* * * След ладони на стекле Двери. Уходя, с собой берем мы Образ. Даже если заметён след Пылью, Прикоснешься - и руке Жарко. И прохожий, тот, что шел Следом, Чуть дотронувшись стекла Края, Вдруг отпрянет изумленно С мыслью: Что же с этой странной дверью Было? Профессиональный пассажир (Белтейн). Кто такой профессиональный пассажир? Если ты раз или два в месяц садишься в электричку, чтобы провести в ней полчаса-час, ты еще не профессиональный пассажир. И даже если ты делаешь это много чаще, например, три-четыре раза в неделю, тоже. Вообще, профессиональный пассажир - категория несколько мистическая. Хотя внимательный взгляд легко различит его в толпе, заполняющей электричку. Посмотрите, вот он спит стоя, не поддерживаемый ничем, кроме воздуха, ибо даже до поручня тянуться слишком далеко. И он же читает книжку на английском в переполненном тамбуре. И уверенно делает чертеж, пристроившись на слегка потертом "дипломате", тоже он. А вон тот, что с шумом шлепает картами или дымит, как паровоз, прямо в лицо соседке, пытаясь при этом ее охмурить - это не он. Не то чтобы профессиональный пассажир был исключительно духовной личностью, но он, по крайней мере, внешне, вполне самодостаточен и обращает на окружающих внимание не больше, чем они того требуют. Так что он человек весьма тихий и приятный, если не надоедать ему своей назойливостью. Но если заденешь его всерьез - тогда держись! Хотя он и не собирается тратить на тебя силы и нервы, он человек мирный. Даже неизбежные вагонные ссоры обходят его стороной. Он никогда не бывает ни зачинщиком, ни невольной жертвой подобных разборок. Пусть весь вагон бушует и исходит гневом - он будет продолжать заниматься тем, чем считает нужным. Второе отличительное свойство профессионального пассажира - это умение влезать в самую переполненную электричку. Пусть из битком набитого тамбура никто не вышел, пусть на платформе полно народу, пусть вагонный динамик надрывается, что следом идет другой поезд - если профессиональному пассажиру нужно ехать именно в этом вагоне данного поезда, он уедет. И даже не оставит ветрам защемленные дверями пальто или сумку. Если же на железной дороге произошел какой-либо сбой, то и тогда его легко заметить меж бегающих в панике по платформе людей. Он стоит, как будто происходящее его не касается, но если к нему подойти, даст четкую и подробную справку, как следует добраться до требуемого вам места в отсутствие поезда. И его советы всегда будут дельны, ибо профессиональный пассажир знает наизусть не только все расписание поездов и изменения в нем, но и все другие виды транспорта, которые помогают преодолевать расстояние между станциями. И потому ему ничего не стоит добираться до места назначения не впрямую, а с двумя-тремя пересадками - он же знает, как сделать это быстрее всего. Если же поезда встали надолго и надеяться на скорое возобновление движения невозможно, то профессиональный пассажир никогда не сядет в такси, крайне редко будет дожидаться автобуса, а пойдет на трассу заниматься автостопом. В случае невезения он не будет стенать, посыпая голову придорожной пылью, а возьмет ноги в руки и отправится по обочине навстречу автомобилям. А то и вовсе не будет заморачиваться и потопает прямо вдоль рельсов. Они-то уж точно куда надо выведут. Еще одна характерная черта профессионального пассажира - это то, что он никогда не берет разовых билетов. Так что или у него сезонка, или он просто едет, что называется, "зайцем". И притом он никогда не платит штраф - у него всегда найдется десяток причин не делать этого. Но и заставить его покинуть вагон крайне сложно: на просьбу пройти в отделение милиции он очень вежливо отвечает предложением сперва показать ему все документы, подтверждающие полномочия контролера. И при этом, горестно вздыхая, сетует на грубость нравов, царящих на железной дороге. И, наконец, последний отличительный признак профессионального пассажира - в любое время дня и ночи, в любое время года, в любую погоду, в любом состоянии он всегда выйдет точно на той станции, где нужно. И пусть