ВЕРОНИКИНО СЧАСТЬЕ

 

Я самый счастливый ребёнок на свете! Не верите – сейчас докажу. Во-первых, у меня две бабушки: баба Ксюша и баба Танюша. Во-вторых, у меня самый лучший дядя в мире: когда он сажает меня на плечи, я достаю до неба, вот такой он высокий. А в-третьих, я живу в самом лучшем месте во всём мире – в хуторе. Скажете – привираю, ан нет и нет. Где еще могут быть такие красивые акации? Цветы у них такие вкусные, я их ем, когда бабушка не видит, только вы не проболтайтесь, а то она нас заругает, это наш с дядей секрет. Он рвёт, потому что он большой и достаёт до веток, и мы их едим. Почему взрослые стесняются того, что делали в детстве? Не понимаю. Ну, нравится есть цветы, что здесь такого? Дяде Васе-соседу вон самогонку «жрать» (так баба Танюша говорит) нравится, и он не стесняется ни капельки, идёт, песни поёт. Вот только тёте Алле почему-то его песни не нравится, она сразу кричать начинает. Так, о чём я говорила? Ага, о хуторе, так вот: и река у нас есть, и лебеди по ней плавают, даже в зоопарк идти не надо, встал на берегу – красотища! И степь вокруг, до самого горизонта, а небо ночью, звёзды – во какие! Дядя говорит, что это от того, что небо к нам близко, и медведица там есть, с ковшом. Только я иногда думаю, что вот взрослые всегда детей фантазёрами называют, а сами? Ну где там, на небе, медведицу можно увидеть, да ещё и с ковшом, и зачем он там ей, этот ковш, она что, в него дождь собирает? Непонятно!

Мои папа с мамой живут в городе. Баба Ксюша говорит, что у них весь ум ушёл в воспроизведение дитя, т.е. в меня, а на воспитание уже ничего не осталось. А баба Танюша называет их «два идиота». Не знаю, кто из них прав, но с идиотами мне более или менее ясно, а вот как выглядит ум, от которого дети появляются, это куда интересней. Когда папа с мамой приезжают, я всегда ум ищу, но то ли они его прячут (я даже во все сумки позаглядывала), то ли в городе оставляют. Так и не удалось ни разу найти, хоть одним глазком посмотреть на него.

Ну вот, забыла вам представиться (бабушка Танюша говорит, что всегда надо с людьми здороваться и представляться, и слово такое интересное говорит, сейчас вспомню – «экикет»!). Я со всеми всегда здороваюсь, когда на улицу выхожу, и добавляю.

- Здравствуйте, я Вероника.

И почему-то все то удивляются, то восхищаются.

- Ах, какая умница!

А чего удивляться? Сначала талдычут – экикет, экикет, а потом удивляются.

Так, опять сбилась, о чём я говорила? О себе, вспомнила (не зря баба Ксюша говорит, что у меня голова дырявая, всё с неё вылетает). Я даже представляю, как бабушкины слова влетают в мою голову, как птицы в скворечник. Кружат там, кружат, а потом – бац – и в ухо вылетели. Надо, наверное, если хочу что-нибудь запомнить, уши затыкать. А что, неплохая идея, надо попробовать.

Так вот, мне 5 лет, я умею считать до ста и умею читать. Баба Ксюша удивляется, как в моей дырявой голове это удержалось (взрослые часто противоречат сами себе), а баба Танюша говорит, что дети не должны быть такими умными, а то без детства останутся. Как будто детство дать или забрать можно. Куда оно денется? Я вот раз решила детство отдать Тимке-соседу, а то он подрос и такой противный стал, играть со мной не хочет. Вечером перед сном отдала, а утром проснулась, ан нет, на месте детство, так и остался Тимка вредным.

А ещё мои бабушки живут на одной улице, и я живу на два дома: одну неделю у одной, другую у второй, чтоб не обижались. А что обижаться, я же их обоих люблю, но дядя говорит – не спорь, они старые, их жалеть надо. Вот так и жалею, каждую неделю переезжаю из дома в дом.

