Книга первая Акинак Пролог На цей рахунок є думок багато Але не буду я відволікати Змальовуючи те що невідомо. Засуджую цю навичку потворну І ще: не маю жодного бажання Судити зверхньо те про що не знаю. Отже ми змушені повірити знавцеві Але і з недовірою свідомо. Бо їхнє бачення не завжди є правдивим А люди вірять в те що пропонують. Історія сплямована у біле І деколи здається: невідомо Нам про минуле набагато більше У порівнянні з тим що нам відомо. Життя саме - у темряві блукання Якщо не пам’ятаєш те що було. Людина що позбулась батьківщини Яка не пам’ятає ні звідкіля Ні хто вона: с завмерлою душею Застигла в сьогоденні між минулим І тим що без нього нема – майбутнім. Якщо достане розуму наснаги Він зможе безумовно це підтвердить. Ніщо як по собі не виникає - Само не може зникнути без сліду. Залишиться лише одне питання: Наскільки повне це життя та дійсність… На этот счет бытует много мнений Но я не занимаюсь изложеньем Того в чем я заведомо не сведущ И осуждаю эту вздорную привычку. *** Я не имею ни малейшего желанья Судить поверхностно о том чего не знаю. За сим поверим слову искушенных Хотя с известной долей скептицизма: Их выводы под час довольно спорны А люди верят в то что им предложат… В истории так много белых пятен Порою представляется известно - Нам много менее того что мы не знаем. И жизнь сама - блуждание в потемках Без памяти о том что было прежде. Что представляет человек собой без дома Не помнящий: ни - кто он ни - откуда? Душа застывшая навечно в настоящем Без прошлого нет будущего сыщет Тому пытливый ум примеров сотни Ничто само собой не возникает И стало быть бесследно не проходит. Вопрос лишь в том: насколько будет полным Подобное её существованье. Возможно человеческой природе Присуща исключительная склонность: Всю жизнь мы зачастую пребываем Во власти своих ложных убеждений. Толкуя близоруко современность Мы данность преломляем произвольно И в меру впечатлительности судим О том чему свидетелями были. Из глубины веков дошедшие преданья: Бесценные осколки первых знаний В себя помимо истины включают Предвзятость заблуждения неприязнь. Мировоззрение – источник заблуждений Наследья испещренные страницы Свидетельствуют это слишком явно: Им верить нужно крайне осторожно. Но относиться в должной мере с уваженьем Ведь в них отражено не что иное Как непреложное извечное желанье: Преодолеть оковы сущего земного. Ведь мы живем покуда помним – кто мы В нас память сотен тысяч поколений. За нами воспоследуют иные А мы в черед свой память их умножим… Истоки привлекают тем сильнее Чем явственнее слышен голос ветра Что рано или поздно забирает Во мрак и ледяное безвременье. Их зову внемлет всякий кто стремится Постигнуть в чем его предназначенье Пусть я не искушен скорей – невежда Но я его чуть слышно различаю. Вступление Я прежде чем начать хотел бы сразу Читателя просить о снисхожденье: Само собой понятно что я не был Участником описанных событий. Тому что вам смиренно предлагаю Не мог я очевидцем быть бесспорно. Ведь все произошло намного раньше Задолго до того как я родился. Прошу вас не судить излишне строго: Попытка без сомненья дерзновенна. Но думается мне: непогрешимость Пристала больше промыслу господню. Перед собой подобной цели я не ставил Посильно с подобающим смиреньем Я воплотил свою мечту: соприкоснуться С историей величия земного… Глава 1 Он подошел из темноты не называясь В круг света опустил на землю войлок На поясе привычно сдвинув горит Подсел к огню на скрещенные ноги. Лук осторожно уложил с собою рядом И в пламя неподвижно глядя замер Не шевелясь и не дыша как изваянье Как будто в самом деле был из камня. Он был на локоть выше всех сидящих: Загадочный таинственный огромный. Казалось прародитель всех сколотов Явился приняв облик паралата. Богатство изукрас и облаченья Все в госте выдавало его знатность. Он был в доспехах и во всеоружье Так словно вознамерился сражаться: Коринфский шлем двуручная секира Короткий меч с резною рукоятью Широкий боевой массивный пояс И панцирь из чешуй внахлест набором. В чертах его сквозила горделивость Присущая «свободным» – паралатам. Но он был не из «псов» поскольку возраст Его перевалил давно за полдень. Само лицо его насколько было видно Несло печать жестоких столкновений След жуткий - шрам секирного удара Шел от виска над правым глазом и до носа Таков был неожиданный пришелец Он выглядел каким-то полубогом Казалось что ему пристало больше Быть сыном всемогущего Папая О ком до той поры велась беседа Что была прервана как раз его приходом. Поскольку он не выказал враждебность То катиары вскоре вновь приободрились Вернулись каждый к прежнему занятью: Кто ладил наконечники и стрелы Кто меч точил на камень сплюнув смачно Кто ладил тетиву и красил горит… Кочевье постепенно замирало… Седой старик-сказитель