за окном метет так, что не видно фонарей, пусть хлещет дождь, пусть динамик онемел, как будто от его молчания зависит сама жизнь железной дороги - все равно он не проспит, не зачитается и тому подобное. А уж чтобы выйти по ошибке раньше - такие конфузы с ним и вовсе не случаются. Именно этот последний принцип я и нарушил. Не то чтобы я уж совсем поругался с контролерами. Нет, я очень вежливо объяснил им, что не этично им, получающим зарплату в три раза больше моего, требовать с меня какой-то штраф. В ответ мне столь же вежливо сообщили, что с моей стороны столь же неэтично продолжать пребывать в поезде. Ладно бы еще нахамили - тут хоть что-то можно было бы сделать, а то такие политесы - самому тошно стало. Ну я и вышел. Да ладно бы еще в Горовце - я бы следующей электрички дождался и минут через двадцать был бы уже дома, а то в Колобове. А это дыра из дыр. Впрочем, моя Талинка не намного лучше. Там тоже поезда редко останавливаются, не то что в Горовце. А уж чтобы сразу и в Колобове, и в Талинке… Легче найти школьника, обожающего одновременно русский язык и физкультуру. Вот и вынужден был я воспользоваться самым древним видом транспорта - пешкомобилем. Ну да, я знаю, что по шпалам ходить нельзя. Однако рядом трава по колено, а по трассе без остановок мчат машины. Нет, уж лучше я попаду под родную электричку, чем под "мерс" с пьяным водителем. Тетрадь лежала прямо в траве между рельсами, примяв золотистые головки вымахавших в полный рост невесть как одуванчиков. Казалось, что она покоилась здесь всегда, и странно, что прошедший давешней ночью дождь нисколько не повредил ей. И на коричневой клеенчатой обложке была надпись, заставившая меня вздрогнуть: "Записки профессионального пассажира". Строго говоря, я не имел никакого права поднимать и читать ее. Но перелистнув несколько страниц, понял, что не ошибся. Ведь писавший ее уже никогда не вернется, чтобы потребовать ее назад. Более того, мне кажется вполне уместным напомнить всем, кто ежедневно проводит пару часов в электричке, что это не просто два часа, а два часа жизни, единственной и неповторимой, если уметь ее чувствовать каждой клеточкой. Одно только замечание: не ищите на карте названия упоминаемых мною городов и станций. У каждого - своя дорога. Без опоздания (летний солнцеворот). Тот, кто считает, что железная дорога начинается со Знаменского вокзала, тот ошибается. И не с платформы Мотево и даже не с Горовецкого или Рядожского депо. Думать так - распространенное заблуждение. На самом деле железная дорога для профессионального пассажира начинается сразу по выходе их дома, по пути к платформе, станции или вокзалу. Коли вдуматься, то это и неудивительно. Ведь если ты опоздаешь на поезд, то не состоится и вся поездка. Это только наивные люди считают, что электрички ходят строго по расписанию. Во-первых, даже и по расписанию следующая электричка может быть через два-три часа. А во-вторых, если ты явно опаздываешь, то поезд может уйти и на минуту-две раньше. И конечно, следующий за ней опоздает, будет перенесен на более позднее время или вообще отменен. Так что спешите, господа! Уезжать всегда нужно на той электричке, на какой нужно. Denn man soll, wenn man muβ (как говорят немцы, если я не ошибаюсь). Однако междугородный автобус Знаменск-Горовец явно не спешил. Впрочем, меня это не особенно волновало. До ближайшей электрички в сторону Колобова было больше часа, а в салоне можно было вполне уютно поспать. Правда, лето есть лето - жарко и душно просто неимоверно. Автобус проехал еще немного и опять встал. Я открыл глаза и огляделся. За окном стояли облупленные пятиэтажки Мотевского микрорайона Горовца. Это означало, что до платформы Мотево не больше пяти минут езды, а до станции Горовец, куда мне, собственно, и нужно, все двадцать пять. Я не волновался, я вообще никогда не волнуюсь. Во время поездки в лицо дул слабый ветерок, но теперь мы стояли, и пассажиры жадно ловили ртами воздух и обмахивались носовыми платками. Хорошо еще водитель открыл не только люки, но и двери. - Что случилось? - Спросил