Страшилки

 

Ночной гость

Над степью тихо плыла Луна, громко трещали цикады. И кроме мягких трелей этих невидимых музыкантов почти ничего не нарушало тишины. Только где-то далеко, на краю села тихо повизгивала собака, не то от страха, не то во сне.

Акации отбрасывали тени на маленький палисадник, в котором росли кусты желтых роз, на дорожку, ведущую с улицы к маленькому домику. Собака, которая только что тихо пищала, глухо зарычала и глубже зарылась в конуру. Непонятный ужас вздыбил ее шерсть на загривке и заставил биться сердце с неимоверной быстротой. Если бы старый пес сумел преодолеть свой страх, то он бы увидел, как в самой густой тени, у окошка маленькой хаты, образовалась черная клякса. Ее контуры становились все более четкими и, наконец, приобрели очертания человеческой фигуры. Эта фигура бесшумно заскользила вокруг хаты, приникая к окошкам, ощупывая двери. Всполошились куры, их сонный крик внезапно разорвал тишину, но тут же угас, поглощенный тягучим ночным воздухом.

Село спало, спала и маленькая Светланка, тихо посапывая под боком у бабушки Ани. Сонный куриный вскрик разбудил ее. Она открыла глаза и заметила, что лунная дорожка на полу внезапно потемнела. Она не пропала совсем, а просто потемнела, и это почему-то очень встревожило девочку. Едва дыша, осторожно повернула голову к окну и замерла, страх холодным ужом пополз по спине, прерывая дыхание и останавливая сердце – там что-то было. Оно закрывало все пространство маленького окошка, ослабляя свет Луны так, как если бы на нее накинули черный полупрозрачный креп.

Наблюдая за окном из-за бабушкиного плеча, Светланка хотела разбудить ее, но слова прокатывались по горлу, словно салазки, так и не став звуком. Кроме того, девочка с отчаянием обнаружила, что бабушка лежит неподвижно, никак не реагируя на внучкино шевеление. Светланка прислушалась, но так и не смогла различить бабушкиного дыхания, только ее теплый бок успокаивал, призывал прижаться к нему и закрыть глаза. Но, застывшая от ужаса девочка не могла сделать даже этого, она просто не могла отвести взгляда от окна. И только когда лунная дорожка на полу снова засеребрилась чистым незамутненным светом, Светочка вздохнула, повернулась и натянула на голову одеяло. Там, в уютной темноте пододеяльного пространства ей уже не было так страшно, и тень стала казаться просто сном.

Спустя некоторое время Светланка, перевернувшись на другой бочок, снова спала, посапывая носом. Однако задремавшую Светочку выдернули из сна вскрик и какая-то возня в соседней комнате, где спала тетя Маня. Бабушку словно подкинуло на кровати, она мигом вскочила и побежала через коридор к ней. Девочке было жутко оставаться одной в комнате, но встать и пойти вслед за бабушкой в соседнюю комнату, тоже не было сил. Так она и лежала, крепко зажмурив глаза, сжав кулачки и зарывшись под одеяло.

В душной безопасности она успокоилась настолько, что начала различать ласковый голос бабушки:

- Тебе показалось, Манечка, там никого не было.

- Было, было, мама! Я видела его тень в окне!

- Маня, это был не он. Ты не можешь его помнить, ты была слишком мала, когда он ушел.

- Мама, он меня звал, он говорил: Манечка, доченька, открой!

- И ты хотела открыть? Я не хотела, я боялась, но он меня заставлял, он мне приказывал…

- Пошли к нам, доченька, будешь спать вместе с нами.

Светланка лежала тихо-тихо, как мышка, прижатая к стене. Она не реагировала, когда ее подвинули, и бабушка, и тетенька легли рядышком. Они долго еще шептались, стараясь не разбудить Светочку, которая и так не спала, она лежала вытянувшись, чтобы не занимать много места, прижавшись к прохладной стене, одеревенев от ужаса, словно кукла. Ей было душно, страшно, но еще страшнее было спросить у бабушки, о ком они говорили.

