Покрашенная в яркий освежающий желтый цвет она стояла на углу центрального оживленного проспекта и популярного у молодежи парка им. Ильича. Стеклышки были чистыми и весело отражали лучи яркого полуденного солнца. Она ощущала себя красавицей. Более того, самой красивой из располагавшихся вдоль того самого проспекта конкуренток. И дело было не в новой краске, и даже не в современном чешском аппарате, разместившемся в центре ее железного тела, а в особом ощущении, которое было присуще, всем молоденьким женщинам, весело прогуливающимся теплым весенним днем по улице, впитывая в себя как губка, взгляды мужчин, изголодавшихся после долгой зимы по оголенным коленкам и плечам.

 

Однажды она снова как обычно увидела его, сгорбленного, поникшего, идущего привычной «шаркающей» походкой. Дождь недавно закончился, и тротуары были залиты небольшими озерцами луж. Мужчину, это, похоже, совсем не смущало, и даже не стараясь, каким-нибудь образом, обойти лужи, он просто шел по ним, забрызгав свои потертые джинсы и изношенные кроссовки. Будка была восхищена этим, своеобразным проявлением мужественности. В ее видении он был бойцом, преодолевающим символичные препятствия своего пути, не знающем страха.

 

В этот самый момент телефонная будка твердо решила – или сегодня или никогда. Если сейчас она не даст о себе знать – кто знает, может быть завтра он уже никогда здесь не пройдет.

 

Собравшись, она сделала невероятное – хлопнула дверью.

 

И мужчина остановился. Остановился посреди лужи, как бы прислушиваясь. Потом развернулся и посмотрел на нее.

 

Для будки это было потрясением. Она внутренне содрогнулась и смутилась, как это может сделать металлическое создание. Он смотрел на нее, и от этого ей становилось еще хуже. Нет не от страха, а от любви и страсти к незнакомцу.

 

Человек задумался, машинальным движением коснулся виска, как бы что-то вспоминая, и стал рыться во внутренних карманах куртки. Наконец, удовлетворенно вздохнув, вытянул желтую телефонную карточку.

 

О, нет. Думала будка. Этого просто не может быть. Она лишь хотела привлечь его внимание – а в итоге сейчас она получит его полностью. Не готова. И будка смутилась еще больше.

 

Человек тем временем подошел вплотную к будке, и она впервые почувствовала теплоту и нежность его рук на своей дверной ручке. Когда мужчина вошел внутрь, будка, наконец, могла внимательно осмотреть его лицо. Ничего, что рыжий. Ничего, что не бритый с темными пятнами вокруг глаз. Зато сами глаза – глаза ангела, глаза цвета небесной лазури. Возможно, любой другой назвал бы их «слишком водянистыми», но для нее это были не глаза – а Марианские впадины, в которых ей хотелось утонуть.

 

Неожиданно все ее железное тело обдало дрожью и следовавшей за ней волной всепроникающей теплоты, заставившее будку немного испугаться – не выйдет ли оборудование из строя. Исследовав ситуацию, она скоро определила источник того самого несказанного удовольствия, поглотившего ее несколько секунд назад и не на миг не утихавшего – ею оказалась та самая желтая телефонная карточка, вплотную вошедшая в ее электронную щель.

 

А еще – его рука уверенно сжимающая трубку.

 

Мужчина набрал какой-то номер. Какой именно – она не запомнила, лишь мысленно отметила его «местное» происхождение. И начал говорить. Что именно, как, с кем – будку в данный момент совершенно не интересовали эти вопросы – она просто наслаждалась его присутствием.

 

Поговорив минут, пять мужчина повесил трубку и поспешно выбежал из будки, не дав ей возможности проститься.

 

Будка осталась. Уставшая. Удовлетворенная. Счастливая. Если бы телефонные будки могли плакать – она бы заплакала. Но инструкция этого не предусматривала во избежание опасности короткого замыкания…

 

Со дня их первого свидания прошел месяц. Он приходил каждый день. И каждый день она была рада ему. Теперь будка точно знала время, когда он придет – 18.20. Иногда немного раньше, иногда – позже, но обязательно придет. А так же она узнала его имя – Федор. Долгое время будка не могла его запомнить – слишком уж не электронным оно было, и мысленно прозвала его 715 – 51 – 47 - больше всего ей нравилось это телефонное имя. Позже, запомнив имя любимого, она стала его называть Федор-47, тем самым, найдя компромисс между своим и его миром.