я у соседа. - Какая-то пробка на дороге, - лениво ответил тот. Ну пробка и пробка, мало ли ДТП какое приключилось. Автобус проехал еще несколько метров. - М-да, пешком быстрее дойдешь, - пробормотал мой сосед и остался на месте. Видимо, духота лишила его остатков сил. На сиденье перед нами какой-то мужчина зло и темпераментно втолковывал ту же мысль жене. - Ты пойми, дура, мы на поезд опоздаем! Эта пробка до самого тоннеля, я выглядывал. Мы так никуда не уедем! Означенная дура едва заметно качала головой в такт его словам. А может, и не в такт, а просто качала, никак не реагируя на мужнино настроение. - Да ты знаешь, что потом электрички полчаса не будет! И вообще, пойдет битком набитая! Как тогда влезем? Он распалялся еще довольно долго, но его супружница продолжала молчать. Наконец, не выдержав, он вскочил и замахнулся на нее рукой, но тут же отпрянул в проход с диким криком. Женщина судорожно дернулась, издала непонятный звук и вдруг обмякла. Я еще раз взглянул на часы и вышел из автобуса. Ладно, пусть не в Горовце, а в Мотеве, но мужик прав - опаздывать на поезд действительно не резон. Следующая электричка меня никак не устраивает. Да и железная дорога опаздальщиков не любит, а она дама с характером. Осторожно, двери закрываются (осеннее равноденствие). И снова платформа Мотево с грозным объявлением: "С 9 до 16 часов все поезда проследуют от платформы "На Рядогу". Также смотрите изменения в расписании на Знаменск… на Рядогу…" - и длинный-длинный список. М-да, придется, видимо, опять ехать до Горовца, а далее как получится. Народу рядом - туча. Оно и неудивительно - согнали вместе людей сразу с двух платформ. Впрочем, когда подъехала электричка и хриплый голос объявил: "Поезд следует до станции Знаменск-центральная", народу заметно поубавилось. Очередная электричка объявила: "Осторожно, двери закрываются. Следующая платформа Братнино." - и на платформе осталось всего трое: я, какой-то молодой человек в очках да бабулька с узлами в дальнем конце платформы. Начал моросить мелкий дождик. Черт бы побрал все эти ремонтные работы! Ковыряются уже лет пять, а все без толку. Поезда как еле ползли на этом участке, так и до сих пор каждые сто метров тормозят. Ну может, не сто, а двести, но суть-то одна! Вместо положенных пяти минут от Мотева до Горовца поезд тащится все пятнадцать. И даже справок об опоздании не дают, говорят, езжайте на вокзал в Знаменск, там напишут. Но я-то езжу обычно по маршруту Заводская-Колобово! Что мне Знаменск! Наконец, подъезжает поезд с требуемой стороны. Прыгаю в вагон вслед за очкариком, на ходу прислушиваясь к объявлениям. Но их нет. - Слушай, - поворачиваюсь я к попутчику. - Ты случайно не заметил, что у электрички на лбу написано? - Случайно заметил, - отвечает тот. - Моровец. Ты не знаешь, до Талинки довезет? - Как Моровец? - Вздрагиваю я. - Нет такой станции! - Ну, может, пошутил кто… - мямлит парень. - Как пошутил? - Ору я и, схватив его за плечо, волоку к выходу. Вслед нам несется: "Осторожно, двери закрываются…" Парень оцепенело смотрит, как отъезжает от платформы, пришпиленный дверью, его "дипломат". Я же краем глаза отмечаю, что бабка уехала, и жду последнего вагона. Все точно, "Моровец". И меня уже не удивляет грохот вагонов, падающих в печально известную ложбину Мотевского тоннеля и речки Чернушки. - Пошли, - толкаю я продолжающего пребывать в ступоре очкарика. - Надо попутку ловить. Ты же видишь, сейчас даже по шпалам не пойдешь. - Ты жалеешь, что не уехал? - Неожиданно спрашивает он. Я-то?.. След на стекле (Хеллуин). Они вполне могли успеть на поезд, на который я неотвратимо опаздывал. Я еще только видел край платформы, а они уже были рядом с вагоном. Могли, но не захотели. А Знаменский вокзал провожал нас мокрым и теплым снегом. Он запутывался в волосах и скользил по лицу, превращаясь в тонкие струйки воды. Его было много, и скоро моя куртка начала ощутимо тяжелеть на плачах. А они стояли, не обращая на капризы погоды никакого внимания, даже когда порыв ветра швырял снежинки прямо в глаза. Следующая электричка