Зато мне есть чем похвастаться перед друзьями, у нас на два дома 20 кошек и пять собак, одна корова Доня и рыбки в аквариуме, количество курочек и уток сказать не могу, пыталась их посчитать как-то, но уж больно они бегают быстро.

Баба Ксюша называет своих кошек бандой, а баба Танюша – вредителями, с утра так и ворчит.

- У, вредители, идите есть.

Кошек у нас все любят, у бабы Ксюши шесть породистых, а четыре нам «добрые люди» подкинули, «чтоб у них глаза повылазили». Самая старая – сиамка Эмма, потом Сара, две сил-пойнт (ух, еле выговорила, так порода называется) – Агата (по кличке Гад) и Лёля, две черепаховых сиамки – Ева (по клички Мыша) и Манюня. Один, два, три, четыре, пять, шесть – вроде никого не забыла, да еще три беспородных кота – Кеша, Ибрагим, Пинок и кошка Камелия (по кличке Карамелька). Сиамцы наши домашние, Эмма родила Сару, Еву и Агату, а Ева родила Манюню, Агата – Лёлю. Или наоборот? Запуталась. Надо у дяди спросить, у дяди голова не дырявая, всё помнит, наверное, потому что он музыку через наушники любит слушать. Мысли поскачут, поскачут в голове, деваться некуда, не улетишь, и гнездуются там. А бабушки этого не понимают, ругают его, а дядя не выдаёт им своей тайны, что он так умнее становится.

Я очень люблю наблюдать за кошками, особенно утром, когда баба Ксюша идёт в туалет, и вся наша «банда» отправляется за ней. И все знают, что если кошачья братия сидит возле дверей, то этот «отдельный кабинет» занят ею. Они и туда норовят с ней проскочить, но бабушка их не пускает, чем вводит кошек в сильное расстройство. Потом начинается утреннее кормление других животных – кому воды, кому зерна. Кошки сопровождают воплями каждое ведро.

Самое интересное начинается, когда баба Ксюша возвращается в дом. Это целое представление, и в цирк не надо ходить. Кошки начинают носиться как угорелые: кто на диван, кто на комод, кто на стул. Все занимают свои места, «согласно проданным билетам», как говорит мой дядя. Сейчас будут давать самую вкусную кошачью еду – сухой корм. Все знают своё определённое место для приёма кормового счастья. Когда я была маленькой, я его попробовала – ох и гадость, я вам скажу»! И почему кошки так её любят?

Бабушка Ксюша говорит, что если человек не любит животных, он не сможет полюбить другого человека, а баба Танюша – что мы в ответе за того, кого мы приучаем. Так один лётчик сказал, а лётчики точно знают, что и как. Они вон как высоко летают, всё видят. Интересно, а облака приучить можно? Было бы у нас целое стадо облаков! Например, надоела жара, свистнул (ну это я, конечно, привираю немного, свистеть не умею, хотя можно и Тимку попросить, у него два зуба передних выпало, так что свистнет – так свистнет!) – они примчатся, солнышко закроют, и хорошо. Или наоборот, когда пасмурно, можно их гулять отпустить и на солнышке погреться.

Так что мы все очень человеколюбящие, поэтому у нас всегда кто-нибудь живёт: то родственники, то друзья. Дядя говорит, что скоро от нашего че-ло-ве-ко-лю-бия (не люблю длинные слова, язык заворачивается. Так, нужно в зеркале посмотреть, и как он там заворачивается?) мы по миру пойдём, скажет – и потом весело смеётся. Наверное, идти по миру очень весело, надо предложить дяде сходить, пока бабушки в город ездят.

