Поэма восьмая. Елизавета Петровна Кучборская

 

У «зеленых» журфаковцев первая сессия. Сюжет развивается перед началом зачета по античной литературе. Кучборская уже в аудитории. У двери в аудиторию – группа студентов. Кто-то дрожит от страха, все валится из рук. В буквальном смысле:один из студентов роняет на пол зачетку. Его «лучший друг» залихватски зафутболивает ее под дверь, в аудиторию. Пока студенты выясняют между собой отношения, проходит минуты три.

Хозяин зачетки не знает, что предпринять: непредсказуемый характер Елизаветы Петровны ему известен. Вдруг из-под двери выползает его зачетка.

Студент поднимает зачетку, раскрывает ее...

-- Зачет!, -- торжествующе кричит он, демонстрируя всем подпись Елизаветы Петровны с лихим росчерком.

Его «лучший друг», пожелавший оконфузить товарища, разочарован... Но ему приходит в голову новая «блестящая» идея: не долго думая, он зафутболивает в аудиторию и свою зачетку...

Вскоре ее выталкивают обратно...

-- Незачет! – говорит он в полной прострации. Рядом с подписью Кучборской – несколько слов, написанных ее рукой: «Хитрость по сути своей примитивна!!!»

Пересдавать зачет «лучший друг» ходил к другому преподавателю...

 

Из студенческого фольклора

 

 

Январь – горячая пора

Причем, не только для студентов.

«Акулам –(будущим) пера»,

Понятно – не до сантиментов.

 

Им сдать бы, да забыть быстрей,

А мне? Мне надобно иное:

Чтоб из журфаковских дверей,

Закончив очное, дневное, --

 

(До прочих мне и дела нет –

Ведь КТО заочника научит?

Ученье -- только тет-а-тет,

Учение-любовь озвучит

 

Учитель... Не о чем рядить

Мне с тем, кто вне императива,

Который я стремлюсь привить

Той суетливой, говорливой...

 

Толпе? Нет! Массе? Тоже нет. –

Колонне бесконечно разных,

Заброшенных на факультет,

Порой престранных, но прекрасных

 

Растущих личностей... Январь

Меня в стихию человечью

Ввергает... Плотный календарь –

Конвейер обещает встречу

 

Мне с теми, в ком узнаю вновь

Титанов, нравственных героев...

На них пролью мою любовь,

Иных, возможно, и расстроив)...

 

Так вот, хочу, чтоб из дверей

Журфака выходило больше

ДОСТОЙНЫХ... Сколько январей

И встреч и право, нету горше

 

Поры, когда – идут, идут,

А личностей не наблюдаю...

Мне скажут, что еще растут...

Растут... Но из чего? Считаю,

 

Не может вырасти Ахилл,

Коль в подрастающем субъекте

Ген справедливой чести хил,

А говоря об интеллекте,

 

Я рада, если Одиссей

Войдет сюда... Ценю поступок,

Готовность рисковать... Из всей

Колонны тех, в ком слаб и хрупок.

 

Но виден личности росток,

Я самовластно выделяю...

Не передать, какой восторг!

Их на судьбу благословляю...

 

Я с ними не играю, нет.

Мне важно разбудить в них душу

И если в ком-то с этих лет

Ген безразличия разрушу

 

И проведу их через мой,

Хотя бы маленький, катарсис,

И с этой нравственной басмой

В душе, по жизни поскитавшись,

 

(С впечатанной в душе навек

Моей отметиной), надеюсь,

Созреет в каждом Человек...

Теплом души его согреюсь

 

При встрече через десять лет...

Я тридцать лет в заботы эти

Погружена... Сей факультет –

Не первый... Здесь, на факультете,

 

Однако, больше моего,

Чем, скажем, прежде в «полиграфе»,

И мне понятно, отчего:

Все ж здесь в студенческой ораве

 

Намного чаще, чем ин-где,

Встречаешь пламенные лица,

Порой увидишь в сей орде,

И душу, коей вдохновиться,

 

Возможно... Важные спецы

Считают, что любое племя,

Цивилиизации вальцы

Пройдя, сперва минует время

 

Богов, героев, а в конце,

Пред тем, как напрочь потеряться,

Людей (людишек), что в гнильце

Мельчают... Грустно оказаться

 

В последней стадии... Пока

У нас еще пока вторая...

