Объяснительная

 

 

Я, Суслов Дмитрий Викторович 1977г.р., примерно в 10 часов утра, 7 января 97г. Устроил скандал и ударил неизвестную мне женщину в магазине «Василек», по адресу ул. Советская 72. Чем нарушил общественное спокойствие. Своей вины не признаю.

 

 

1

Дима Суслов не был одним из тех, кто уверенно шагал по тропе судьбы. Он плелся и спотыкался о валуны рока. Но он не падал, удерживая равновесие, покачивался и шел дальше. Когда другие переходили реку, борясь с течением напастей, Дима расслаблялся. И течением его выносило на противоположный берег. Всегда готовый протянуть руку тонущему, он забывал заботиться о себе. Возможно, так живут пропойцы и бродяги. Так ведь…

Дима не был законченным алкоголиком. Хотя бы потому, что никогда не оставался наедине с бутылкой. Он не был и бродягой. Жил с мамой, вдвоем в трехкомнатной квартире. А вот спать мог где угодно и на чем угодно. Правда, когда разум был окутан туманом хмеля.

Бывало, храпящим, его заставали в кабинке туалета или под столом секретаря декана. Даже на арене цирка, ночью.

Как-то Дима забрел к знакомому сторожу, на склад бытовой техники. Этот сторож, после принятого алкоголя, неожиданно потерял Диму из вида. Сторож проверил замки. Двери были заперты изнутри. Сославшись на слабую память, он лег на топчан отдыхать. Утром сдал смену и отправился домой.

К обеду грузчики обнаружили Диму между коробок с импортными телевизорами и стиральными машинами. Он спал стоя.

Один из грузчиков, что первый увидел Диму, уставился на него словно кролик на удава. Обычно чужие не попадались среди товара. Тем более стоя спящие. Грузчик протер глаза рукавицей и, дрожа коленями, сделал шаг вперед. Постоял. Посмотрел. И, наконец, воскликнул:

- Димка! Сколько лет, сколько зим?

 

Неприхотливость к ночлегу привела однажды к пробуждению на капоте чужого мерседеса.

Глаза открылись, когда Диму, словно брезент, стянули на землю. После чего, он, по закону жадности и эгоизма, был бит двумя парами кроссовок. Тычки в грудь, в живот, в спину трудно было назвать ударами. Но они не давали подняться с земли и принять достойное для человека вертикальное положение. Две пары кроссовок наслаждались унижением человека.

В другой ситуации Дима, как минимум, удалился бы. А быстро удаляться Дима умел. Он же бывший мастер спорта по легкой атлетике. Но в этот раз тело отвергало приказы мозга. Грация, с коей Дима преодолевал стометровки, покинула его еще вчера вечером. Он смог ответить только вчерашним ужином на белоснежные кроссовки. После чего, как ни странно, тычки прекратились. Видимо боясь повторения такой самообороны.

Невзыскателен он был и в одежде. Не преследуя моду, годами носил один и тот же свитер. Который когда-то с любовью был связан бабушкой.

Бабуля, позаботившись о здоровье внука, создала свитер с невиданной высоты воротником. Воротник не только согревал дыхание и горло, но и закрывал глаза, если приходилось спать при свете. А если на Диме имелась вязаная шапка, ее можно было размотать до уровня губ. Так союз шапки и воротника давал броню от внешних раздражителей во время сна.

Обувь, особенно зимнюю, Дима выбирать не умел. Поэтому каждый год приходилось приобретать новую.

Оккупировав рынки по всей стране, китайская обувь манила доступностью. Той доступностью, которая отличает бормотулину от хорошего вина. Конечно ценою.

Такую обувь покупают многие, оправдываясь тем, что им хотя бы на один сезон. Но через два дня они замечают, что ноги стали мокнуть. Через неделю стельки в области пяток проваливаются до дна каблуков. Еще через неделю вместо «собачки» на молниях появляются канцелярские скрепки. Через месяц, когда отваливается каблук, несчастный владелец идет за новой китайской парой на рынок.

Но Дима был не из таких. То есть он, конечно, покупал китайскую обувь, но не на месяц. А когда новые ботинки приходили в негодность, он поступал по-своему. Порывшись дома в шкафах, он доставал прошлогодние ботинки. У них были сломаны замки. Зато каблуки были на месте. Через два дня, правда, ботинки начинали делать носки мокрыми. К тому времени клей на каблуках новых ботинок высыхал. И Дима переобувался.

Через неделю новые ботинки проявляли великий китайский голод. Разинув пасть до каблуков, они с жадностью поедали русский снег.