Иногда у нас «случаются котята». Сейчас у нас такой красавец – Самсон, скоро его заберут (за нашими всегда очередь. Те, кому не достаётся, сильно обижаются. А чего обижаться, баба Ксюша говорит, они ж не резиновые, сколько могут, столько и приносят). Но сейчас все кошки «женского пола» счастливы (интересно, мужской и женский пол – это как? В доме пол какой, женский или мужской? Если бабушка чаще всего на кухне, то там пол женский, а у дяди в комнате – мужской, у меня в детской – детский, а в зале? Мы там, как правило, все вместе сидим. Женомужедетский, что ли? Надо не забыть спросить!). Все его моют, все за ним бегают, шагу одному не дают шагнуть. Самсон на улицу – и они за ним, он в дом – и они следом. Дядя говорит, что у животных чужих детей не бывает, и получается, что это правда. А у людей? Вот бы было здорово, я бы к тёте Наташе сходила, у неё столько в доме интересного. Нужно об этом подумать.

А на днях произошёл очень смешной случай. У нас под окном стоит старая и очень высокая груша. И нашего Самсона как-то «угораздило» на самую макушку забраться. Сидит и вопит на всю улицу. Кошки, видимо, поняв, что ничем помочь не могут, прибежали к бабе Ксюше на кухню и давай орать в семь ртов (вот это, я вам скажу, музыка, дядиному року далеко), орали до тех пор, пока она на улицу не вышла.

- Ох, разбойник, куда забрался, – удивилась бабушка. – И что теперь с тобой делать?

Кошки притихли, внимательно слушая её.

- И что теперь делать? Шурка на работе, придётся ему до вечера там сидеть, такой длинной лестницы у нас нет.

Кошки, сообразив, что помощи от нас нет, все семь полезли на дерево, одна за другой. Первой добралась до котёнка Камелия, схватила его за шиворот и начала сползать задом вниз. Котёнок начал активно сопротивляться, орать и цепляться за дерево, но кошка была неумолима. Протащив его таким образом сантиметров 20, она упёрлась в Эмму. Мы с большим интересом наблюдали за развитием событий. Что же дальше предпримут наши кошачьи умницы?

Карамелька отпустила орущего Самсона, развернулась, обогнула всех кошек и спустилась вниз. Эмма, заняв её место, снова ухватила котёнка и потащила вниз. Следующее была Агата, и так общими усилиями, все поочерёдно, сменяя друг друга, они дотащили его до места, где бабушка могла его снять. Я подпрыгнула и стала им аплодировать.

- Молодцы девоньки, – похвалила их баба Ксюша, когда счастливое многочисленное семейство увлеченно намывало своего незадачливого дитёныша. – Вот и скажи, что животные глупее человека!

Доня

Сегодня корову Доню доит баба Ксюша (интересно, вот все говорят «карова», а пишут «корова», почему? Спросила у дяди, он объяснил, что таковы правила русского языка. А кто правила придумал, он что, говорит «корова»? От того, что я напишу «карова», Доня в бабочку превратится? Или «калбаса» станет тортом? И почему взрослые любят всё усложнять?). Они с бабой Танюшей делают это по очереди, а я очень люблю за этим наблюдать. Поэтому я встала очень рано, как только хлопнула дверь и кошки громко возмутились, что хозяйка их с собой не взяла, и стали пытаться открыть дверь (что им и удалось). Доение коровы – очень интересное дело. Сначала бабушка дает ей что-нибудь вкусное, потом погладит и скажет слово ласковое, а «ласковое слово даже кошке приятно» (так баба Танюша говорит), и начинает доить. Всегда удивляюсь, тянет изо всей силы, а струйка тоненькая совсем. Но это что, вот как у Дони ведро молока в вымени помещается, вот это вопрос! Я его со всех сторон рассматривала, замеряла руками – нет, не тянет на ведро. Даже у дяди спрашивала, а он говорит.

- Понимаешь, Пуговка, - (так меня дядя ласково называет), - процесс получение молока очень сложный. Когда корова ест траву….