В летнем курятнике запел петух, повторив три раза звонкое: «Ку-ка-ре-ку-у-у», - на улице слегка посветлело. Утренняя заря робко высветлила лунную дорожку, покрасила серым пространство за окном. Посвежело, давно уже замолкли цикады, то тут, то там раздавалось мычание коров, блеяние коз. Начинался новый день. Тетя Маня стала собираться на ферму – она работала там дояркой. Вздрагивая от утренней свежести, она осторожно открыла дверь, в сумерках затарахтел цепью пес, вызвав сполох сердцебиения. Приветствуя хозяйку, он виновато повилял хвостом и снова полез в будку. Все было спокойно.

На вторую ночь Светочка сразу же укрылась с головой одеялом и долго ждала бабушку, которая запаривала тесто, она собиралась печь хлеб рано утром, не дождалась и уснула. Сон был неприятным, он стал как бы продолжением событий прошлой ночи. За окном снова стояла Тень и умоляла шелестящим голосом:

-Светочка, внученька, открой дверь. Ведь ты уже большая, сможешь отодвинуть засов. Пусти меня домой, я так соскучился по вас.

Девочка не понимала, кто говорит с ней, и этот немой вопрос сразу же нашел ответ:

- Я твой дедушка Ваня, я пришел домой, но бабушка меня не пускает.

Светочка подумала, что ее ласковая бабушка так часто плачет, вспоминая дедушку Ваню, а вот теперь не хочет пустить его домой. В душе поднималась злость на вредную бабушку. Захотелось сделать ей больно, ударить, закричать на нее. Девочка подняла руку, чтобы выполнить свое намерение и это движение привело к пониманию, что она давно уже не спит, а сидит на кровати.

- Нет, нет, не буди бабушку, мы сделаем ей сюрприз. Открой дверь, внученька!

Представив, как обрадуется бабушка, Светочка поторопилась и, неосторожно шагнув с кровати, все-таки разбудила бабушку и та, ухватив ее за рубашонку, удержала от опрометчивого шага. Укрыв девочку одеялом, прижав к себе, она старалась успокоить ребенка:

- Нельзя Светочка, это не он, это не он.

Девочка с тихой яростью сопротивлялась, стараясь вырваться, но крепкие бабушкины объятья, наконец, успокоили ее, она пригрелась у бабушки на руках и снова уснула, но уже без сновидений и страха. А бабушка так и не сомкнула глаз до самого рассвета, со страхом наблюдая за тем, как по очереди затмеваются окна в комнате, как стонет и плачет Тень за окном. Она вспоминала свою горькую жизнь. Смерть от голода своих пятерых детей в страшные тридцать третий и сорок седьмой года. Ушедшего в эвакуацию со стадами мужа, и так и не давшего о себе знать до этих летних ночей 1955 года. Третью ночь она не спала, пытаясь оградить сначала себя, а потом дочь и внучку от черной тени, которая говорила голосом пропавшего без вести мужа.

Сначала, в первую ночь, когда он позвал ее родным так и незабытым за четырнадцать лет разлуки голосом, она хотела сразу же открыть, думала, что вернулся, нашелся, но, осенив себя по привычке крестным знаменем, сразу же обратила внимание на то, как резко изменился его голос, как появились в нем угрожающие нотки. Страх охладил намерения, сразу же вспомнились рассказы других женщин, к которым приходили тени их погибших мужей. И, хотя никаких вестей о смерти мужа она не получала и надеялась, что он жив, но не может вернуться домой, она сказала:

- Приходи утром, Ваня. Утром я тебе открою.

Краткий полувсхлип-полувой был ей ответом. А потом, в следующие две ночи Тень снова повторила попытки проникнуть в дом. Но видно, не прошли даром ее молитвы перед сном, Тень так и не смогла осуществить свои намерения.

Утром, после первой беспокойной ночи, обойдя вокруг хату, она не нашла никакого следа, хотя накануне прошел дождь и земля была еще влажной. Тогда то она и поняла, какой гость и откуда появился под ее окнами ночью. Стараясь хоть как-то обезопасить себя, дочь и внучку, она окропила комнаты святой водой, но, видимо, этого было мало.

На третий день утром, бабушка зажгла свечу и обошла все комнаты, потом побрызгала свяченой водой и внутри хаты, и снаружи, пошла в церковь в соседнее село и заказала заупокойную молитву. Теперь она точно знала, что ее Вани уже нет в живых.