свесив руки Уже дремал когда его толкнули Не грубо не почтительно но сильно Желая продолжения рассказа. Он долго тер глаза кряхтел кашлял Затем зевнул и речь свою продолжил: Так вот… о чем я… да был сын Папая И назван праотцом всех - Таргитаем От чресел его были: Липоксаис Первейший и главнейший из авхатов За ним его сын средний – Арпоксаис Род от которого ведут и почитают Его своим отцом все катиары И траспии бродящие по степи. За ним его сын меньший – Колаксаис Он – предок для сколотов из сильнейших Царей и к битвам жадных - паралатов… Тут гость ночной беззвучно шевельнулся И вслушиваясь замер напряженно… Старик меж тем продолжил: …Было чудо Когда с небес упали золотые Секира плуг и чаша Липоксаис Желая взять себе их потянулся Но прикоснуться к ним не смог – они пылали. За ним пытался взять их Арпоксаис Но и его как брата старшего постигла Как нам гласит преданье - неудача. Лишь младший брат но лучший - Колаксаис Один сумел взять в руки все святыни. Тогда и стал царем среди сколотов А старшие отправились в изгнанье… И тут рассказчик седовласый снова Уже вторично прерван паралатом Вначале он зашелся злобным смехом А после всех обвел тяжелым взглядом: Померкла отошла былая слава! Мы больше не цари не полубоги! Теперь мы лишь рабы удел которых Жизнь полная страданий и забвенье! Изгнанники покрывшие позором Все прежнее величие сколотов! Могилы отданы на поруганье. Взывают к отомщенью ваши предки! Где вы железотканные тетивы И стрелы посрамляющие ветер?! Неужто вы теперь пошли на щепы И вами ковыряются в навозе!? Неужто ножны стали вам могилой Затем ли вас ковали акинаки?! Вы тлеете сраженные проказой Завернутые в саван паутины. Разящий блеск железа вы покрыли Коричневым узором ржавых пятен. Не ведая покоя прежде гнили Так долго что забыли сам вкус крови. Узда неотличимая от гривы Утратила зловещее убранство: Иссушенные скальпы заменили На тряпки и крысиные лохмотья. Да боги отвернулись от сколотов: Теперь нам дует в спины ветер страха Что мы - песок взметенный ураганом Развеяны теперь по всему свету…» Вдруг юный катиар сверкая взглядом Взбешенным барсом вылетел из мрака Вступая в круг убивших больше раза И пивших кровь врагов своих однажды. Скользнув из тьмы где прежде укрывался Он встал во весь свой рост над паралатом: «Я был в степи! Я только что оттуда! И вот вам подтверждение!» - он бросил На землю чей то скальп и в свежей крови Ладонью указал на восседавших. «Цари! – воскликнул он кривясь от злости - проклятие на вас и ваши плети! Воззри сколот! Вот - «грозные сарматы»! А вот - мечи «длиннее наших копий»! Вы девам показали свои спины! Позор на ваши головы! Номады!...» Невозмутимо усмехнулся незнакомец Нисколько не смущенный грозным криком Перед собою прямо глядя исподлобья Он тронул тетиву тугого лука. «Ты храбр щенок но глуп и необуздан Как подобает всем щенкам не знавшим жизни Ты можешь стать отличным волкодавом Когда сумеешь видеть дальше носа… Сейчас и здесь не поднимаясь с места Я мог бы раздавить тебя как муху Но я оставлю жить тебя я – воин И мне с рабами биться не пристало…» Те кто сидел вокруг костра привстали… «Да многое как видно изменилось За столь недолгий срок как наши жизни Почтенье из сердец ушло как влага Что была пролита в пустыне – исчезает Минуя ртов иссохшие колодцы… Оставьте катиары я здесь - с миром… Обратно меч вложи ты слишком молод. Поэтому возможно ты не знаешь О том кем прежде были паралаты А с ними: и ахваты катиары И траспии и многие иные… Весь род мой до последнего колена Сидит теперь у очага Табити. А я брожу один в степи не зная: Зачем я - здесь и почему - не с ними?…» Подавшись он занес за шею руку Другую опустил за спину к низу. Одно неуловимое движенье И вот клинок огромный лижет пламя… Перебивать его никто и не собирался. Немного помолчав сколот продолжил К мечу казалось только обращаясь: «Ты видел как мы жили умирали Тебе мы приносили свои жертвы А вопрошали об одном лишь – о победах… Сколот иной судьбы себе не мыслил Чем доблестная смерть на поле брани… Теперь же на исходе своей жизни И в ожидании последнего похода Как водится я слишком поздно понял: Быть может не о том тебя просили… Мы так гордились тем что не имели Ни храмов ни дворцов предпочитая Открытые степным ветрам повозки Тем каменным мешкам в которых жили Мидяне ассирийцы и урарты Которых ввергли в ужас наши предки После того как растерзали киммерийцев Таких же как и мы теперь – изгоев…» Разговорившись паралат немного ожил: Из под густых бровей глаза его сверкали Он снял шлем с головы седая грива В тугих порывах ветра развевалась… «Кто не имеет ничего тот не теряет… Кто славно пожил тот не сожалеет… Но отчего то тяготит меня круг смерти В который вовлекали мы народы. Едва успев соприкоснуться с ними Мы сокрушали их величие и славу Подобные