Зиму Дима дохаживал в кроссовках. Они, как ни странно, были крепче ботинок, но мороз не любили. Поэтому скользили даже там, где не было льда. А падал Дима больно. И не только для себя.

Однажды зимой, когда его остановил милицейский патруль, у Димы был «кроссовочный» период. В патруле было двое. Лейтенант попросил предъявить документы. На что Дима полез в карман брюк, а правая нога, вопреки воле хозяина, скользнула вперед. И падая, Дима ударил ногой лейтенанта в колено. Второй милиционер, расценив это как нападение, ударил Диму дубинкой по голове.

 

2

Историй, связанных со «скользкой» судьбой Димы Суслова хоть отбавляй. Вот одна из них.

 

Иван был худым и имел бледную кожу. Из-за худобы его часто останавливали милиционеры и требовали оголить предплечья для осмотра.

В условиях, когда обычный человек краснеет, например, от стыда или гнева, Иван бледнел. Да так бледнел, что казалось лицо его и нечеловеческое вовсе, а какого-нибудь манекена. Впрочем, гнева за ним никто и никогда не замечал.

Вообще-то, Ивана, ценителя поэзии, романтика и ни разу в жизни не воспользовавшегося матерным словом, всегда называли Ванькой. И в яслях, и в школе, и на работе. В школе он злился, когда его окликали товарищи. Иногда делал вид, что не слышит. Даже дурак в сказках – Иван, а он Ванька. Но со временем он смирился. Теперь, наверное, и внуки его будут называть, не иначе как дед Ванька.

Кроме доброго и бескорыстного сердца, он обладал собственными квадратными метрами.

Как правило, Дима Суслов и друзья проводили праздники и не праздники на квартире у Ваньки. Поэтому утром в институте, когда к Диме подошла староста Оксана и пригласила отпраздновать рождество в ресторане, он чуть было не отказался. Но у предложения было слишком много плюсов. Во-первых, расходы она брала на себя. Во-вторых, обещала привести с собой двух подруг. (Сама она когда-то разбила Диме сердце и теперь была замужем). А в-третьих, всякого рода мероприятия у Ваньки начинались не раньше восьми. А ждать до восьми, бесцельно проводя время, не хотелось. Да еще в такой день, когда в воздухе уже растворились волшебные ароматы праздника. (Это некоторые студенты уже начали отмечать).

 

В пять вечера Дима вошел в ресторан. Знакомых лиц не было. Раздевшись, он сел у барной стойки, заказал кружку пива и начал разглядывать посетителей. В ресторане было немноголюдно.

Два столика у окна занимали пары. Одна пара состояла из двух немолодых женщин, на столе у которых было несколько салатов и бутылка водки. Женщины спокойно разговаривали.

У второго столика сервировка была менее разнообразной - графин с водкой и кружка пива. Там сидели парень с девушкой. Обоим было лет по шестнадцать. Они сидели молча и не смотрели друг на друга. Парень потягивал пиво. Девушка же бесконечно курила и опрокидывала рюмку с интервалом в одну сигарету. Их вид нагонял тоску.

В середине зала, где стол ломился от различных яств, громко и энергично жестикулируя, о чем-то спорили трое кавказцев.

 

Первой в двери ресторана вошла Оксана. У нее была свежеиспеченная прическа. Которая Оксану сильно модифицировала. Даже движения стали по-барски ленивы. В институте с утра, Оксана была суетливой блондинкой. Теперь перед Димой предстала сама Кармен. Эффект прибавили золотые обручи в ушах.

Вообще, многие девушки любят часто менять масть, так часто, что трудно о ней сказать кто она, в принципе. Миша Виноградов, женатый приятель Димы, говорил о первой жене так: «Я женился на милой брюнетке, жил с глупой блондинкой, а развелся с рыжей стервой».

 

Вслед за Оксаной показались две девушки с незнакомыми лицами, но такими же прическами как у Оксаны.

Незнакомки сразу понравились Диме. Усевшись, девушки начали заказывать еду и выпивку, со знанием дела. Они выбирали в меню закуски подешевле и игнорировали страницу с винами. Заказали бутылку водки.

Опомнившись, Оксана представила Дмитрия девушкам:

- Знакомьтеся это Дима, мой одногруппник.

Обратившись к Диме, сказала:

- Суслик, это Ира и Женечка.

Ира - невысокая, полноватая блондинка с наивным детским лицом, обладала шикарным бюстом и трогательными веснушками на маленьком носике. Позже она все время смеялась. Пожалуй, громче кавказцев.

