Тепло твоего сердца

Любовь странная штука, можно искать её всю жизнь и не догадываться, насколько она рядом, только оглянись.

Небольшой московский дворик, окруженный старыми пятиэтажками, чудом сохранился в этом водовороте цивилизации. Раскидистые дубы и липы были свидетелями всех нюансов жизни обитателей домов. Чего только они ни услышали на своём веку – скандалы и бурные примирения, соседские сплетни и шёпот любви. Но они любили своих жителей и давали им тень в знойное лето, прикрывали от дождя и ветра. Все драмы и трагикомедии проходили у них на виду. Вот и эта история не прошла мимо них.

В центре двора стояла старая металлическая беседка, любовно окрашенная активистками-бабульками, она была центром жизни всех жителей. С утра на ней резались в домино старики и мужчины в возрасте, после обеда она полностью принадлежала старушкам, которые за игрой в карты зорко следили за бегающими на детской площадке чадами. А вечерами сюда стекалась молодежь, и тогда двор сотрясала музыка, хлопали окна, читались нотации, раздавались недовольные возгласы, и так каждый день.

Вот и сегодня стайка мальчишек и девчонок оккупировала беседку. Кто-то тихонько покуривал, кто-то трепался ни о чем, а кто-то и коктейльчик между делом потягивал.

- Щас Ромку-инвалида на прогулку выкатят, - громко сообщил Витька Малеев, по кличке Малява.

- А ты откуда знаешь? Предсказатель доморощенный, - хихикнула Катька, рыжеволосая девчонка из соседнего двора.

- Так в это время его тётя Маша каждый день гулять вывозит, как бы принять воздушные ванны, - Витька сделал смешные пассы руками, все весело заржали.

И действительно, через несколько минут из дверей подъезда появилась маленькая худенькая женщина, катящая впереди себя инвалидную коляску. Мария Павловна была матерью-одиночкой с больным сыном на руках, его отец, узнав о болезни сына, не стал дожидаться возвращения жены из роддома, собрал вещички и канул в неизвестность. Она вечно бегала в поисках подработок: на пенсию сильно не разгуляешься, а на постоянную работу из-за Ромки устроиться было невозможно, не закроешь же его на целый день одного в квартире. Ромка был тихим восемнадцатилетним парнем, ни с кем близко не общался, стесняясь своего незавидного положения, по возможности он всегда пытался помочь матери по дому, благо хоть руки у него не были обездвижены. Всё взрослое население двора жалело их и по возможности оказывало посильную помощь: кто по пути в магазин или в аптеку зайдет, по просьбе Марии Павловны, кто коляску поможет снести вниз со второго этажа, если лифт не работал.

- Анютка, а Ромка-то в тебя втюрился по самые уши, - громко сообщил всем Мишка, великовозрастный оболтус вполне приличных родителей-учителей. – Целыми днями на балконе торчит в любую погоду, все тебя высматривает. Смотри, как бы с балкона к твоим ногам этот Ромео не грохнулся. – Вся компания весело заржала, представляя эту картину.

- Слушай, а помнишь, ты говорила про тайного поклонника, который тебе цветочки под дверь подкидывает, - заливаясь смехом, предположил Витёк. - Так это, наверное, он и есть. Представляете, скрипит ночью своей коляской, крадучись, в зубах цветы…

Хохот зазвенел с удвоенной силой.

- Заткнись, идиот, - зло прошипела Анна. – Ноги убери, дебил, дай пройти, – и она так толкнула его в бок, что тот чуть не слетел с перил.

- Ань, ну ты чего, я же пошутил, - заискивая, сказал Мишка вслед уходящей Анне. – Подожди, провожу…

Она, упрямо наклонив голову, направилась к подъезду. Пройдя мимо Ромки, она слегка кивнула ему.