была последней. На ней чаще всего ездят заработавшиеся трудоголики, бомжи и припозднившиеся, как я, театралы. Впрочем, я-то ехал с концерта широко известной в узких кругах группы, выступающей исключительно в небольших зальчиках где-нибудь на окраине Знаменска. Странные, будоражащие мелодии еще звучали во мне, и я не стал проходить в вагон, а остался в тамбуре у выбитого стекла закрытой двери. Теперь было ясно, почему они опоздали. Она уезжала, а он оставался, и они прощались через порог вагонной двери. Он гладил рукой ее длинные распущенные волосы с запутавшимися снежинками, а она держала его за другую руку. И они говорили, говорили, говорили… - Осторожно, двери закрываются. Следующая станция Заводская, - просипел динамик. Они отпрянули друг от друга, с каким-то отчаянием глядя на закрывающуюся дверь, а потом, не сговариваясь, приложили ладони к стеклу: он левую, а она правую так, что их контуры практически совпали. Вопреки грозному предупреждению электричка стояла еще минут пять, и когда ее жестяная коробка поплыла мимо, он все еще пытался бежать по платформе, не отрывая руки от стекла. Наконец, она медленно опустила ладонь, но не ушла в вагон, а осталась стоять в тамбуре, глядя в черноту ночи сквозь след на стекле, который почему-то не спешили смазать снежинки. На Заводской дверь не открылась. Двое накачанных мужчин в полувоенном безуспешно пытались отжать ее снаружи, но вынуждены были вскочить в соседний вагон под осиплый голос динамика. Однако там им чем-то не показалось, и они прошли сюда, и мне с моего места хорошо было видно, как они, не успев расположиться, тут же затеяли картеж. Дверь не открывалась и на следующих станциях. Какой-то пьяный мужичонка с середины вагона хотел выйти, но те качки его быстро остановили: - Не видишь, что ли, что там дверь заклинило? - И когда он начал что-то мямлить, просто развернули его на сто восемьдесят градусов и легонько подтолкнули, так что он летел до противоположного тамбура. Она выходила в Горовце, и дверь распахнулась, осыпав ее пригоршней снега. А когда она закрылась, я заметил, что след, наконец, исчез, и потому уже твердо знал, что в Колобове смогу выйти без всяких проблем. Берегись поезда (зимний солнцеворот). Я сидел в вагоне и размышлял о странностях погоды. Когда в ноябре падал мягкий, теплый снег, это казалось чудом, манной небесной, упавшей в ответ на отчаянные мольбы лишившейся всех своих красот земли, но теперь… теперь, когда сверху сыпалось нечто мокрое - то ли снег, то ли дождь, грозя съесть остатки чахлые сугробов, - это не вызывало никаких эмоций, кроме легкой досады. Что же мы, в новый год по лужам прыгать будем? Или, может, вообще загорать? Электричка была не моя, и я это знал доподлинно. Однако торчать на промозглой, открытой всем ветрам Заводской не хотелось. Тем более, что в Горовце есть вокзал, а в нем - ночная палатка, где торгуют чипсами и пивом. Хотя пиво в такую погоду тоже - бр-р! Правда, чай сейчас, говорят, даже в лучших ресторанах не подают. Но все-таки, там куда уютнее скоротать часок-другой. Сам виноват, нечего изображать из себя ударника невесть какого труда, когда на самом деле просто неохота идти домой. Сегодня, да, наверное, и не только сегодня, там меня никто не ждет. Что остается делать человеку в таком положении? Только спать. Тем более что динамик издает только невнятные звуки, как будто на другом его конце кого-то дергают за волосы, одновременно затыкая физиономию подушкой. Когда я в очередной раз открыл глаза, за исплаканным окном проплывали фонари Горовецкого вокзала. Конечно, я успел бы вскочить на ноги и дернуть стоп-кран, но в вагоне было так тепло и уютно, что выходить в холодную, промозглую мокрядь казалось полнейшей чушью. Я мысленно сказал себе, что Горовецкое депо в качестве ночлежки меня вполне устроит, и жалеть об этом я не собираюсь. Но поезд все ехал и ехал, и я опять заснул. Очнулся я оттого, что ощутимо замерз. Это и неудивительно. Никто не будет всю ночь топить вагон стоящей на запасном пути электрички. Кроме того, дохнуло сквозняком. Выйдя