Женечка была абсолютной противоположностью Ире. Высокая, стройная скромница в очках. От контраста температур ее щеки зарумянились, словно спелый ранет.

Когда принесли бутылку с водкой, Ира восхитилась:

- Ого, как запотела!

- Наверное, пашет тут за всех, - констатировал Дима.

 

Выпив по третьей рюмке и закусив, закурили. Женечкины щеки стали похожи на антоновку. Ира спросила:

- Дим, а чем вы занимаетесь?

- Учимся с Ксюхой в институте.

Оксана усмехнулась:

-Учится он. Да если бы не я, тебя бы давно из института поперли.

На первом курсе Дима почти бросил институт. Он на месяц ушел в далекое, по винным морям, плавание. Причина была в Оксане.

 

Народу в ресторане значительно прибавилось. Музыка звучала громче. Кто-то танцевал. Ира предложила присоединиться к танцующим. Никто не откликнулся. Выпили еще.

Но вот, водка и закончилась. Дима перестал говорить и уставился на осиротевшую бутылку. И Оксана… Прелесть Оксана, незаметно для окружающих, достала из сумочки милую близняшку первой поллитровки. Тогда Димино настроение вернулось в норму. Он рассказал пошлый анекдот. Галантно пригласил Иру на танец. А лицо Жени стало подобно апорту.

После танца вернулись на места. Пока Димы с Ирой не было, водка заметно уменьшилась. Раскрасневшаяся, не вынимая изо рта сигарету, Оксана потребовала:

- Суслик, ты обязан меня потанцевать.

Но, к счастью, заиграла энергичная музыка. Оксана обрадовалась знакомым ритмам и, с протяжным криком «О-у!», влилась в толпу танцующих.

 

Женя встала из-за стола, и Дима впервые услышал ее голос. Точнее ее крик. Приходилось надрывать связки. Музыка заглушала даже кавказцев за соседним столиком.

- Простите, мне надо идти, - кричала Женя.

На что ресторанные динамики вставили свои «три копейки»:

- Ковыляй потихонечку…

Дима заподозрил, что ее лицо станет свекольным.

 

 

3

На улице горела луна. Дима спросил:

- Тебе куда?

- Здесь не далеко, через дорогу, за школой. Я сама дойду, – скромничала Женя.

- Мне туда же. И мы пойдем поотдельности. Нелепо. Как ты думаешь?

Женя кивнула и взяла его под руку.

 

Они шли медленно. Погода не подгоняла. Ветер не заставлял подымать воротники. Мороз не кусал за уши. Беспорядочно и торжественно сверкая, парили огромные снежинки.

- Вы любите природу? – первой заговорила Женя.

- Наверное, – пожав плечами, ответил Дима.

- Я имею ввиду - походы, рыбалку. Запах хвои в лесу…

- Нет, не люблю. Там не накурено.

Разговор не клеился.

Проходя мимо школы, Дима, вдруг, поскользнулся. Увлекая за собой спутницу, рухнул в снег. Но Женя удержала равновесие и осталась в вертикальном положении.

Она помогла встать и стряхнуть снег. В это время Дима успел разглядеть ее лицо. Тонкие, изящные бровки, черные и немного по-восточному раскосые глазки.

«А она МилА!» - подумал Дмитрий. Неожиданно ловко снял с нее очки, хотелось произнести слова восторга. Но равновесие снова его покинуло. Правая нога скользнула назад. Дима оказался на коленях. Немного потертые ботиночки с сочувствием уставились в лицо.

Евгения подобрала со снега очки и обнаружила разбитое стекло. В ее глазах появилась рассеянность.

 

Дальше они шли молча. Евгения не стала брать его под руку. Дима от скуки лепил снежки и бросал их в деревья. Наконец он снова поскользнулся. Встал и увидел, что его спутница отдалилась на приличное расстояние. Выбрав очередное дерево, со злостью замахнулся. Падая, все же успел швырнуть снежок.

Судьбе угодно было изменить траекторию полета. Кто-то сверху решил посмеяться над чувствами бедного юноши. Кто-то издевался над Димой. И ком, который превосходил своих предшественников в три раза, угодил по норковой шапке. По той шапке, под которой были тонкие, изящные бровки и треснутое стеклышко позолоченных очков.

Девушка от испуга вздрогнула, уронила шапку и тихо заплакала в ладоши. Дима бросился к ней. Он хотел достать снег из-под воротника. Но Женя отстранила его руку, подняла шапку и побежала прочь. Сутулясь, Дима поплелся своей дорогой.