стремительной лавине Несущейся по склону после ливня…» Он замолчал и криво усмехнулся Взглянув на молодого катиара Тот в изумлении не вымолвил и слова Пока он говорил – не шевелился… Вдали гремели первые раскаты И небо бичевали вспышки молний Дыханье ветра стало очень свежим: Гроза неумолимо приближалась… А между тем никто не расходился И все как будто ждали продолженья Повествования которое внезапно Совсем как началось прекратилось… Намад молчал молчали катиары… Примчался отрок посланный за старшим… Огонь бросал во тьму снопами искры… Ночь подошла к кочевию вплотную… И вот за исключеньем паралата Все кто сидели вокруг пламени поднялись: К костру верхом приблизился их старший. Он был широк в плечах довольно молод Без панциря без шлема но с оружьем И все его убранство состояло Из кожаной распахнутой рубахи И кожаных штанов с нашитым кантом… Он резко осадил коня и спрыгнув Вогнал топор на длинной рукояти В утоптанную всадниками землю И с вызовом взглянул на паралата. «Мой дом – твой дом законы катиаров Повелевают мне принять тебя как друга… Номад ты к нам явился только с миром? И в сердце своем злобы не скрываешь? Тогда ответь: неужто все номады В знак дружбы уже меч свой обнажают? Я думаю что – нет. Тогда к чему ты Им грозно потрясаешь перед нами? Когда ты друг – верни его обратно У нас меч обнаженный - это вызов. Вложи его в пустующие ножны И разом будешь нам - желанным гостем. Но если ты оставишь без вниманья Совет мой собираясь здесь остаться Я выпью твою кровь и вырву тебе сердце. Знай катиары слов на ветер не бросают…» Номад вскочил: «Неверная удача! Пусть катиар но с гордостью номада! Когда ты - бог яви мне свою силу!»- Сказал кумир в траву в сердцах вонзая - А ты – сейчас увидишь своих предков. Такого еще прежде не бывало Чтоб от достойного я вызова не принял А ты похоже то что было надо…» И тотчас круг создали катиары. Два воина остались прямо в центре Держал короткий меч свой каждый в правой Ножи – клинком назад скрывая в левой… Короткий выпад взмах удар и снова Нож звякнул возле горла паралата… По панцирю скользнув упал на землю… Невидимый за облаками пыли Которую поднял холодный ветер… Бойцы меж тем его не замечали: Они кружились бешено по кругу Сплетаясь налетая друг на друга… Задуло факелы в неверном свете молний Они сверкали в небе беспрестанно… От оглушительного грохота на землю Валились зажимая плотно уши … У воинов замедлились движенья: Себя уже давала знать усталость И множество полученных ранений Пылавшую днесь ярость остудило… Уже не более десятка катиаров Следило за исходом поединка… Вот паралат собрался для удара И бросился в последнюю атаку… Замешкался противник на уходе… Рука его опав повисла плетью... И выпал меч из непослушных пальцев… Он опустился на одно колено… Номад приблизился к старейшине хромая И меч подняв к груди его приставил… Как вдруг все залило слепящим светом… И на мгновенье ничего не стало видно… Затем был жесточайший удар грома. Он силы был такой невероятной Что все упали просто на колени А кто-то рухнул ниц и вжался в землю… Когда способность видеть к ним вернулась То зрелище представшее их взорам Заставило еще раз содрогнуться Но не от ужаса а от благоговенья… Там где номад оставил меч вонзенным в землю Осталась горстка раскаленного железа… Невольно став свидетелями чуда Никто не мог произнести ни слова… «Воззри номад: теперь твой бог – повержен… И он стал для себя последней жертвой… Встань катиар со мной ты славно бился Я в сердце не имею к тебе злости…» И в этот миг небес разверзлись хляби Как будто ливень ждал пока закончит Могучий паралат скорбеть о боге И смыл следы недавнего сраженья… «Эй - подозвал он двух ближайших катиаров - Старейшину берите и несите Он много потерял сколотской крови Земля ей напилась уже довольно…» А сам направился во мрак где он оставил Стреноженным коня за костровищем Его могли вспугнуть раскаты грома И после до утра его не сыщешь… «Постой номад - раздался слабый голос За шумом ливня еле различимый - Прошу тебя останься будь мне - гостем Почту за честь я если согласишься…» Старейшина от слабости шатался Но сам стоял не дав и прикоснуться К себе и донести себя до юрта Являя пример твердости и силы… - Сколь мужественен столь и благороден? Я не встречал давно такого сочетанья… Мой конь в степи…. - Отыщут… Будь покоен… Прошу тебя вторично: будь мне гостем… - Отказываться дальше – неразумно. И путь я завтра вновь могу продолжить… Я принимаю приглашение старейший… Веди меня указывай дорогу… Старейшина неловко повернулся От боли охнув грянулся на землю Тут катиары его молча подхватили И понесли взяв за руки и ноги… Номад во тьме последовал за ними… Гроза меж тем никак не утихала: Она едва-едва входила в силу И ночь не обещала быть спокойной… | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
