Продолжение.

Начало:

…Захотелось, детка, - в редкую минуту печали, какого-то совершенно бездарного одиночества, и даже я бы сказал, некоторой осенней скорби, поплакаться.

Ни с того, и ни с сего. Вдруг. Среди ночи.

Зарыдать, и забыться…

А потом - опять зарыдать. И опомниться наконец.

Сам себя не понимаю – настолько это на меня не похоже.

Рыдать… потом забываться зачем-то.

 

Но, вот, ты только послушай, сладенькая, какие мысли иногда приходят в голову… Не самые, что называется,радужные.

И сны-то какие появились в последнее время – ты просто не поверишь.

 

И я подумал - перегружу-ка я их на тебя, чтобы тебе повеселей сделалось.

Там, у вас, в вашей грёбанной сытой и развратной Америке.

Где, как мне кажется, довольно скучная жизнь течет. Без нашего лунного антуража и патриотизма.

А у меня, чтобы, голова прошла от них, снов и мыслей болеть.

 

Так вот, кошечка, мне отличный сон недавно приснился, и какой-то странный очень. Вещий, по-моему.

Промолчать о нем – просто не могу.

Вдруг, и тебе полезно о нем знать будет?

 

Обычно, как уже тебе говорил – я сны не запоминаю. И даже более того – обычно хорошо сплю, как будто рыбкой в воду с берега прыгнул. И об дно головой не ударился.

Голова-то на подушке осталась покоиться - и нет меня.

 

Ты же помнишь, может быть, как я спокойно сплю, убаюканный райскими гуриями – вроде тебя… Или – еще кого-нибудь.

 

Хотя, вряд ли ты это помнишь. Ты теперь только как твой козел спит, помнишь. Или некто - вроде мистера Смита из Сити.

А может, их тоже в расчет не берешь.

 

Кстати, о твоем новом мистере Смите, Джентльмене с большой буквы – ты его привычки проверила? Помимо той, что он туалетную бумагу пипифаксом называет, и часто вытирается?

Не забудь, пожалуйста, об этом.

А ни то мне за тебя несколько боязно. Вдруг, как с барменом - ошибешься?

 

Но, к нашим баранам.

Я сплю – здорово! Глубоко и безмятежно.

Совесть, наверное, чистая у меня. Или – просто девственная.

Хотя, девственницы, как ты сама прекрасно понимаешь, тоже ведь разные бывают. В том числе, и чистые.

Мытые, в смысле…

Или нервы у меня крепкие.

И у этих самых девственниц – тоже нервы как канаты, как я заметил.

Знают они, как свою девственность сберечь, и при этом – по полной программе от мужчины получить. Со всех, так сказать, направлений. И сплошной - эксклюзив возбуждающий.

Даже и к хирургам можно не обращаться потом за помощью. В деле сохранения и приумножения их девственности.

 

А может, хорошо так сплю я – от непонимания остроты жизненного момента и общей моей туповатости?

А может – и от того, и от другого, и от третьего – сразу? В одном стакане - до краев?

Но, в целом, никакой доктор Фрейд меня не беспокоит. С доктором Юнгом - в придачу.

И про девственниц я редко во сне размышляю – они мне даже и не нравятся. Ни к чему мне они, вроде бы.

 

Зато, как ты тоже, может быть, еще помнишь, когда бы и как бы я ни проснулся – всегда и все у меня получается легко и непринужденно. Проснулся, и уже к боевым действиям готов.

Просто – как огурчик. И даже – не совсем проснувшись – тоже как огурчик.

 

Правда, лучше, все-таки, в ванну сперва заглянуть и хотя бы зубья прокуренные почистить.

Скажи-ка, а твой козел в ванну утром ходит? До того? Как тобой, милашка, вплотную заняться?

А мистер Смит, Джентльмен с большой буквы?

Или тот постоянно пипифаксом обходится?

Ох, подозрительно мне это…

 

И вот, проснулся я на днях, - наверное, часа в четыре утра. Ужасно мутный какой-то. Совершенно не как огурчик, а как какой-то совсем другой овощ. Даже и не определю сейчас –какой. Не поможешь, не подскажешь, милочка, как этот овощ называется? По-русски можешь мне сказать, если по-английски подходящего названия не выучила. Буду ждать разгадки.