в тамбур, я обнаружил, что двери открыты, а снегопад прекратился. Собственно, именно поэтому я спрыгнул с подножки и огляделся. Можно только гадать, что было бы, если б я остался в вагоне. Скорее всего, ничего особенного. Однако одно из главных правил профессионального пассажира - не жалеть о том, что делаешь, иначе рискуешь вообще никуда не добраться. Что сделано - то сделано. Не успел я соскочить, как поезд тронулся, и я остался один посреди множества параллельных рельсов, по обе стороны от которых стоял густой лес. Впрочем, один - это мягко сказано. Не успел я оглядеться, как обнаружил, что прямо на меня катится взбесившаяся электричка. Только отпрянул в сторону - а там другая с противоположной стороны. Я еле успевал уворачиваться от летящих поездов, которые как будто нарочно хотели наехать на меня. В промежутках между прыжками я еще успевал подумать о том, кто передвигает стрелки, сидит в кабине и вообще, почему они не сталкиваются. Но уворачиваться от спятивших электричек становилось все труднее. Стоп. Надо что-то немедленно предпринимать, иначе на этом мое путешествие закончится. Хуже всего было то, что я совершенно потерял направление, в котором надо двигаться. Один край леса был несколько ближе, и я перебежками направился к нему. Однако меня ждало глубокое разочарование: крутая рельсовая насыпь обрывалась фактически в болото, деревья стояли в приснеженной воде. А прямо на меня летел очередной чокнутый поезд. Делать нечего - ноги в руки и в противоположную сторону. А там - такое же болото. М-да… Опять пошел снег, теперь уже густой, белый и липкий, и вдруг в белесоватой темноте я заметил зеленый свет семафора. Все правильно, мне туда. Тем более что по самому крайнему пути поезда, кажется, не ездят. Мрачно уставившись в запорошенные рельсы (смотреть вперед бессмысленно - все равно снег глаза залепляет) я зашагал вперед. Снегопад постепенно утих, и я, на ходу стряхивая налипшие на меня сугробы, вдруг обнаружил, что иду уже не вдоль леса, а мимо обшарпанных Горовецких окраин. А там и платформа с неизменным плакатом "Берегись поезда!" маячит вдалеке. Одного я не понял: каждую ночь электрички в депо развлекаются или это представление было устроено специально для меня? Явление черта вагонному народу (весеннее равноденствие). Не успел я занять свою любимую позицию в тамбуре - у двери, ведущей в соседний вагон, - как понял, что происходит что-то странное. Он зашел, как и я, в Колобове, и это было тем более необычно, что на платформе, я видел, осталась уйма народу, а Он был маленький, щупленький, обыкновенненький человечек в очках и пиджаке, с "дипломатом" и длинным зонтиком впридачу. Впрочем, зонтик - это весьма по погоде, ибо на улице опять сыплет любимый снегодождь. И все-таки Он явно отличался от прочих пассажиров, хотя стоящие рядом со мной люди ничего не замечали. Утро все-таки! Начал Он осторожно: прислонил мокрый зонтик к чьим-то брюкам, так что вода полилась прямо в ботинок. Владелец брюк не успел обернуться, как он провел своим "дипломатом" по колготкам его соседки. Та подняла крик. Убедившись, что ссора не затихает, Он начал пробираться из битком набитого тамбура в не менее полный вагон, тыча концом зонтика в туфли, наступая на ноги, раздирая "дипломатом" одежду. Позади него разгорались скандалы, и люди сцеплялись друг с другом, не замечая первопричины. За один перегон он ухитрился добраться до противоположного тамбура, и естественно, весь вагон кипел, как большой чайник, когда мы остановились у Горовецкой платформы. Кто-то заорал: "Милиция!". Двери закрылись, а из дальнего конца вагона повалил дым. Толпу охватила паника. Все ломанулись в мой тамбур, и только когда меня начали выжимать из моего убежища, двери вновь распахнулись. - Граждане пассажиры! По техническим причинам поезд дальше не идет. Просьба освободить вагоны. Обезумевшая толпа рванула на выход и далее, по мосту на другую платформу. Поезд отъехал, и народ уже прыгал прямо на рельсы. Платформа опустела. Я огляделся. Он стоял рядом, с интересом наблюдая за происходящим. - Здесь