Безусловный вымысел…разного восприятия войны.

 

 

«Никто да не почитает себя праведным более другого,

но всякий смотри на себя – как на худшего из всех» - (Лк. 14.11)

 

 

С ДРУГОЙ СТОРОНЫ.

 

Юсуп.

 

Юсуп находился в недоумении. При свете яркого горного солнца, остановился Юсуп у крыльца местного районного отдела милиции. Давно забытое чувство «побитости» - тревожило. Грязная собака – оказалась волком!? Эти шакалы только избивать слабых, насиловать и мародерствовать могут, а когда приходят настоящие герои - НОХЧИ, так сразу на колени бросаются и умоляют оставить с ними, их голову.

«Дикдак, савсэм дикдак» - удивлённо качал головой Юсуп. Ему - прошедшему горнило зимней войны ещё в 95 году – посмели перечить!? Помнится в 95 - на дороге, ведущей из одного небольшого селения в другое – всего десять бойцов отряда, в котором он, Юсуп, начинал войну, убили и сожгли шестьдесят русских свиней, возвращавшихся из рейда колонной «УРАЛов» из райцентра. Или вот ещё: как наши из ПКМС-ов всех десантников порубили вхлам и, трупы свиней гнили до марта...

Насмотрелся Юсуп и на ВВ-шников-дебилов, они как только появилась возможность, давай в гражданку переодеваться, в спортивные костюмы... так их свои постреляли как кроликов...и, еще вылезешь из люка, пульнёшь в одну сторону - в другую и в люк... а русские друг друга всю ночь долбят...а после, О АЛЛАХ!… тысячи трупов на улицах валялись и никто не собирал червоточащие останки. Лица и тела жрали собаки… «Ха-ха-хо – собаки жрали собак!?».

А сейчас его - заместителя командира взвода ППС районного отдела милиции, прапорщика – одёрнули как мальчишку. «Надо у Джабраила – юьртахо, узнать, кто это такой?» - думал Юсуп.

Как обычно, с утра, зашёл в штаб - к русским милиционерам. Небрежно, высокомерно, кивнул головой в ответ на приветствие дежурного по временному ОВД. Переступил порог комнатки узла связи…

- Эй, слюшай, падай мне моя батарейка. - скомандовал русскому.

Русский стоял спиной - в “кожаной” черной куртке, без знаков различия, с выглядывающем в вороте чёрном свитере. Обернулся в пол-оборота, всем телом.

- Вышел отсюда! - прошипел незнакомый с сумеречным лицом.

- Эй, я заряжать давал свой батарейка. Вчера. Давай бистро! - сурово сказал Юсуп и, осёкся... Встретился взглядом с русским. Юсуп знал этот взгляд, встречался…- на войне. Жгучая ярость – волчья. И уверенность. «Этот русский в Ичкерию не первый раз пожаловал. И может в 95 могли встречаться!?» - подумал Юсуп, сам удивляясь, что думает почти уважительно, как о равном.

Русский бросил ЛЕВОЙ рукой, на стол, аккумуляторную батарею и отрывисто рыкнул: «Забирай и пошёл вон отсюда». «Собака может знать, что левая рука нечистая?» - пронеслось у Юсупа вопросом в голове. Юсуп посмотрел в глаза русскому. «Глядит как…убийца». Решил не идти на ссору. Осмотрев батарейку, увидел, что метка стоит не его.

- Кха це ху-ю? - коверкая горский язык, спросил русский.

- Юсуп! - ответил опешивший Юсуп. «Он что же и по нашему понимает?».

- Это не моя батарейка. На моей другой знак. У нас у всех свои радиостанции. Посмотри!? Деелдах! - попросил Юсуп.

- Слушай Юсуп, не хочешь - не бери. Я для вас ничего не делал и делать не буду! Избаловали вас мои товарищи. Нет – моё-твоё! Есть служебное! Ты, что, нашёл эту радиостанцию? У нас в милиции таких радиостанций нет! - уже со смехом сказал русский.

- Ду! Нащёл, на дароге. - ответил Юсуп.

- Вот где нашёл, там пусть и заряжают тебе твои батарейки. Вышел из помещения! - снова рыкнул русский.

Юсуп “спиной” - чувствовал волны угрозы, исходящие от этого непримиримого русского.

- Вовка когда дежурит? Я потом зайду... Деел реез хуу! - почти выпрыгивая спиной из комнаты узла связи, ответил Юсуп.

 

Нурди.

 

Нурди вышел из вагона электрички и похромал по перрону. «Хвала Аллаху – Господу миров!» - всё, что поручили сделать в Минводах – выполнил удачно. Теперь домой, в Калиновскую. Похвастать перед махк-хахо и лулахо своей удачей в бызнэсэ.

