В соляные копи

 

 

По одну сторону посёлка были высокие горы, у подножья которых размещался рудный комбинат, мы его называли «фабрика», а в другую сторону на сотни километров простёрлась полупустыня. Пустыней её назвать было нельзя. Степь… из красного песка. В марте - цветущая, покрытая тюльпанами, розоватыми травами, островками кустарников, она к середине лета превратилась в мёртвую пустыню с участками сушняка. И вот в эту пустыню мы собирались пойти. Лилька сказала, что знает, где находятся старые соляные копи – пещеры, хранящие жуткие тайны. Она выведала у своих бабушек и то, что копи в гражданскую войну являлись убежищем басмачей. По-нашему, белогвардейцев. И там, в пещерах, шли страшные бои.

Мы с Мишей очень обрадовались возможности прикоснуться к тайнам и начали готовиться к новому походу. Мишин папа всю жизнь провёл в экспедициях и знает толк в экспедиционном снаряжении. И мой папа не просто так: он забойщик. Я нашла в сарае совсем новую шахтёрскую лампу, приготовила электрический фонарик и свечи – для подстраховки. Миша притащил компас, отбойный молоток, нож и верёвки, Лилька – сушила целую неделю на крыше своей сакли сухари из хлеба, который мы незаметно от домашних ей носили. Она пробовала сушить туркменские лепёшки, но неудачно: зубы сломаешь. Так же нашли на школьном дворе в металлоломе старый алюминиевый чайник, каждый притащил из дому по пачке чаю и спичек. Я взяла мамины золотые часики. Всё равно без дела лежат на трюмо, а нам будут показывать время.

Бердыева прихватила ещё и шерстяное одеяло. Миша ругался:

– Путешественница! Ещё б подушку захватила.

Но предводительница успокоила его:

– В пещерах сыро и холодно, ты мне ещё за одеяло спасибо скажешь.

Родителей, конечно, никто спрашивать разрешения не собирался. Ясное дело – не отпустят. Но сверлила мысль: а вдруг мы заблудимся? И никто не будет знать, где нас искать. Лилька сказала:

– Давайте намекнём слегка кому-нибудь из младших, например, Людкиному брату Саше.

Намекнули. Но пятилетний брат ничего не понял, кроме того, что все уходят и его бросают, и заревел на всю округу. Малыша еле успокоили.

И вот августовским летним утром мы, гружённые, как верблюды, отправились в пустыню. Как ориентировались? В начале шла накатанная гравийка, потом у поворота дороги к заставе, мы продолжили свой путь, прямо на восток, по солнцу. Поскольку везде под ногами были залежи железной руды, компас оказался бесполезным, и мы вздохнули

 

с облегчением, когда на горизонте показалась круглая солекаменная глыба размером с двухэтажное здание. Вся дорога до копей по маминым часам заняла около семи часов. Это с перерывом на обед – минут двадцать мы ели.

Приблизившись к глыбе на обозримое расстояние, мы увидели, что она напоминает человеческую голову, высеченную из радужного камня. Я вспомнила бабушкин рассказ о дочерях Лота, ослушавшихся его и превратившихся в соляные столбы, и струхнула.

Глыба действительно представляла собой голову умудрённого годами старика, в высокой чалме с вислыми бровями и усами, а его борода острым клинышком вонзалась в поверхность земли. Издалека глыба казалась гладкой и ровной, но когда мы подошли ближе, то увидели изъеденное временем и непогодой рябое и очень расплывчатое лицо. Вблизи даже не подумаешь, что это голова. Просто обдутый ветрами камень.

Там, где у головы предполагался рот, был вход в копи. Не терпелось, конечно, узнать тайну пещер, но усталость и голод вынудили нас сделать привал.

Собрав ветки сухого кустарника, мы разожгли костёр. Вода в чайнике закипела на удивление быстро, И как взрослые туристы, нет, скорее как путешественники, с серьёзным видом мы вели беседу, прихлёбывая маленькими глотками сладкий горячий чай. Рассуждения сводились к тому, что нас может ждать в пещерах.

Наконец, поев, отдохнув и помучившись напоследок ещё раз совестью, что не предупредили родителей о походе, мы были готовы войти в пещеры. Настроившись на смелость и отвагу, выкрикнули вслед за Лилькой наш

девиз:

 

Кто за мной, тот герой,

Кто без меня, тот свинья! –

 

и, наступая на древние насечки, полезли по подбородку вверх. Преодолев низкий проход, мы вошли под своды пещеры. Она была огромная, высокая, с красными натёками и капами. Папа потом объяснил, что они называются сталактитами и сталагмитами. В пещере было светло. Лучи солнца проникали откуда-то сверху. Я думаю, через глазницы и через то отверстие, в которое мы вошли.

Из этой большой пещеры шли три входа в пещеры поменьше. Как в сказке: «Налево пойдёшь, коня потеряешь…». Мы пошли прямо. Однако как детки грамотные и начитанные, мы знали: чтобы не заблудиться, нужно закрепить у входа шнур или верёвку. Из верёвок мы смотали здоровенную бобину и привязали её конец к железному крюку, который Миша вбил у входа в среднюю пещеру. И, глядя под ноги, осторожно двинулись вперёд.

Становилось всё темнее, пещера сужалась, наконец, перед нами выросла глухая стена.

– Дальше дороги нет, – заметила Лилька.