Ночью пятого июля 1955 года черный полупрозрачный мужской силуэт скользил вокруг хаты, но так и не смог приблизиться к ней. Издав протяжный стон, он удалился. Никто больше не тревожил сон трех обитательниц маленькой деревенской хаты в одном из сел юга Украины.

 

Сон

 

Тихим летним воскресным вечером мы с отцом сидим в «зале», так у нас на юге Украины называют горницу, и смотрим передачу по телевизору. Домашние крепко спят, только мы задержались, досматривая фильм. Я собираюсь все же идти спать и встаю с дивана, однако задерживаюсь за спиной отца, досматривая эпизод. Краем глаза я замечаю какое-то движение – это медленно, без обычного скрипа, открывается дверь и в комнату входит женщина. Белое одеяние ниспадает до пола, бледное лицо сурово, а белая рука сжимает горящую свечу. Вторая рука протянута ко мне, глядя в упор пустыми черными глазами, она движется прямо на меня. Я не узнаю этой женщины и пытаюсь спросить у отца, кто эта поздняя посетительница. Но под моей рукой, лежащей на его плече, я чувствую неимоверное напряжение мышц - отец пытается встать, но не может, тело сотрясает дрожь. Я тоже стою столбом и не могу пошевелиться, мое тело одеревенело и пассивно ждет развязки. Женщина вот-вот коснется меня вытянутой рукой, но в этот момент... я просто-напросто просыпаюсь.

На улице яркое летнее утро, маленькая сестра чего-то требует от мамы, которая собирается на работу. И я, потягиваясь и позевывая, спешу ей на помощь, потому что сегодня мне во вторую смену. Что касается сна, то поступаю так, как учила меня бабушка - глядя в окно, я говорю:

- Куда ночь – туда и сон.

Однако не тут-то было! Весь день он как бы преследует меня, просвечиваясь через события, напоминая о себе кратковременными замираниями сердца.

По малолетству, а мне тогда было всего 17 лет, я заканчивала работу во второй смене в 22 часа и к 23 была уже дома. Затушеванный суетой рабочего дня, стремлением пораньше попасть домой, сон не напоминал о себе вплоть до того, пока я не добралась домой и не расслабилась за поздним ужином. Убрав со стола, я посмотрела на часы. До двенадцати ночи оставалось 2-3 минуты. В доме все спят, стоит мертвая тишина. Слово «мертвая» - вызвало сполох воспоминания о необычном сне, ужас ледяным ручейком потек в душу. Захотелось лечь в кровать, укрыться простыней, а лучше одеялом, и почувствовать себя в безопасности.

Потушив свет, выхожу в коридор и, вместо того, чтобы повернуть налево, в свою комнату, берусь за ручку двери «залы», снова вспоминаю свой сон и думаю: «Сейчас откроется», - и с ужасом чувствую, что она с силой подается на меня. На деревянных ногах, медленно я отхожу к противоположной стене, явственно чувствуя, как, шевелясь, становятся дыбом волосы на голове. А дверь медленно, без скрипа, продолжает раскрываться. В проеме открывшейся двери на фоне окна, в которое бьет свет уличного фонаря, я вижу женщину в длинной белой одежде. Свечи в ее руках нет, но в неверном свете фонаря выделяются темные провалы глаз, а левая рука начинает подниматься по направлению ко мне. Сердце мое стукнуло и остановилось, крик прокатывается по горлу словно салазки по снегу и не выходит из него. Сознание меркнет.

Женщина протягивает руку и включает свет в коридоре, я вижу свою мать в ночной рубашке, которая встала по нужде и собирается открывать внешнюю дверь (дом частный, время летнее, удобства во дворе).

Видимо, мой вид пугает её не меньше, чем она испугала меня. Она бросается ко мне и предотвращает мое сползание на пол. Расспросы о том, что со мной происходит, не находят ответа. Я молчу долгих десять минут, в которые поднимаются все остальные домочадцы, отец одевается, чтобы бежать куда-то вызывать скорую помощь. Наконец, кому-то приходит в голову брызнуть на меня водой, и это выводит меня из оцепенения. Я прихожу в себя настолько, что могу более или менее складно объяснить, что произошло со мной.

В данном случае нет никакой мистики, но, что бы я подумала, если бы мама, не включив свет, просто вышла на улицу. Думаю, что самое меньшее, что мне грозило бы в таком случае – это длительный обморок. О худшем исходе я стараюсь не думать.