 

Выкинуло меня тогда почему-то. Выбросило из сна, как алкоголика. Хотя и давно уже не пью - как алкоголик. Только, как порядочный. И даже – как примерный... Иногда только - по праздникам. Рюмку-другую. И потом еще парочку. С хорошей закуской. Ну, а потом можно и еще стаканчик-другой накатить. И понеслась!

 

Проснулся – и сон этот вещий перед глазами…

А в кроватке кто-то шевелится, не очень еще знакомый. И вздыхает. На незнакомом языке. Немного раздраженно. Но нежно довольно.

Чудеса…

Прямо, будто память у меня отшибло – кто же это?

 

Так вот, собственно, сон.

Опаздываю я во сне этом самом на собственные же похороны. И думаю - вот ужас-то, можешь себе представить?!

И перед собой самим, и перед всеми, собравшимися на похороны - за это мое непредвиденное опоздание - очень неудобно.

И особенно неудобно – перед небесной канцелярией.

 

Там у них, наверху, конвейер целый, думаю я. Плохо им трудовой веселый ритм сбивать. Сколько народу каждый день к ним собирается? Ужас! Настоящая фабрика по приемке душ.

 

Званные ползут, и не очень званные летят, и даже просто босяки какие-то – так и поступают, так снизу и поступают, и огородами пробираются. А тут я их с ритма сбиваю, мастеров-приемщиков.

 

Вот, возьмут там, наверху, в наказание - и не туда меня определят, куда следовало бы.

И буду потом вечно у них мыкаться. Каким-нибудь дворником. Возле чанов или сковородок с грешниками. Настоящими.

Страшно…

Как-то мне профессия дворника – совершенно не близка. Совсем – не мой профиль.

Мне бы в певцы. Или в поэты. С арфой. Под березкой какой родной, в солнечный денек.

Или – под осинкой, на летнем ветерке дрожащей, тоже - не менее мне родной.

И тут – какой-то прозаический дворник из ближнего лунного зарубежья... Зачем? Почему?

 

Значит, поторопиться надо, не стоит попусту сердить ответственных товарищей.

Ведь действительно, чувствую – не туда сгоряча определят. И так и оставят – при помойке.

А мне – поближе к кухне хотелось бы.

 

Спешу, бреюсь впопыхах – хорошо, что бритва безопасная - жиллет.

Много в одной бритве лезвий сразу, а не порежешься. Если, конечно, бритва не на продуктовом рынке в палатке куплена.

 

Какая-то дамочка, малознакомая, и такая же малоодетая, все под ногами кружится, в ванну заглядывает: ты вот этот галстук надень, и ту рубашечку – накинь…

И брюки тоже - пасхальные, пожалуйста.

 

А я во сне размышляю: если я пасхальные брюки надену – в чем же покойный лежать будет? Не в трусах же? Не к лицу ему это, покойному.

Брюки-то хорошие у меня в том сне – одни. И пиджак к ним тоже один. Последний - более или менее пиджак. А другие – куда-то подевались. То ли в химчистку, то ли – вообще их не было?

 

Да и не люблю я пиджаки – дело тоже известное. Джинсы предпочитаю. Свободный стиль casual - вот мой фирменный стиль.

И чувствую себя в ним, в этом стиле, как будто сегодня пятница. А я в иностранном офисе тружусь. Где в пятницу – и в майке дырявой придти можно.

И так же легко можно президента компании по плечу похлопать – а ты ничего, сегодня, брат, небрит и замызган – как надо, брат!

Кстати, что ты там говорил о прибавке к жалованию? Брат...

 

А она, дамочка, мне:

- Не вздумай – в джинсах и свитере! Не тот случай!

 

Кстати, размышляю, что же это за дамочка?

Кажется, я ее вообще первый раз вижу. Вроде бы, и вчера никого не приглашал… И не пил даже ничего, чтобы не помнить – с кем это я спать ложился?

 

И на тебя она, крошечка ты моя ховрошлечка, совсем не похожа, и на моих бывших жен точно не смахивает.

И на Лизочку – тоже как-то не тянет. Гораздо она лучше нее – с какой стороны на нее не посмотри. Сверху, снизу, и даже – сбоку, все одно - лучше явно.

 

Да и тебя она тоже существенно лучше, надо признаться. Явно - более упругая она какая-то. Тугая, что ли… особенно попка.