быстрее, - произнес я, чтобы что-то сказать. - Знаю, - отозвался Он. - Хочешь конфетку? - Спасибо, не надо. - Ну тогда тем более возьми. Конфета оказалась помятым, как всегда противным "Сникерсом". Я почти заставил себя ее съесть, памятуя о том, что не успел позавтракать, да и ужинал парой кружек чаю с какими-то сухарями. А это как-никак еда. Интересно, сколько в этой гадости калорий? - И ничего-то тебе не надо из того, что нужно им, - кивнул Он на карабкающихся на соседнюю платформу людей. - Странно, что ты уважаешь зеленый свет. И куда же ты едешь? - На работу, - буркнул я. Просить я ничего не собирался, тем более что наблюдать за людским обезьянником было гораздо занятнее, чем разговаривать. - Да? - несколько рассеянно произнес Он. - А вот и поезд! Я взглянул на рельсы, а когда обернулся, Он исчез. Людская толпа на мосту с руганью качнулась в сторону моей платформы. М-да, боюсь, с железной дорогой придется завязывать. А то как бы самому в passagirus vulgaris не превратиться. Впрочем, черт с Ним. Поезд особого назначения (Вальпургиева ночь). Я опоздал на электричку. Со мной это вообще случается довольно редко, но чтоб вот так влипнуть - этого не было со времен моей розовой пассажирской юности. Оставалось только стоять на пустой платформе около кассовой будки и изучать расписание. Впрочем, все электрички на Знаменск я давно знаю наизусть. Рядога - другое дело, в ту сторону я езжу лишь за грибами-ягодами, да и то в сезон. Оставалась доска объявлений. "30 апреля изменения в расписании электропоездов на Знаменск. 9-20 проследует в 9-07 (это та, на которую я не успел). 9-38 проследует до станции Горовец. 9-52 остановки по всем пунктам, кроме Братнино, Заводская. 10-30 отменяется…" Я обреченно изучал список изменений, понимая, что на работу мне уже не добраться. По крайней мере, таким способом. Есть, правда, вариант: доехать до Михнева, а дальше протопать один перегон пешком, но и то это не скоро. Читаю дальше: "1 мая на Знаменск… От Знаменска…" Вдруг меня как обухом по голове ударило. Протер глаза - нет, все верно: "Назначается дополнительный электропоезд до станции Средиземье отправлением 0-01 платформа от Знаменска." Не может быть! Или все-таки может? Вот оно, объявление - крупные буквы, синий фломастер. Средиземье… Стучу в окошко к кассирше: - Сколько стоит билет до Средиземья? - До Ясноселья? Семь двадцать. Я и так знаю, сколько да Ясноселья. Три шестьдесят зона. Но меня интересует не это. - Молодой человек! Вы будете брать билет? На работу я опоздал преизрядно. И оставшейся половины дня как раз хватило, чтобы вернуть по принадлежности в библиотеку и коллегам взятые когда-то книги. И думать о том, что будет ночью. К пустой платформе я подошел чуть ранее, минут за пять. Касса была закрыта, что и неудивительно: последний поезд на Рядогу ушел двадцать пять минут назад, а на Знаменск и того раньше. Надо было перейти на ту сторону по мосткам, и в тусклом свете фонарей я споткнулся о какой-то небольшой предмет. Мало ли что выбрасывают из окна под колеса! Однако я нагнулся и поднял два обломка длинного потрепанного черного зонтика, казалось, смутно знакомого мне по какой-то иной жизни, хотя я никогда не держал в руках эдакую дрянь. Но тем не менее надо было поторапливаться, и я отшвырнул их подальше, за насыпь, чтобы не мешали движению. Поезд прибыл точно по расписанию - чистенький, ухоженный, с ярко освещенной надписью "Средиземье". Я зашел в залитый светом вагон и устроился у открытого окна со стороны поселка, где я провел столько лет. Оно было распахнуто так, что при желании легко можно было вылезти, но странно - из него даже не дуло. Сейчас диктор произнесет стандартную фразу: "Осторожно, двери закрываются! Следующая станция..." Обратные рельсы исчезли сразу, как только поезд отъехал от платформы. Это важно. Это надо отметить, ведь не только до Талинки - двухколейка идет до самого Ясноселья. (Далее написано быстрым, почти не разборчивым почерком.) Пока писал, исчезли телеграфные провода. И - поезд уходит в небо?! |
Положение о Клубе
Сделать стартовой
