Мой дом – моя крепость

 

 

Степан Моисеич среди знакомых своих славился интеллектуа-лизмом и какой-то особенной тонкостью души. Потому что как ни обратится к нему собеседник с рассказом о своей боли , – а мы ведь ни о чём не умеем так сладостно беседовать, как о болячках своих и горестях, – например начнёт лучший друг рассказывать, что он воз-можно без квартиры останется, прибытка к пенсии, – тётка обещала завещать, а сама завещала совсем не родственным, посторонним людям, которые якобы ухаживали за ней, – растравит себя, даже слезой плесканёт, а Степан Моисеич посмотрит на него потупевши-ми от натуги глазами и скажет удивлённо:

– Ой, извини я прослушал тебя совсем, задумался, что бывают, возможно одинокие атомы, не нашедшие себе подругу в жизни, чтоб соединиться в молекулу, которую можно назвать ячейкой об-щества.

Печальный атом, дух изгнанья, над грешным миром проле-тал…

Лишний человек. Атомный Печорин …

Так ты считаешь, что ЦСКА в этом году не будет чемпионом? Ну ты даёшь, Иван Филаретыч! Но на каких основаниях?

И это вызывало у собеседников не обиду, а восхищение, и слу-хи о какой-то необыкновенной степени погружения Степана Мои-сеича в глубины внутренней жизни. Некоторые даже стремились сделать из него Гуру…

И быть бы ему вечно на пьедестале, если б один из последова-телей не поприсутствовал при событии, когда Степан Моисеич, об-стригая ногти не прищемил ножницами нежную кожицу пальца из-под которой вытекло несколько капелек собственной степанмоисеи-чевой крови.

Что тут началось! Вся семья была поднята на ноги. Йод, мар-ганцовка, антибактерицидный пластырь, требование вызвать ско-рую.

Когда перепуганная жена промямлила, что, может быть, ско-рую вызывать преждевременно, Степан Моисеич весь зарыдал, ску-кожился и жалобным укоризненным голосом прошептал:

– И тебе не стыдно? А если заражение с последующей ампута-цией? А за ней следующая ампутация местом выше? .. И конец! Не будет меня больше! Такими вещами не шутят!!!…