Ну и грудь – тоже значительно выше, чем у тебя, располагается. Подтянутая такая грудь, и явно - натуральная.

 

И вроде бы – она и не из моих знакомых лесбиянок.

О которых, кстати, теперь мне и говорить не очень хочется. После того, что они недавно отчебучили, стервы.

Кроме того, они теперь только парами и ходят, не разлей вода.

Одну от другой не оторвешь.

 

А дамочка – в одиночестве у меня, без эскорта.

Нет, не из этих, не из лесбийских…

 

Кто же такая?

Кто ее прислал, такую фамильярную и шоколадную, как мулатка?

Какая добрая душа мне такой подарок сделала прямо королевский?

 

- А вы, девушка, кто будете? – спрашиваю. - Что-то я вас тут не помню. Хотя, это не так уж и важно. Не хотите - и не отвечайте.

 

Молчит, только улыбается - ослепительно. Вообще, так действительно, без шуток - ничего себе – если приглядеться. С фигурой - шоколадной, с попкой суперклассной, и завита мелким бесом.

А губищи! Ох, мать моя женщина! Какие губы!

 

И на меня она голого смотрит. И не краснеет при этом – щеки-то темные, тоже почти шоколадные. Румянца на них не увидишь.

 

А вот ладошки у нее внутри – розовые, соблазнительные.

И пяточки тоже розовые, нежные. Размера сорокового. Или – тридцать девятого.

Только вот грудь – розовая ли – не видно, чем-то прикрыта. Хотя, по форме и по размерам –ух, и нет других комментариев!

В самый раз под мои жадные теплые ладони.

Которые свое дело знают – неплохо. Да, думаю, если бы не мои похороны… черт бы их подрал.

 

И мне ужасно во сне неловко делается.

Чувствую, что сам краснею…Прямо - с ног до головы. Голый же я...

 

Похвалиться-то мне ведь особенно перед ней и нечем. Перед такой… обворожительной.

Не до того мне, чтобы чем-то хвалиться. Особенно, если бреешься в страшной спешке, и порезаться не хочется. Даже такой безопасной бритвой, как жиллет.

И прикрыться нечем, кроме бритвы в руках. А бритвой ничего и не прикроешь, как ты прекрасно понимаешь.

Особенно, того, чем хвалиться не очень хочется. Да и не можется. По причине близящихся похорон.

 

Потом она мне говорит - с некоторым легким акцентом:

– Давай-ка мы с тобой, милый, еще разочек, а?

На дорожку – не хочешь?

Хоть ты меня до полусмерти уже и утрахал, а меня опять к тебе прижаться тянет.

И так, и попкой - тоже прижаться. Чтобы на целый день – зарядка была. Успеем, может быть, а? Сразу и вспомнишь, какую мы с тобой Варфоломеевскую ночку устроили. Вон, посмотри только, что мы с тобой, и с диваном натворили! Придется тебе его менять. Я белье имею ввиду, а не диван, павианчик мой заросший.

Хотя, и диван сменить бы тебе не мешало, расшатанный он очень почему-то. Твоими прошлыми девушками.

 

А я и не помню, чтобы ее утрахивал. Совершенно не помню.

Но приятно такое слышать – ты ведь согласна, meine Kleine?

 

- Впрочем, - продолжает шоколадная девушка, - не для тебя уже эта забота… Ты ж на похороны опаздываешь. На твои же собственные. Мне как раз об этом наш вуду племенной сообщил. Не хочешь еще разочек - ладно, потерпим, так и быть. Потом сочтемся.

Ведь у нас, например, похороны – это настоящий праздник переселения в страну духов! А у вас… Какой-то невеселый у вас тут праздник… Лунный... Но я понимаю… обычаи… надо вроде бы скорбеть по безвременно усопшему...

Так и будем с тобой скорбеть, дорогой! Хотя опять в постельку хочется очень... Ну, очень хочется… Этак можно было бы медленно и печально… согласно ваших обычаев. Но ты хотя бы скорбное лицо сделай. А не распаленное.

 

В общем, cara mia, без завтрака, без кофе и сигаретки, не оголубленный женской лаской – лечу на всех парах, только что пешеходов - не совсем еще проснувшихся, - крыльями машины не задеваю. В крематорий лечу, на кладбище. Которое, как у нас водится, за городом расположилось.

 

Идиотский это обычай у нас здесь, на Луне, заведен: кладбища за городом выкапывать.

