед компьютером и что-то считает. Она и не заметила, как уснула.

Утро ее разбудило теплыми яркими солнечными лучами. Толик уже гремел посудой на кухне. Просто удивительно. Когда он один, он даже приготовленный Настей обед не может подогреть, а когда рядом она – хозяйничает на кухне как опытная домохозяйка. Она потянулась на диване и вспомнила вчерашний разговор.

Накинув халат, она босиком прошла на кухню и обомлела.

- Что это? – Настя обратила внимание, что за ночь произошли разительные перемены. Кухня казалась больше. Может быть за счет того, что исчезла мебель. Не было ни пенала, ни совдеповских тумбочек, зато вдоль стен проходили металлические аккуратные полки, на которых красиво была расставлена яркая прозрачная посуда, а так же какие-то аппараты непонятного назначения, напоминающие чем-то кофеварки, или моющие машины, или и то и другое вместе. В центре комнаты по-прежнему стоял стол, однако вместо тяжелых устойчивых табуретов стояли мягкие кресла не имеющие какой-то конкретной формы. Настя села, и сидение приняло форму ее тела. Оно было устойчиво и удобно.

- Ты что, всю ночь занимался перепланировкой? Как ты все успел? – Настя была удивлена, даже шокирована.

- Мы вне игры – он улыбнулся, кивнул в сторону кухни: - А это доказательства. Сейчас тот же 2009 год, только не нашей игры… считай, что мы в альтернативном мире. И мы полностью автономны. Никто не двигает нами. И вряд ли тебя будут мучить кошмары… Кстати, в этом мире не было Сталина, не было железного занавеса и утечки мозгов из России. А моя зарплата преподавателя и молодого ученого в университете гораздо выше.

Он включил плонжер, оказавшийся минизаводом по производству хлебобулочных изделий. Уже через пару минут к завтраку были готовы четыре круассана с шоколадом. Запах свежей выпечки разнесся по всей кухне.

- Нанотехнология. Оказалось гораздо выгоднее держать дома один плонжер, чем инвестировать несколько хлебозаводов по всему городу – объяснил он Насте.

- Ты все это узнал за одну ночь?

- Я можно сказать выбрал то, что мне наиболее приемлемо из всех возможных комбинаций – улыбнулся он – поэтому ты можно сказать находишься в мире моей мечты…

- А обратно ты меня вернуть сможешь? – Настя вспомнила, что ей пора на работу, она работала в офисе, занималась поддержкой электронного магазина, отвечала за переписку, интерфейс, обновление раздела новостей для немецких и английских пользователей. Шеф, пользуясь правом начальника, приходил часам к одиннадцати, но строго следил за дисциплиной. «Работайте негры, солнце еще не зашло» - любил повторять он своим сотрудникам, и гордился своим чувством юмора и близостью к подчиненным. Сами подчиненные не высоко оценивали юмор начальника, но вида, естественно, не подавали.

- Насть, ты понимаешь что говоришь? Я кладу к твоим ногам весь мир, а ты просишься обратно в загон для скота?

- Ты предлагаешь мне не работать?

- Я предлагаю тебе весь мир. А работать ты можешь над его усовершенствованием.

От вчерашнего растерянного Толи в нем словно ничего не осталось. Перед Настей был уверенный циничный Анатолий Иванов.

- А есть мы на что будем?

- Плонжеры, Настена, работают не только по производству булочек, как ты вероятно подумала. Они же создают кулинарные шедевры для обеда и ужина. Только выбираешь режим, меню, и ждешь. Еще в наше время мои коллеги занимались разработкой таких шедевров, оставалось несколько десятилетий и… И потом в этом мире ты не работаешь.

- Почему?

- Потому что в этом мире ты моя жена… - говоря это, он старался придать голосу шутливые нотки, но Настя напряглась:

- Жена?

- Только не волнуйся..

Она обиженно надула губы, но сердиться не имело смысла. Нельзя было сказать, что она не думала о нем, как о возможном супруге, кроме того, последнее время они часто встречались и были близки.

- Если хочешь, я сейчас тебе сделаю официальное предложение? – он поцеловал ее в щеку.

- Не надо, что уж теперь. – Кофе был восхитительный. Круассаны мягкие, сочные, сладкие - Если не надо на работу, то что делать?

- Посмотри телевизор! – он кинул ей пульт, и она, не увидев нигде телевизора, нажала на пуск. Изображение появилось прямо возле стола и напоминало трехмерное графическое изображение. Показывали какой-то фильм о любви. Видимо приоритетные жизненные вопросы остаются прежними.

- И все-таки, Толь, как??? – она никак не могла поверить в реальность происходящего. События последнего дня – или лет? – еще не окончательно уложились в ее голове, требовалось время… Хотя теперь это не имело значения.

Толик сел за компьютер. Точнее нацепил компьютер на себя. Что-то похожее на шлем – «это чтобы чувствовать запахи и атмосферу» - объяснил он. Монитор ожил, откликаясь на его приказ. Он подозвал ее:

- Смотри. Так выглядят сетевые игры. Эту я создал много лет назад. Каждый желающий может присоединиться, создать своего игрока. Участвовать в боях, приключениях. Однако, как администратор, я всегда предусматриваю возможность воздействовать на то или иное действие. Повлиять на ход игры. Поэтому создаю так называемые служебные ходы, которые могу замаскировать под какую-нибудь декорацию, картинку, заставку… Я предположил, что в жизни тоже есть такие ходы. Вот и все.

- И нашел?

- Да, просто присмотрелся повнимательнее.

- И что это было?

- Зеркало. Наше зеркало…

Толя вернулся к работе. День только начинался.

- Пойду прогуляюсь, - предложила Настя. Было интересно, как изменился окружающий мир снаружи.

- Осторожнее, если что, звони – он что-то прицепил к ее уху.

- Это телефон, - понял Толя ее удивленный взгляд - современный образец, скажешь вслух, какому абоненту хочешь позвонить и тебя соединят. Кроме того, я всегда смогу знать где ты – твои передвижения будут отражаться у меня на компьютере.

- Ну, я пошла…завоевывать мир. Если увидишь в новостях про пришельца из другого измерения, запиши для истории.

- Запишу, для истории болезни, потом передам в психушку, твоим лечащим врачам.

 

Парадная была по-прежнему грязная. Надписи на стенах меняли цвет, и размер. Однако вкуса у юных вредителей было никакого. Как и всегда. Люди всегда и во все времена остаются людьми. Внизу у входа стоял плонжер-универсал. Такой же как у Толи.

«Что ж, теперь, наверное, реже умирают от голода. Интересно, как дела в Африке обстоят?» - подумала Настя и выбежала на улицу.

Внешне мало что изменилось. Дома остались прежними. Деревья, площадки тоже. Она не знала, куда идет, но это было не так важно. Впереди была вечность.