 

4

Празднование было в полном разгаре. В квартире распространился дух пельменей, оливье и спиртного. За столом сидели: Егор, Миша и, спящий в кресле, Ванька. Компанию украшали две барышни. Дима девушек не знал. Потом, никто не мог вспомнить, с кем они пришли.

Диму усадили на диван, между девушек. Миша Виноградов потребовал налить «штрафную» для гостя. Потом несколько раз пили без тостов и Миши, который ушел провожать одну из девиц.

Через полчаса Марина уселась на спинку дивана. Дима оказался сидящим между ее ног. Она нагнулась, обхватила Диму руками и зачем-то больно укусила за шею. Дима на миг протрезвел, но не издал ни звука. Только потер укус и с интересом слушал Егора.

Марина, обескураженная невниманием к своей персоне, как Черная Мамба сползла к Ваньке. Она взяла стакан минералки, набрала ее в рот. Выпучив глаза, надула щеки и аэрозолью выдула на лицо Ваньке. Не открывая глаз и не шелохнувшись, Ванька расплылся в райской улыбке.

После этого, оскорбленная бесчувствием своих жертв, Марина пошла умыться. Вернувшись, налила в рюмку водку и, перевернув, разлила на полированную поверхность. Скрутившись калачиком, она заняла свободное место на диване и забылась сном.

Выпив и закусив, Егор продолжал рассказывать новости об Иване:

- …неразделенная любовь. Все уши прожужжал, - отхохотавшись продолжал Егор, - Женя то, Женя се. Да какая она красивая, да какая она умная! Знаешь, как он про нее сказал? Сказал, что соткана она из розового заката, из запахов сирени, весны и манговых рощ.

- А как это – манговых? – перебил Дима.

- Ну ты даешь! Может, ты не знаешь, как морковь пахнет или маракуя.

- Маракуя?

- Да в каждом огороде… Бабка наварит, бывало, мангового компоту… А по весне откроешь баночку с маракуя… Да ладно, шучу, шучу. Не знаю, может, и правда она манговыми рощами и сиренью… Я не нюхал. Но Ванька так ждал эту Женю.

 

 

- А сейчас, дорогие радиослушатели, позвольте распрощаться. За дальнейшим развитием событий следите в наших следующих репортажах, - произнес Егор. Он сделал рукой рот-фронт и, плюхнув голову на подушку, захрапел.

 

5

Дима улегся на пол. Запахом ковер напоминал о лете, о дорогах в степи, о песочнице из детства. Ласковая батарея лелеяла пятки. Диме приснился сон.

Во сне он видел себя со стороны. Он стоял на площади имени Ленина. На том самом месте, где должен находиться памятник Ленину. Дима просто стоял. Он не знал, с какой целью там находится. Но какие-то люди подносили букеты из гвоздик.

Мысль была одна: «Там, случайно, не четное количество?» Пытаясь разглядеть букеты, Дима увидел, что это вовсе не цветы. Вместо гвоздик лежали дрова и хворост. Диме стало страшно, и он запаниковал. Но, что толку паниковать, когда видишь себя со стороны. Когда Дима это понял, он решил просто ждать и полагаться на судьбу.

К Диме медленно приближался Ванька. Ванькино лицо было ультрамариновым, в руках он держал зажженную спичку. Дима еще подумал: «Почему же спичка-то не потухает? Там на площади всегда сквозняк».

Потом было пламя. Он пытался потушить огонь. Сначала дул, потом плевками. Не имея возможности управлять своим телом, он, все-таки, чувствовал, как сотни иголок впиваются в пятки. Боль становилась невыносимой.

Дима проснулся и подальше отполз от батареи.

На том месте, куда Дима приполз, ковер отдавал спиртным, и от этого начинала кружиться голова. Отодвинувшись вправо, Дима учуял запах кошачьей мочи (у Ваньки когда-то была кошка). Вперед и влево – Дима стукнулся о ножку кресла. Еще левее и вперед – Ванькины ноги (это почти, как кошачья моча). Экскурсия по ковру закончилась в том месте, где пахло мятой (кто-то раздавил жвачку).

 

6

Солнце не торопилось объявляться, но его присутствие выдавало розовеющее небо. Первым проявлялся розовый завод. Потом розовел мост и дорога.

Когда солнце, желая себя обнародовать, все-таки выползло, оно стало пробиваться сквозь узоры на окне. Солнце застало Ваню на кухне, который гремел чашками. На кухне было скучно, и оно отправилось в зал.

Как непослушные дети, которые не дают выспаться родителям в выходные, солнышко стало заигрывать с Егором. А Егор, вместо того, чтобы перевернуться, вытащил подушку из-под головы и положил ее на лицо. Солнышко поискало Марину, но ее в квартире не было. Потом поискало Диму и тоже не нашло. Дима, тем временем, просыпался под сервантом.