Раньше, в правильные времена, кладбище в центре города располагались. Чтобы прохожие, или автомобилисты - тогда еще редкие, могли на кладбище взглянуть, и о бренности сущего вспомнить. И о том, что их, в конце-то концов, там ждет.

Всех, без разбору званий, и чинов, и количества денег…

И прочего, вроде автомобиля или даже дачи с женой впридачу...

 

Вон, в Милане, например – знаешь, какое кладбище отгрохано? Музей!

Что не могила, то памятник!

И, кстати, если кому-то своего мраморного монстра не по карману содержать, или хозяин могилки размером тридцать на сорок метров вдруг помер, государство это заботу на себя берет. Правда!

Только, конечно, - не родное, лунное правительство берет, а иностранное - итальянское. Милан же у нас - в Италии, правда, милочка?

 

Здесь, на луне – пока доберешься до кладбища, сам душу богу отдашь.

А если могилка бесхозной останется – туда мигом кого-нибудь другого заселят. Могут даже и не одного, а несколких - сколько влезет, если утрамбовать немного. За приличные деньги, между прочим.

Феодальный лунатизм и здоровая конкуренция покойников!

 

А еще - когда кладбище на отшибе, за городом, то никому до этого дела и нет - и до конечности наших земных усилий, и до их полной-полной бессмысленности.

 

Поэтому, думаю, такие у нас лунатики недобрые по улицам и в метро бродят и бродят, как оглашенные какие.

 

Не то, чтобы хорошего слова, даже улыбки от них не дождешься.

Один мат или шипение в ответ… если, например, к кому случайно лунатику обратишься с чем-нибудь на улице: как пройти, или как проехать, например?

 

Или же - в противоположную сторону покажут, будто в советской Прибалтике - в правильные времена родной советской оккупации... Или еще и плюются иногда вслед - если к девушке лунатической, вдруг, со вполне пристойным предложением познакомиться подкатишься.

Поужинать, например, пригласишь. Или, там, еще чего… позавтракать, скажем.

 

А то еще наши лунные девушки за нехорошую манеру взяли – просто молча в сторону шарахаться, и на тебя, как на больного, смотреть. Если ты из машины высунешься, и к девушке обратишься.

Вообще, просто караул какой-то, милая моя нифа золотоволосая!

Могут даже милицию позвать.

А могут и сами – в милицию отвести. Скрутить конечности, и отвести, пинками подбадривая.

 

Интересно, лапочка, у вас там, в Америке – также? Или – нет?

Или тоже маньяков-террористов опасаются? Или - сразу в суд за сексуальное домогательство тянут? И сумку показать просят – не бомба ли там?

 

Впрочем, можешь не отвечать, не до этого тебе, знаю.

Тут я по телевизору вдруг вычислил, что большие проблемы у вашего президента. Время ли сейчас тебе глупостями заниматься?

Еще, кстати, оттуда же узнал, что ваш терминатор опять губернатором стал…

Во, дела… Актер, терминатор, приезжий, совсем не местный – и губернатор. Только у вас, пожалуй, так и развлекаются.

 

А забавно, думаю, если бы наш лунный монарх, например, киноактером был… Как Рейган. Или –хотя бы, как этот ваш, калифорнийский губернатор. Да еще – приезжим бы был притом.

 

Мне тут рассказали, кстати, занятную историю. Мамба, кстати, и рассказала.

В одной далекой южной стране на черном континенте местные жители долго выбирали президента. Или председателя правительства – не скажу точно. Но – самого главного.

 

Претендентов было двое. Один – мужик из Израиля богатый, и с Израильским паспортом. Может быть, даже из бывших наших, лунных.

А второй – темнокожий, из местных. Хотя тоже - Сорбонну закончил.

 

Мучились - мучились на выборах, перетягивали. перетягивали, и местный победил. А из Израиля - проиграл - под громкие горькие вопли своих сторонников.

 

И знаешь, какой первый указ, издал новый то ли президент, то ли член правительства, тот, который - из местных? Первым делом он запретил въезд в свою благословенную страну – своих темных собратьев из других. Близлежащих стран.

- Надоели мне негры! – говорит.

Во, как. Мудро, правда?

 

ПРОДОЛЖЕНИЕ:

 

 

© Copyright: Марк Хена, 2006

Свидетельство о публикации №2611100340