Анна с самого детства заслуженно считалась самой красивой девочкой во дворе, и дело было совсем ни в её стройности, ни в копне каштановых волос, ни в яркой синеве глаз. Есть такие люди – солнечные зайчики, всем, кто рядом с ними, всегда уютно, словно они излучают тепло, которое согревает окружающих. Аня была из таких – хохотушка, заводила, при этом умница и отличница, она всегда была в центре внимания и в школе, и дома. И хотя её родители были профессорами медицины чуть ли не в пятом поколении, она никогда не задирала нос и не чуралась простых дворовых ребят, за что не раз была наказана предками.

И, конечно же, почти половина юного мужского населения была в нее влюблена, начиная с восьмилетнего Тимки. Он каждое утро ждал ее у дома, чтобы проводить до школы, и его совсем не смущала разница в десять лет, он всем смело заявлял, что когда вырастет, женится только на Анюте, если она, конечно, немного подождёт.

Ромка еще больше съёжился в коляске, он прекрасно всё слышал и теперь не знал, куда ему деться от нахлынувшего стыда.

- Сыночек, не обращай внимания, - успокаивала его мать. – Они не со зла, так, болтают просто.

- Мам, пошли домой, - почти со слезами в голосе, заливаясь краской, попросил Ромка. – Пожалуйста, пойдём.

Ромка действительно любил Анюту давно и безнадёжно. Они жили на одной площадке и были соседями с детства, но всё их общение заключалась в слове «привет». Он мог, только прячась за перилами балкона, наблюдать, как она идёт или возвращается из школы, смотреть и впитывать в себя каждое её движение, каждый поворот головы, взмах рукой. Ромка жил этим, и для него было огромным счастьем, если Анна с друзьями останавливалась под его балконом – слышать её голос, её смех – разве не это самое важное для влюбленного? Мария Павловна, конечно, обо всём знала, она в своём сыне души не чаяла, да и какая мать не почувствует боль своего ребёнка. Они никогда не обсуждали этого, но она всегда выполняла его просьбы о покупке роз, хотя это была тяжёлая ноша для их маленького бюджета.

А Анна никогда не подозревала о том, что этот парализованный парень настолько увлечён ею. Вот только теперь всё стало на свои места. А ведь действительно, сколько раз, идя мимо дома, она видела его на балконе. Да и эти белые розы, что появлялись с периодичностью раз в неделю у её дверей, и разговор на лестничной площадке между её мамой и Марией Павловной, что она случайно подслушала. Ромина мать дрожащим голосом просила прощения у её матери за какие-то причинённые неудобства и умоляла никому не говорить об этом. «Как я сама не догадалась!» - думала Анна, поднимаясь по лестнице. «Ромка! Точно Ромка», - и её захлестнула жалость и еще какое-то неведомое раньше чувство к этому парню-инвалиду.

С этого началась молчаливая дружба между ними. Она молча принимала цветы, а у его дверей иногда стали тоже появляться небольшие подарки: то прибор по выжиганию, то классная книга про сталкеров, то музыкальный диск. Теперь, проходя мимо дома, она обязательно махала Ромке рукой, даже если его не было видно. А однажды её ждал сюрприз: на пороге квартиры Анну ждал длинноухий зайчишка, удивительно ярко-жёлтого цвета.

Они даже не пытались заговорить, боясь разорвать ту тонкую нить взаимопонимания, что протянулась между ними. Просто Анна знала, что Ромка где-то рядом, что его глаза неотрывно следят за ней, и от этого ей хотелось выглядеть еще красивее, двигаться ещё грациознее.

Странная штука эта жизнь: иногда можно разговаривать часами и не понимать друг друга, а можно молчать и знать друг про друга всё.

Так незаметно пролетело лето. Похолодало, наступила осень – и пришла беда.

