Р Ы Ж К И - Б Е Л Я Н К И

 

Ах, какой чудесный выдался август!… Грибные дожди щедро мочили по ночам всю округу, неся жарким дням свежесть и небывалую лёгкость. Июльское пекло осталось позади, и дни стояли какие-то… горяче-искристые, что ли, наполненные запахами сенокоса, ягоды, поспевающих плодов в садах и огородах; грибными запахами…

 

Всех тянуло в бор – и старых, и малых. Сосновый лес начинался в километре от села и тянулся вдоль дороги до соседней деревни. Малышня и подростки ездили или ходили пешком в маленький борик, что стоял ближе к селу, а те, что постарше – в большой, который начинался сразу же за скотопрогоном, - широкой просекой, разделяющей весь сосновый массив на две неравные половинки.

 

Там же, со стороны маленького борика стоял полевой стан совхозных механизаторов, - кульстан, как называли его мы. Он состоял из длинного деревянного сруба в 4 помещения - столовой, кухни и ночлежки из пяти коек для командировочных, а так же красного уголка – комнаты, где висели социалистические обязательства трактористов, всевозможные плакаты и коммунистические призывы.

 

Вот и я, посадив младшего сынишку в мотоциклетную коляску, покатила по грибы. Оставив мотоцикл у дороги, мы направились по правой стороне маленького борика, чтобы у кульстана развернуться, и дойти до мотоцикла по левой. Так мы всегда делали в детстве, когда гурьбой, 8-10 девчат, ходили за рыжиками.

 

Ах, какое это наслаждение, ходить по нашему бору!… Воздух – смолистый, терпкий, тёплый-тёплый. Под ногами - похрустывает старая хвоя, поют разные птицы; изредка пробежит по ветке бурундучок, ещё реже – белочка. По краю леса – растёт трава, а чуть углубишься – сплошной рыжий игольчатый ковёр.

 

Ах, какая это прелесть – наши рыжики! Искать их – одно удовольствие! Сын мой аж захлёбывался от восторга. Как правило, если идёшь по краю, смотри в траве. Здесь они прячутся целыми семействами! Увидел среди зелёных листиков рыжую спинку, не торопись, подходи медленно и осторожно, внимательно глядя под ноги, иначе можешь растоптать детишек, толпившихся вокруг большого гриба. Каких только возрастов, вернее размеров, здесь не увидишь – от пуговок до шляпок.

 

- Мам, мам! – кричал сын, как только попадался ему гриб, - смотри, опять их здесь целая куча, иди сюда!

Я подходила, начинала аккуратно срезать ножом грибные ножки у самой земли, чтобы не вынимать рыжик с корнем и не повредить грибницу. Сын делал то же самое очень осторожно, затаив дыхание, а потом все пеньки прикрывал хвоёй с землёй, непременно говоря.

 

- Мам, надо рыжик закрыть, ведь там много зародышей – малю…ю…сеньких грибочков, чтобы они не умерли, а выросли. И мы потом за ними сюда снова пришли. Да? – и отбегал от меня в поисках следующего семейства.

 

Корзина наша наполнялась. Я с наслаждением брала в руки крепеньких рыжих красавцев, снимая с их холодной влажной поверхности прилипшие иголки и листики, еще раз чуть-чуть обрезала ножку, наблюдая, как на месте круглого среза выступает морковного цвета сок. Любовалась несколько секунд, и клала в корзинку аккуратно, непременно тыльной ребристой стороной вверх. Так учила меня делать моя бабушка – заядлая грибница. Теперь учился собирать грибы мой сын.

 

Иногда я останавливалась и несколько мгновений смотрела на свою 2-х ведёрную корзину, сплетённую нашим деревенским мастером- дедом Трампалём. Рыжики, один к одному, весело, но чинно выглядывали из развалистой, объёмистой корзинки своими круглыми солнечными мордочками.

 

Ах, как я любила, не спеша, продвигаться между сосен, внимательно глядя перед собой и по сторонам в поисках притаившихся рыженьких бесенят, прикрывшихся красноватой хвоёй. Каждый раз с непонятным волнением очищала гриб, одновременно шаря взглядом вокруг, и, радостно приговаривая: «Ах, ты мой хороший!», - срезала и опускала в корзину.

 

А сынишка метался от одного, к другому, что мне приходилось его успокаивать. Или найдёт гриб, меня позовёт, чтобы срезала, а сам дальше бежит, порой пропуская те, которые хорошо маскировались под старыми иголками.

 

Очень редко, но попадались в нашем бору мокрые грузди, и, непременно, целой колонией. Бывало, разгребёшь не малый круг ото мха, собирая молочно-белую, поблёскивающую влагой своих шляпок, царскую семью.

 

Ах, какое это наслаждение – держать в руках плотненький, с мохнатой опушкой груздь! И сок он на срезе выпускал не плутовато – рыжий, а благородный: золотисто-зелёный. И – непременно сердито похрустывал, когда я счищала ножом с его поверхности мох и листву. И в корзинке сразу становилось как-то тесновато от белых гордых шляпок.

