Девочка сидела у окна и водила маленьким пальчиком по оконному стеклу. На дворе была зима, и окно было настолько разрисовано снежными узорами, что снег можно было отскрести даже её детским ноготком.

 

Лина сидела на коленках перед прямоугольной картиной и всматривалась в бело-голубые пейзажи. Ломаные линии узоров казались ей горными вершинами, а отражающиеся в них блики кухонной лампочки сиянием далёкого солнца.

 

Девочка вела пальцем по стеклу, вычерчивая путь по горным хребтам и заснеженным склонам, вверх-вниз, вверх-вниз, как на качелях, на которых можно рукой достать почти до неба или коснуться носочками ног зелёной травы. Но это только почти, если ты, конечно, не хочешь с качелей сорваться. Вот так и пальчик девочки скользил по череде гор, не выходя за отведённые им границы. Там, где Лина проводила своим пальцем, на окне оставался отпечаток сошедшей лавины.

 

Лина с грустью посмотрела на последний пик и немного задумалась, замерев указательным пальцем в этой точке. Дальше не было ни горных хребтов, ни снежных перевалов, там внизу до самого горизонта тянулась белая равнина.

 

Девочка тихонько вздохнула и прочертила пальчиком путь вниз. Следом сбежала капелька воды, растаявший кусок скалы, который впрочем, почти тут же превратился в замёрзший водяной подтек.

 

По улице осеннего города уже никуда не спешила красно-белая карета скорой помощи. Сигнальная сирена уже пять минут была, как выключена, и погашена была ярко-синяя мигалка. В салоне стояла дежурная тишина, врачи смотрели друг на друга, на мониторе пациента тянулась тонкая прямая черта.