На встречу Нурди, не торопясь, шёл русский - в форме ОМОНа. «И когда уже этих собак уберут со станции?» - думал Нурди. Что-то знакомое показалось в лице русского. Глаза! Да – это он! Только зимой этот русский был с бородой, а сейчас бритый и наголо стрижен. «Во имя Аллаха, милостивого, милосердного! Укрепи меня! Не дай попасть снова в руки неверных!» - с чувством тревоги молился Нурди…

Ещё зимой, когда орды захватчиков ворвались на земли Ичкерии - Нурди со своими братьями Майрбеком и Сайди, а также стун-ваша Ахмадом – в горах не прятались. Зачем? Война – это деньги! Большие деньги! Убьют если, кто семью кормить будет? Лучше - бызнэс! Спокойно разъезжали на своей «копейке» по военным дорогам. Никого не трогали. Всех покупали. На развилке дороги русские милиционеры остановили машину. Денег не взяли!? Всех вытащили из салона и начали «шмонать». Нашли наркотики и…

Приволокли в здание железнодорожного вокзала. В наручниках. Бросили среди кабинета начальника станции – уважаемого Амира. Теперь здесь у русских – штаб. Много злобных рож с собачьим оскалом дышало в затылок. « Топчут святые обычаи наших отцов, дедов - хотят, чтобы нохчи отказались от всего, чем мы являемся и стали прахом под ногами неверных. Русские считают нас недочеловеками - а сами…» - страх сковал Нурди. Он ещё помнил обезображенные, обосранные и червивые тела русских солдат, их головы…их молящие глаза.

С Нурди остались двое русских. За стеной кричал брат Майрбек – «Собаки! Снимите наручники! А всех вас порву голыми руками! Трусы! Я сам в милиции служил…» - его били. Слышны были глухие удары. «Ногами пинают.» - понял Нурди.

Один русский взял резиновую дубинку и нанес удар по икрам ног. Резкая боль…Нурди вскочил – побежал по кабинету. Русский всё бил и бил, по ногам. Ноги отказали и Нурди упал на диван, стоявший у стены. Второй русский сидел в кресле, за столом.

- Сегодня твоя очередь расстреливать!? - обратился русский с дубинкой к сидящему за столом.

У Нурди схватило сердце. Застонав и закатив глаза стал жалобно стонать. Сидевший русский встал, налил в кружку воды - подал Нурди. С благодарностью посмотрел в ненавистное лицо. «Так бы и плюнул! Может этот не зверь? Теперь отпустят!?»

- Что? Сердце? - участливо поинтересовался русский, принесший воды, расстегивая кобуру на поясе.

«Во имя Аллаха, милостивого…Что это он?…». Русский – передёрнув затвор пистолета, направил его в голову Нурди. Оглушающе грохнул выстрел…

«О, Аллах! Я жив!? Я, я жив…Хвала Аллаху – Господу миров!». Вечерним поездом Нурди и, его живых братьев отправили в фильтр-лагерь. И изъятые наркотики.

…И вот теперь Нурди видит перед собой, стрелявшего в него – русского. Заныли повреждённые икры ног. Страх поднимал, в душе, свою голову. По глазам видно, русский узнал Нурди и, удивился.

- Ассалам Аллайкум! Двоттагх! - протянул Нурди руки на встречу русскому.

- Ваалейкум салам! Муух ду гхулгш? - улыбаясь, поздоровался русский – поинтересовавшись самочувствием.

- Дик ду! Дик ду! - затараторил Нурди.

Русский, не обращая на Нурди больше никакого внимания, шёл дальше…

 

Рамзан.

 

Я – участковый милиции. Зовут меня – Рамзан. Российской милиции – МВД Чеченской республики. В 92 году в далёкой от этих мест Сибири я окончил школу милиции. Какой же я был осёл, когда обрадовался преобразованиям на своей исторической Родине, получил лейтенантский погоны приехал сюда, взяв с собой жену и восьмимесячного сына.

Да, сижу с вами, русскими ОМОНовцами и угощаю вас шашлыком. Вы, мужики – из тех мест, где я учился. Почему, спрашиваете, я это делаю? Страх! Да, да! Я боюсь. Страшно, до холода в позвоночнике, до ужаса – БОЮСЬ! Вначале за себя. Я – нохчь – трус! Мне то тоже голову отрежут, если попадусь. Только вначале кожу на ремни располосуют. И от страха я убиваю своих врагов. Кто враги? Не вы! Нет, это не ваша война, вас подставили. Подставили – как и многих чеченцев. Уже позже я стал боятся за сыновей. Теперь их у меня двое. И от страха за их жизни, за их будущее, стал убивать ещё больше. У меня руки по плечи – в крови.

Почему я пью водку? Так Коран запретил пить вино – про водку в нем не написано. Да вы ешьте, ещё берите. Я и свинину ем. Служил-то я срочную в погранцах, в Биробиджане. Там, старшие сказали – не хочешь сдохнуть с голода – ешь! Опять же в Коране сказано, что нельзя есть половину хрюшки, а какую, забыли указать. Я и крыс ел, с русскими солдатами…в подвалах Грозного…зимой 95…

Кого я больше ненавижу? Не вас, русских. Нет! Среди вас нет моих близких кровников. Дерьмо этой войны стёрло границы национальной принадлежности. Да и, ВЕРЫ тоже. Возьмите хоть христиан-хохлов, на стороне дудика воюющих.