В общем, в этом ответе было много запятых и точек, а как появляется молоко, я так и не поняла. Одно ясно: у Дони внутри стоит большой такой аппарат (не зря у неё живот такой большой), в него она траву кидает, а он её варит, варит, и получается молоко. А всё ненужное превращается в «коровьи лепёшки» (занятная штука, я вам скажу! Я даже раз их нарисовала, но папа не оценил, сказал, что это не эстетично, а мне кажется, у Дони они очень даже эстетичные получаются. Я вон два часа рисовала, а у неё раз – и есть, кругленькие такие).

Я папу очень люблю, и маму тоже сильно, но папу больше. Наверное, потому, что он «неприкаянный» (так баба Танюша говорит). Не знаю, что это слово обозначает, но папе оно точно подходит. Особенно когда бабушки начинают его воспитывать – за то, что по работам он скачет (интересно, как? Папа что, кузнечик?), за то, что маму слушает, а она хочет жить со своими родителями, а там папу не любят, здесь, на хуторе дом стоит пустой – для кого, спрашивается? А папа опустит голову, молчит, и вид у него точно «неприкаянный». А вообще он фантазёр, любит строить «замки из песка (фантазёрство у нас семейное, я тоже замки люблю строить), смоет их волна, а он не расстраивается, снова строит» (так дядя про него говорит).

Однажды папа весёлый-весёлый пришёл, меня взял на плечи, и мы с ним были вертолётом. Я пилотом, а папа штурманом. А баба Ксюша почему-то рассердилась, она как даст папе подзатыльник. Он только вздохнул и сказал.

- Мама, вы не правы.

Потом его бабушки быстро спать уложили, пока дядя не пришёл, а то «за эту весёлость от него и получить можно (сказала бабушка Танюша). Дядя такой, он как рассердится – ого-го! Хотя он тоже его жалеет, я видела, он папу сначала ругал, а потом деньги ему в карман тихонько положил (у взрослых всегда так, говорят одно, а делают другое). И бабушкам говорит:

- Не лезьте, он сам разберётся.

Те, конечно, спорят, доказывают, что папа «бес-хре-бет-ный», а сами проводят его и плачут обе. Дядя их обнимет (у него руки длинные, на обеих хватает) и гладит по плечам. Тут, конечно, и я плачу, так он и меня прижмёт к себе и говорит, что мы его бабий батальон. Подождите, сейчас высморкаюсь и дальше расскажу.

Так о чем я, опять всё в ухо вылетело, нет, надо попробовать у дяди наушники попросить. Ага, о Доне. Она у нас очень-очень красивая, с той, что в рекламе – не сравнить (интересно, тот, кто рисовал, знает, что коровы сиреневые не бывают, или он никогда их не видел?), шерсть у неё темно-тёмно-фиолетовая и аж блестит на солнце, а голова, пузо и кончик хвоста – белые. И она у нас ещё «дюже пендитная» (так баба Ксюша говорит), что попало не ест и любит ходить в гости. Об этом все соседи знают, но они почему-то негостеприимные и очень ругаются, когда она к ним в гости заходит. Доня точно помнит, где у кого зерно лежит или сено. Такой «коровий Пинкертон» (так дядя её называет). Кто не знает – это был такой известный сыщик. С дядей у них «отношения очень сложные», они не-до-люб-ли-ва-ют друг друга, но уважают. Когда он её из стада встречает, она по гостям не ходит, а как «приличная корова» идёт сразу домой. В общем, «шкода, а не Доня» (так баба Танюша говорит. А я-то думаю, почему машину так назвали, она тоже, наверное, по гостям любит ходить). Однажды дядя спросил, сколько коровы живут, а баба Ксюша сказала, что и тридцать лет прожить могут.

- Ужас какой, это я на пенсию выйду, а Доня ещё с нами будет! Я этого не вынесу! – возмутился дядя. Но он это так не со зла: когда Доня однажды заболела, он с бабой Ксюшей шесть раз в день её лекарством поил, даже ночью. И бабу успокаивал.

- Да чтоб такая корова померла? Да никогда, она из вредности будет жить, чтоб мне жизнь отравлять.