Всё началось с эпидемии элементарного гриппа, который в очередной раз накрыл Москву. Анна тоже его подхватила в школе и вторую неделю лежала дома. Улучшения не наступало, она всё больше слабела, ей стало тяжело дышать, сегодня их должен был посетить какой-то доктор, светило медицины, которого пригласил папа. Анна с тоской смотрела на пасмурное небо, на льющиеся по стеклу потоки воды. Она коснулась лепестков белой розы, и те вдруг все разом посыпались ароматным дождем. Анна крепче прижала груди зайчонка и в сотый раз подумала: «Как там Ромка?».

Врач внимательно обследовал Анну и вынес вердикт – тяжелейшее осложнение на сердце, нужна срочная госпитализация. Он сразу вызвал машину «скорой помощи», рыдающая мать заметалась по квартире, пытаясь собрать нужные вещи. В одночасье постаревший отец увел врача на кухню, обсудить диагноз.

- Мама, Тошку, Тошку дай мне, - попросила Анна, её зайца на время осмотра убрали на кресло.

- Аня, Аннушка, девочка моя, разве сейчас об игрушке думать надо, - мама опустилась на колени у кровати дочери. – Как же так, как же так…

- Пожалуйста, Тошку. Мне очень надо.

Так её и вынесли к стоящей у подъезда «скорой», бледную, с впавшими глазами, но крепко прижимающую к себе солнечного зайчика, словно он мог спасти её от надвигающейся беды.

Прошло полгода, самых страшных полгода в жизни Анны, её перевозили из одной больницы в другую, что-то кололи, что-то переливали, но ничего не помогало. Вердикт врачей был неутешительный – трансплантация. Ей срочно нужно сердце, а очередь на его получение, может растянуться на годы, не могли помочь даже связи отца. Анна умирала: осунувшаяся, бледная, со спёкшимися губами, она уже мало напоминала ту весёлую задорную девчонку, у неё не было сил даже передвигаться и говорить, она лишь судорожно прижимала к себе солнечного зайчика и о чем-то неслышно шептала. Родители практически не отходили от неё, они вели переговоры с Израилем, чтобы перевести Анну в известную клинику, где у неё будет шанс прожить ещё немного.

Но в жизни иногда случаются чудеса: неожиданно поступило донорское сердце, подходящие по всем параметрам. После успешной операции Анна впервые улыбнулась и потребовала свою игрушку.

- Аннушка, ты без него жить не можешь, - пошутила мама.

- Не могу, - отведя взгляд в сторону, прошептала Анна.

А через несколько дней к ней стали пускать посетителей. Первой пришла Мария Павловна. Её было не узнать, сгорбившаяся, с растрепанными седыми волосами, почерневшая, почти с безумными глазами, она хватала Аннины руки и целовала их, упав на колени у кровати.

- Мой мальчик… Мой мальчик… диагноз… полная парализация… и он... машина… я оставила его… на несколько минут… завещание при нём… - и она стала сползать на пол, стягивая за собой одеяло.

Вокруг Марии Павловны забегали врачи, её куда-то унесли, родители пошли с ними, и только тут Анна заметила, что на одеяле лежит листок бумаги.

Вернувшийся отец, отводя глаза, прошел к окну и, став спиной к Анне, сбивчиво рассказал ей, что у Ромки стал прогрессировать паралич, его руки со временем перестали бы двигаться, а потом он попал под машину, при нём нашли письмо, он завещал свое сердце на трансплантацию Анне Марченко. Это завещание, конечно, не имело большой юридической силы, но папа подключил все свои связи в медицине, всех своих учеников, и это сердце досталось именно ей.

- Одного не могу понять до сих пор, почему он был уверен, что его сердце подойдёт. Это один шанс из тысячи, - срывающимся голосом закончил отец.

Ей стало страшно, такого страха она не испытывала никогда. Она дрожащей рукой развернула, это была записка. «Я буду всегда с тобой», - единственная строчка. «Ромка! Ромка! Ты знал, что не могло быть иначе, две половинки одного сердца не могут не совпасть».

Анна приложила руку к груди, сердце бешено билось. Она до боли прикусила губу, пытаясь заглушить рвущийся наружу крик.

« Ты всегда будешь со мной!».