Распахнулась входная дверь, она была не заперта. На пороге, облокотившись о дверной косяк, стоял Миша Виноградов. Раздевшись, он плюхнулся в кресло. Глаза светились радостью. Обозрев комнату, его взгляд сосредоточился на Диме.

- А чего мы хмурые? – спросил Миша, - Умер кто или, на худой конец, заболел?

Димины глаза ответили бранью, а сам он спросил:

- Миш, почему ты всегда такой жестокий?

- Ха! Я жестокий? Вот, у меня батя, когда-то, работал на мясокомбинате. Так вот, он рассказывал, как убивают коров. Те, которые сами доходят до «убойной», их лектричеством - раз и все. А те, у которых нога сломана или еще чего-нибудь, что они идти не могут, хватают тросом и с помощью трактора подвешивают вниз рогами. А потом ножом по горлу – хрясь!

- Интересно, - очнулся Егор,- А что их нельзя было тоже – лектричеством?

- А как же, можно было и их… но поиздеваться…

Ванька приготовил завтрак, состоящий из разведенных в кипятке кубиков бульона. На часах с кукушкой, которая давно издохла, стрелки показывали девять. Выпив кружку бульона, Дима с наслаждением рыгнул.

Появилось желание к действию. Неважно что, но хотелось чего-нибудь совершить. Дима встал, сделал два шага вперед, резко развернулся, как это делают военные под команду кругом, и вернулся на диван. Он просидел еще полчаса и, наконец, заявил:

- Пойдем за пивом, - обратился он к Егору.

Егор, потирая глаза, отправился умываться.

- Пиво без водки… - начал, было, Виноградов, но Дима его перебил.

- …деньги на рыбу!

7

Дворник во дворе с остервенением долбал лед. Дима и Егор направились в магазин. По дороге они немного посостязались в громкости отрыжек. Победил Дима. Он всегда побеждал. Потому, что такой акустической способности как у Димы нет, пожалуй, и оперных певцов.

 

В магазине было жарко и до тошноты пахло хлоркой. Дима расстегнул куртку. По ту сторону прилавка стояла новая продавщица. Огромная, в белом халате тетка. Обесцвеченный локон прилип к потному лбу. Жирные буквы на бейдже вещали имя Любовь.

Решительно приблизившись к прилавку, Егор посмотрел на бейдж, на продавщицу, сказал:

- Так вот ты какая?!

- Не пОняла? – вытянулись ярко накрашенные губы, - Вам чего?

- Снисхождения, мадам, и пива.

Пока Егор разговаривал с мадам, Дима стоял рядом и разглядывал полки с конфетами. Он и не знал, что у конфет так много сортов и названий.

Шоколадные «Мишки» и «Шапочки» были аккуратно сложены в пирамиды. Карамельки теснились в открытых коробочках. Всяких там, драже и «камушков» на витрине не было. Но о них напоминали ценники. Парочка драже зеленела в углу, под кассовым аппаратом. Всё как у людей.

- Быстрее нельзя, - раздалось позади Димы, - Выё…ются еще тут.

Дима ощутил неприятный толчок в спину. Это была нетрезвая, в красном платке, баба. Испугавшись взгляда Димы, она одернула руку. Когда Дима отвернулся, баба опять ткнула костяшками в спину. Рядом стоял ее муж. Его ехидная улыбка говорила: - «Берегись, щеглы, моей чертовки!». Дима обратился к мужику:

- Успокоил бы ты свою бабу, мужик.

За него ответила баба:

- Я те щас успокоюсь! С утра от них покоя нет!

Пиво было уложено в новенький шуршащий пакет. Улыбаясь, Егор направился к выходу. Угрюмый Дима последовал за ним. В след он услышал грубый женский голос: - «Ишь, юмористы» - и выкрик: – «Б…ди!»

Дима медленно развернулся и подошел к мужику.

- Я тебя предупреждал? – спросил спокойно Дима. Мужик ответил брезгливой ухмылкой.

Дима отвел назад плечо, за ним кулак. Рука стремительно понеслась вперед. Он вложил в удар силу, ненависть, месть.

Мужик был роста невысокого, худой, но с не большим брюшком. Он успел увернуться от удара. И кулак, достойно, встретило ухо обидчицы. Справедливость была восстановлена. Раздался истошный крик.

Опомнившись, Дима и Егор рванули к выходу, но путь им преградил человек в форме.

Дальше - объяснительные, извинения, пятнадцать суток. Рутина.