– Сами видим, – дуэтом огрызнулись мы с Мишей.

– Давайте вернёмся и пойдём в правую пещеру, – предложила Бердыева.

– Ну-ка, посветите сюда, – Миша, задрав голову, указал рукой на какую-то темнеющую вверху нору.

Мы одновременно подняли фонарики и увидели продолжение пещеры, но метра на два выше того уровня, на котором находились.

– Ну, что? Рискнём? – спросил Миша.

Мог бы и не спрашивать.

– А зачем мы сюда пришли, – ворчливо пробубнила я. А Миша уже по насечкам взбирался на выступ.

– Ого! – вдруг раздался сверху его удивлённый голос.

– Давай верёвку! – закричали дружно мы обе.

Миша по очереди затянул нас на громадный выступ. Выпрямившись, мы включили свои фонарики и увидели оружие, старое ржавое оружие. Как прокомментировал Миша: пулемёт времён революции и гражданской войны, винтовки и горки того, что осталось от пулемётных лент. Замечательная находка!

Мы представили пулемёт в нашем школьном музее и загордились.

– Пойдём дальше, – толи спросил толи предложил Миша.

– Ага, – шмыгнула носом Лилька, следуя за ним.

– Если сразу обнаружилось такое, то, что же ещё нас ждёт, – добавила я и двинулась за ребятами вглубь новой пещеры.

Вскоре свод её стал уже, и мы, как и в прошлый раз, упёрлись в отвесную стену. Снова Миша искал зарубки, углублял их молотком и таким образом мы забрались на следующий ярус и заорали дикими голосами. Стенку подпирали два человеческих скелета, рядом с одним лежала полуистлевшая командирская сумка.

– Планшет, – прошептал Миша, – надо его взять.

Но мы боялись пошевелиться. Казалось, что сейчас скелеты поднимутся, протянут…. У Ж А С!

– Пойдёмте назад, – предложила Лиля.

– Пойдёмте, – хором согласились я и Миша.

Он протянул дрожащую руку к планшету, схватил его и ринулся вниз. По скользким соляным ступеням, не разбирая, есть ли на них насечки или нет, на пятой точке мы скользили к выходу. В большой пещере была тьма. Мы обошли пещеру по кругу в поисках входного отверстия – верёвочную бобину оставили-то наверху. И тут увидели два окошка со звёздами.

– У-р-а-а! – закричали мы, дружно подпрыгивая и обнимаясь.

И хотя была ночь, оставаться в пещере не хотелось. Туда, к костру, к чайнику!

Голод оказался сильнее страха. Под звёздным шатром развели огонь, вылили весь запас воды в чайник и сели ужинать. В свете костра я увидела на ноге своей медведку. Хотела взять её пальцами, чтобы скинуть, а Лиля как закричит:

– Не трогай! Слышишь, не трогай, а то ужалит. Это фаланга. Ядовитая, как скорпион.

– Да? – недоверчиво прошептала я. – Мне кажется, что это обыкновенная медведка.

– Да, она похожа на медведку, только посмотри у фаланги сзади какое жало. У медведки такого нет. Резким движением, – гипнотизировала меня Лилька, – сбрось её с руки. Сбрось!

Я послушно махнула рукой – фаланга отлетела в сторону. Пока она принимала устойчивое положение, Лилька вытащила из кармана маленькую проволочную рогатку с тоненькой резинкой (я-то думала, зачем она её носит повсюду) и, прицелившись, чем-то остреньким выпулила в фалангу. Та дёрнулась и замерла.

Лилька победно выпрямилась и пообещала:

– Я вам такие же стрелялки сделаю. – И ворчливо добавила, разливая по кружкам ароматный чай, – осторожными надо быть в пустыне. Хорошо, что не скорпион, а то бы и стрелялка не помогла. Ели и чаёвничали мы недолго. Устряпались на столько сильно, что вскоре, укрывшись Лилькиным одеялом, полегли в ряд у затухающего костерка. И мне снились орды медведок, выходящих с картофельного поля с пиками на плечах.

Разбудила нас автомобильная сирена. Я открыла глаза и увидела столько народу вокруг нас: милиционеров, военных, врачей, а главное, моего отца. Его глаза пылали. А я боюсь папы, когда он сердится. Мне кажется, что в гневе он мог бы меня убить. Он подошёл ко мне, я сжалась и прикрыла, как от удара лицо, а он, схватив меня на руки, прижал к себе и заплакал. Или это показалось мне?

– Доченька, разве можно так пугать маму? Почему ты не сказала никому, куда ты идёшь? Эх ты, горе-исследователь.

Я поняла, что беда миновала, и меня не будут бить, сейчас, по крайней мере, и хвастливо сказала:

– Мы пулемёт нашли, командирскую сумку и два скелета

– И вы не испугались? – поинтересовался папа.

– Не знаю, как Миша и Лиля, а я – нисколечко.

– Храбрая ты моя девочка, – улыбнулся папа и, прикидываясь строгим, внушительно сказал:

– А наказать тебя – накажу.

Меньше всех досталось Лильке. Её отлупили, и к вечеру она уже крутилась под окнами нашей квартиры. Мне долго читали нотацию и запретили целую неделю гулять на улице. Мише влетело больше всех. Его высекли и заставили нянчить Колю. А наши находки отвезли в районный музей. Записки красного командира, которые находились в планшете, отослали в Ашхабад, в республиканский архив.