 

Иногда среди сосен, почему-то всегда тесной стайкой, встречались берёзки. И тогда – жди встречи с белянками и волнушками. Я, чтобы не портить красоту в корзине, собирала эти незатейливые грибы в отдельный пакет, - всё равно они шли только на жарку. Впрочем, многие деревенские жители их тоже солили, а зимой, вымочив в воде, жарили, или пекли пироги. И, хотя волнушки – эти розовые кругленькие миниатюрные красавицы, по вкусу были хороши, всё же до рыжиков и груздей им было далеко, поэтому места им в корзинке не выделялось.

 

- Мам! Я глухой гриб нашёл! – очередной раз звал меня к себе сын. И правда. В руках у него было что-то непонятно корявое - все шляпки, не имея ножек, переплелись между собой, ярко выделяясь тыльной лысой стороной – гладкой и ярко-белой. И всё равно, он занимал в корзине положенное место - рыжик всё-таки!

 

 

День был жаркий. Мы углубились в бор, прячась от солнца, сквозившего через зелень сосен. Казалось, что их золотистые стволы и рыжие веточки с тёмно-зелёными иголками нагревали пространство ещё больше – щипало в носу от тёплого терпкого воздуха, пропитанного сосновым эфиром.

 

Всё чаще стали попадаться маслята, которые наши деревенские почти не собирали. Во всяком случае, раньше, во времена бабушек. Впрочем, и таёжные опята тоже не пользовались особым интересом у сельчан, если только не у любителей грибной похлёбки из сушёных опят. Это позднее, уже наше поколение, в 80-х годах, стали мариновать и те, и другие. В тайге, начинавшейся вслед за предгорьями Саян, у подножия которых стояло наше село, опят было видимо - невидимо. Везли на машинах, тракторах, телегах. Икра из них, да с рассыпчатой картошечкой – просто объедение!

 

Сухие грузди, обильно покрывающие все речные острова, тянущиеся вдоль русла Абакана, тоже деревенские не любили собирать: «Мороки много, - как говорила моя тетка, - вымачивать надо, не сделаешь – горчить будут».Да и по вкусу им не угнаться за рыжиками. В особо урожайные годы сухие грузди собирали и сдавали в заготконтору.

 

Бывало, брат мой наполнял ими полную лодку, переплывал на деревенский берег, вываливал на траву, отмывал от ила и песка, складывал в кадушки, пересыпая солью, и вёз заготовителю. Не столько деньги были нужны, сколько…. сам процесс был ему в удовольствие.

 

Особой любовью в нашей семье пользовались шампиньоны. Отец по грибы не ходил, но шампиньоны приносил всегда, - ведь они росли сразу за огородами. Ну, как ему было пройти мимо, когда шёл из кузницы домой, если они выказывали свои серо-белые круглые бочки из-под крапивы, растущей повсюду! Весь грибной сезон у мамы на печке в летней кухне стояла большая сковорода с жареными до коричневого цвета шампиньонами. Она их рубила сечкой в деревянном корытце мелко - мелко, обильно заливала сметаной и жарила до тех пор, пока сметана не перетапливалась в масло. И уже в масле они принимали темноватый цвет. М…м…м, вкуснятина…а..а...!!

 

Звякнуло ведро. Я вздрогнула и подняла голову. Мамина соседка, Сидориха, вывалив грибы в платок, завязала его, освободив ведро для дальнейшего сбора.

- Тётя Тоня, а где кульстан? – опомнилась я вдруг от своих воспоминаний, заметив, что день уже далеко ушёл.

- А тут, не далече, - показала мне рукой женщина и двинулась дальше.

 

Я, позвав сына, пошла в указанном направлении. И вновь мысли потекли плавно, в такт шагам и наклонам за очередным грибом. Только сынишка всё продолжал метаться, восторгаясь и маленькими и большими рыжиками. Где-то через полчаса знакомое позвякивание ведра заставило меня остановиться и присмотреться к грибнику, идущему навстречу. Это была вновь тётя Тоня!

- А где кульстан? – остановила я её. Засмеявшись, Сидориха вновь показала мне направление.

 

- Сына, не отставай, идём до кульстана – и назад, - скомандовала я, ускорив шаги.

Он шёл за мной некоторое время, иногда вскрикивал радостно от находки, быстро догонял меня с грибом, и шагал следом. Я спешила, ведь ещё надо обратный путь до мотоцикла пройти, а кульстан – это ориентир. Даже под ноги не смотрела.

 

- Мам, ты не прямо идёшь, а всё время влево сворачиваешь, - вдруг произнёс за моей спиной Сашка.

- Помолчи! – в сердцах сказала я, сердясь на ни в чём не повинный полевой стан, который всё не появлялся, хотя, по словам Сидорихи, был совсем рядом.

 

Вдруг мелькание яркого пестрого платка привлекло моё внимание. Я поспешила навстречу и… встала, как вкопанная: тётя Тоня!! Та, подняв голову от ведра, залилась громким смехом.

- Тетя, Тоня, ради Бога, где он?

- Да вот же, прямо, метров сто, не больше, - вытирая слёзы, произнесла женщина.

 

- Мам, давай я первым пойду, а то ты всё кругами ходишь! – предложил сын.

 

Через несколько минут показались деревянные постройки…

 

А ещё через 2 часа, когда я, сидя на крылечке, мыла рыжики, Сашка радостно рассказывал бабушке, как он выводил меня, заблудившуюся, из маленького соснового бора…