Дудик и его свора шакалов тупоголовых, в 94 расстреляла всю мою родню. Всех… Вы видели плачущего нохчю? А я видел! Это я! Горькие слёзы бессилия. Меня не было тогда в Грозном, когда моих…До кровавой крошки стёр себе зубы, скрипя ими и кусал руки свои до крови. Я стал мстить дудикам. Слава Аллаху, милосердному, милостивому – успел я жену и сына, одного ещё в тот год, назад в Россию вывезти. Еще я плакал, когда в зимнем Грозном на железнодорожном вокзале убивали целую бригаду русских солдат. Солдат преданных своей Родине и присяге и, преданных Родиной и присягой солдат. Я был бессилен что либо изменить или помочь…Позже, в одном из подвалов, я наткнулся на трех русских солдат. Двое были ранены. Если сказать – что это были солдаты, в каком они были состоянии – значит не сказать ничего. Это же не их война! Пацан, который не ранен был, увидев меня – рванул кольцо гранаты. В глазах – слёзы и ужас…УЖАС! Патронов у них не было. Почему он поверил мне? Чтобы хоть во что-то верить или в кого-то. Их командиры – их предали и бросили. У меня старший брат, Амир, в Афгане служил. Рассказывал. Где брат? Уже в райских кущах, я думаю. Но за него-то я лично…всех…кишки на шею наматывал. Пацаны-то те? Одного прямо в подвале и похоронили. А куда с ним? Двоих я вывел из Грозного. Нет, не знаю, что потом с ними стало!?

Теперь я как одинокий волк. Каждую ночь меняю своё логово. Опять же – боюсь. Мы – нохчи – каждую ночь менять обличье можем, как вампиры. А я – участковый местной милиции. Свои мне не верят. Русские мне не верят. Да и правильно делаете – никому не верьте.

А барана привел и еще приводить буду. И шашлык с вами, русскими ел и есть буду. Работа у меня такая, доверительная. Когда в феврале восстановили меня в органах внутренних, новую «ксиву», форму, даже «УАЗик» - всё выдали. Так на этой самой станции ОМОНовцы меня тормознули, мордой по земле повозили…Они то не имели ни малейшего представления – кто у нас за кого.

Есть ли на мне русские жизни? А что бы вам хотелось услышать? Всё равно - совру. Нет, глаза в глаза – не было. А как? А как и вы, из дали. Мне выхода не оставили. Или я или…А на мне ещё долг крови, кровь родни стучит в моё сердце, требуя отмщения. И сыновья у меня.

Когда второго успел завести? С вашими ОМОНовцами ездил, когда они сменились. Ситуацию, представляете? Русские, возвращаются с войны с чеченцами и везут, тайно, чеченца. Чем заслужил?

В апреле, вашим нужно было очень быстро попасть в Грозный. В группировку. Обратились к уважаемому Хамиду, председателю колхоза вот этого, «имени В.И. Ленина». О – Хамид - Герой Социалистического труда! Очень уважаемый тейп у Хамида! Дал свою «Волгу». А водитель, ишак этот, ехать на прямую, через Терский хребет, отказался на отрез. Хотя имя Хамида – лучше всякого пропуска. Оружейник ваш, Серёга Борзин, тот ещё «жучара», хитрее нохчей…С ним и едем. Я за водителя вызвался. В гражданку переоделся. «Личину» сменил, легенду заготовил. Ждали нас за Горячеисточненской. Кто, кто? Воины Аллаха! Машут ручкой. А в ручке – штучка. Ха-ха-ха. Делать нечего. Тормознули.

Серёге говорю – руки от автомата убери. Выйди, стой и кури. Так Серёга за 10 минут полпачки выкурил. А я, что я… Ассалам Аллайкум – говорю. Валейкум салам – отвечают. Помогаешь собакам? – спрашивают. Ой, я бедный родственник, у дяди работаю. Мой дядя кто? Уважаемый Хамид! Да, да, его сам Джохар знает! Очень просил. Свою машину дал. Ты знаешь, почему русский один едет? Они все наше село в заложники взяли. Мужчин в ангар на аэродроме в Калиновской – заперли. А детей и женщин – в вагоны на станции посадили. Скотина дома ревет не кормлена. Чем быстрей я с этим русским вернусь – тем быстрее все дома будут. А вам за это, уважаемый Хамид, просил передать гостинец, в багажнике.

На дорогу сзади машины вышло ещё четверо бородачей. Смотрю – не наши, арабы. Я ещё пуще кланяться, упрашивать стал. А сам как арабов увидал, руками за живот схватился, кольцо «эфки» нащупал. Те смеются, что ишак, от страха в штаны наложил!? Наложишь тут. Забрали подарки, из Серегиного автомата все патроны тоже забрали…и, отпустили. Ещё и пропуск дали на обратный путь. В Грозном уже Серёга спасал меня от «федералов». Я то ксиву не взял. Да и кто на ксиву смотрит, когда на лице всё написано – нохчь, значит боевик. Так вот и попал к жене и сыну повидаться. И второго – сотворил. Хвала Аллаху – Господу миров!