А это наша Доня может, недавно сено в сарай сложили, дядя двери новые сделал, целый день возился (сломанные двери – донькиных рук дело. Стоп, не рук, а ног, даже скорее рогов), закрыл их на крючок и сказал:

- Посмотрим!

А смотреть вечером было на что. Доня пришла, сарай обнюхала и стоит, двери изучает (а мы с дядей спрятались, чтоб она нас не видела). Поизучала, поизучала, потом по сторонам посмотрела – вроде никого, и рогом раз – крючок и подцепила. Двери толкает, а они не открываются (дядя и это предусмотрел, он ещё верёвку привязал для «надёжности»), но что он не додумал, так то, что наша Доня, «доходяга в триста пятьдесят килограмм» (так баба Танюша ругает, когда соседи приходят выяснять, как долго наша корова будет им «кровь пить» - наверное, поэтому она такая упитанная, а ну-ка, соседей сколько по нашей улице). Так вот Доня подналегла всем своим доходятством и двери завалила. Ох и ругался дядя, даже бабушки в ответ молчали, не отвечали, стояли рядом с таким видом, будто это они дверь новую сломали. Но дядя покричал, покричал и новую сделал, только крест-накрест досками забил, чем корову расстроил. Она теперь каждый вечер их проверят.

Так о чем я рассказывала? Вспомнила – о Доне. Подоила её баба и за двор выпустила, а сама молоко пошла на веранду цедить. Ой, чуть не забыла сказать, что «процесс доения» у нас дело «общественное». В нем принимает участие практически вся живность нашего двора. Первая, конечно, кошачья братия, та чинно усаживается в ряд, от мала до велика, и внимательно наблюдает (в десять пар глаз) за бабушкиными руками. Правда, Лёлька иногда пытается залезть в ведро (у неё очень «нежная нервная система», сил терпеть нет) и узнать, как долго ещё ждать молочного продукта. Утки, возмущенные таким нашествием кошек, подкрадываются к ним и щиплют, те отбиваются. Пёс Лаки завывает, глядя на всё это, переживает, что ему молока не достанется. В общем, очень это весело проходит.

На чем я остановилась? Ну да, Доню выпустили за двор, я стала бабушке помогать молоко процеживать.

- Нет, ты глянь на неё, чистое наказание, а не корова! – сказала баба Ксюша и взяла меня на руки, чтоб я лучше могла увидеть происходящее.

Доня, пригнув голову, чтоб её из-за забора не было видно (забыла, что через штакетины всё видно), кралась обратно во двор. Крючок рогом открыла и так же, крадучись, направилась в сарай.

- Вот ведь знает, зараза, что Шурка вчера зерно молол, - восхитилась бабушка.

Доня молотое зерно уважает, она и по гостям из-за него ходит.

- У-у, шкода, ходишь по дворам, нас позоришь, как будто мы тебя голодом морим, - ворчит баба Танюша. Доня, конечно, молчит, но глаза отводит.

Мы дождались, пока она зашла в сарай, и вышли во двор.

- Вкусно, Доня? - смеясь, спросила бабушка.

Корова перестала жевать, хотя секунду была очень этим увлечена, и стала задом выбираться из сарая, так как он был узковат для полного разворота. Когда она выбралась, её бархатная нюшка вся была в пшеничной муке. Сделав вид, что она нас не видит в упор, подняла заднюю ногу, почесала за ухом (это, я вам скажу, зрелище), и медленно, гордо подняв голову, прошествовала мимо нас калитку.

Мы с бабой Ксюшей хохотали до слёз.

- Вот корова, всем коровам корова, а люди говорят – продай корову, да как мы без её фокусов жить будем? – вытирая выступившие слезы, сказала бабушка.

И я с ней согласна, животные как люди. «У них тоже есть свои недостатки и достоинства. Надо просто их любить такими, какие они есть», - так говорит баба Танюша, и с ней я тоже согласна.