 

Странным для нее оставался тот факт, что звонил Федор-47 по одному и тому же телефонному номеру. Звал одного и того же собеседника. Кто был его собеседник – мужчина или женщина ее совершенно не интересовало, как, впрочем, и то о чем они говорили. Федор-47 часто шептал в трубку, что все будет хорошо и что скоро он приедет. Что сейчас он в другом городе и занят по горло…

 

Из этих слов для будки большим открытием было то, что в другом городе телефоны тоже начинаются на 715. А страшным было то, что Федор может куда-нибудь уехать.

 

А случилось то, чего она собственно и боялась – сорок седьмой исчез. Сначала она думала, что он заболел и уж завтра точно придет. Но день сменялся днем, а любимого не было.

 

Будке стало одиноко.

 

Впервые в жизни она подумала о своем предназначении. Стоять на углу центрального проспекта и парка? Дарить людям радость общения? Нет, будка прекрасно понимала, что помимо смеха и улыбок, она временами с ужасом ощущает неприятное жжение на металлической поверхности, вызванное солеными выделениями из глаз «абонентов». Слезы? По-моему это так называется.

 

Нет, все это ерунда.

 

Смыслом ее существования было лишь то, что она задумывалась и предназначалась только для НЕГО. Быть ЕГО телефонной будкой. Ждать ЕГО. Говорить с ним. Именно говорить с ним. Бывало, когда Ф-47 приходил к ней и говорил в трубку «Привет», она мысленно ему отвечала. А когда говорил «Целую. Пока» - желала счастливого дня и мысленно обещала следующий целый день думать только о нем…

 

И вот Федора не было уже целую неделю. Она скучала. Она бунтовала. Она отказывалась дозваниваться. К ней перестали приходить, чему будка собственно была очень рада, а в конце-концов случилось то, чего боится любой уличный телефонный аппарат…

 

 

…Их было двое. Противные высокие голоса. Пришли, в то время когда Будка спала. Если вы не знаете – все будки спят с двух часов ночи до пяти тридцати. Проснулась от острой невыносимой боли, от ощущения распада целостности.

 

Били стекла…

 

Вырвали двери…

 

Оборвали трубку…

 

Нагадили…

 

Одним словом – изнасиловали.

 

Стояла нагая, разбитая, истерзанная. Впервые за свою недолгую жизнь ощутила движения ветра сквозь свои внутренности. Пронизывающий, всепроникающий противный ветер.

 

ЕГО не было рядом, когда с ней это сделали!

 

Если бы вещи могли кончать жизнь самоубийством – она бы поступила именно так.

 

Инструкция не предусматривала техносуицид. Вы скажете: «А, разве инструкция предусматривала состояние влюбленности?» И будете правы. Конечно же, нет. Ее предусмотрел извращенец автор. Да, и не важно…

 

 

…Время шло, а сорок седьмой не приходил. Будка стояла на том же месте, такая же никчемная и разбитая. Приходили люди из телефонной кампании – но все, что они сделали – так это заменили трубку. Все остальное, похоже, их не сильно интересовало. Потух даже зеленый электронный циферблат, залитый недавним дождем. Но будка изменилась. Нет, не только внешне, но и внутренне. Обыватель скажет – смирилась. Скорее не смирилась, а приняла себя саму новую. Приняла как данность. Еще недавно она думала, что предназначение существования – быть ЕГО будкой. Сейчас помимо всего прочего добавилось – «страдать». Ей даже льстило клише, которым она себя окрестила – «влюбленная страдалица».

 

Пришлось, даже смирится с противным ветром-сквозняком, и будка даже стала благодарить его за ласки и внимание, которые проказник ей оказывал.

 

Но вера в то, что ОН придет, осталась. Не надежда, которая еле теплиться где-нибудь в глубинах ментального тела, а ВЕРА – твердая, устойчивая, неэлектронная.

 

И сорок седьмой пришел…

 

Даже не пришел, а вбежал. Взлахмоченый, помятый, небритый. В руке была та же исцарапанная желтая карта.

 

ЕЕ желтая карта в руках ЕЕ мужчины.

 

- Алло. – Закричал он в трубку. – Я тебя люблю.

 

И будка осознала то, о чем он говорил. Будка УСЛЫШАЛА сорок седьмого. Да! Он говорил не неизвестному абоненту с местным номером. Сорок седьмой обращался к ней!

 

Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ ФЕДОР – 47 – ответила ему и сделала то, что и должна была сделать.

 

Упустить его она не имела права, и нежно накинув серебристый металлический шнур, соединявший аппарат с трубкой на его шею, страстно прижала к себе, как мать прижимает младенца к своей груди.

 

И не отпустила.

 

Сорок седьмой перешел в электронный формат.

 

 

011110000010010001

 

 

Львов – Одесса

 

12 – 23 мая 2004 г.