Еще сияньем маяка,

Над прозой жизня воспаряя,

 

Нам озаряют жизнь они,

Герои и живые боги,

Иначе б в эти злые дни

И жить не стоило... Эклоги –

 

По счастью, не российский жанр --

Быт в нашей жизни значит мало,

Бунт сердца и души пожар –

Вот пониманье идеала,

 

Что и сегодня нас ведет...

Куда? К духовному прозренью

И образ мыслей нас зовет

К страданью, подвигу, терпенью...

 

Мой подвиг – это мой предмет...

«Предмет»? Духовное не вещно,

Но -- (невзирая на запрет

Подобного воззренья) – вечно,

 

Первично... Ведь и Маркс считал:

Идея, овладев умами,

Сильней, чем даже капитал,

Оружье... Древними томами,

 

Их письменами, смыслом их,

Включая смысл сакральный, тайный,

Ведутся войны.. Древний стих,

Когда инстинкт порушит стайный,

 

Мы действуем в согласье с тем

Высоким нравственным законом,

Который инобытием

В итоге наградит и в оном

 

Родится новый Дон Кихот,

Иначе говоря, родится

Герой, ведущий свой поход,

Любить готовый и сраззиться,

 

Хоть с гидрой, хоть с циклопом, хоть

И с ветряками на пригорке

Остро, бескомпрмиссно, вплоть

До самоотреченья... Зорки

 

Те силы, что прижать к земле

Стремятся смелых и крылатых...

Судьбы предначертаньем мне

Дано вручить им меч и латы –

 

Хочу, чтоб вышли из дверей

Журфака, выбившись из строя

Облагороженных ЛЮДЕЙ,

И одинокие ГЕРОИ.

 

Семь лет, как я живу вдовой –

Все смертны и никто не вечен.,

Чего, покуда молодой

Не осознать... Что время лечит,

 

Не соглашусь – и на лице

Утрат несглаженные шрамы...

Вот дочь Надежда об отце

Горюет вслух, усталой мамы

 

Нимало чувства не щадя....

Она художница, ей тяжко.

И мне с ней нелегко, хотя...

Я знаю, в чем моя промашка:

 

Героев смолоду щадить

Нельзя, а я ее жалела

И не сумела закалить –

Вот жизнь ее и бьет... За дело?

 

Художник должен пострадать

И закалиться, как в горниле...

С художником страдает мать.

Мне дочь как будто подменили:

 

Где лучезарное дитя?

Душа ее теперь трагично

Сгорает, за тапант платя,

Не говоря уже о личном...

 

Замкнувшись, держит все в себе –

Мы схожи, но она слабее.

Не каждый в жизненной борьбе,

Чтоб противостоять злобе и

 

Не потеряться в вихре дней,

Находит силы и терпенье...

Мне больно говорить о ней.

Храни, Господь, твое творенье!

 

Все меньше в круговерти лет,

Соблазнов суетных вмещает

Душа, все больше факультет

Мне, как Антею, возвращает –

 

(Ему – Земля, а мне – они,

Студенты) – силы, вдохновенье...

Журфака теплые огни

Велят мое уединенье

 

И этим вечером прервать...

Из одинокой тихой кельи

Здесь, на Котельнической, мчать

На Моховую по-газельи

 

(Шучу).. А те, чья беготня

Порой немного утомляет,

Занятно было б знать: меня

Такой же юной представляют

 

Студенткой, шустрой, как они?

Увы, шагреневою кожей

Стремительно сжимались дни --

И я теперь едва похожа

 

На девушку, чей строгий взгляд,

Лишая сна, тогда тревожил

В потертых кителях ребят...

Да, так «Шагреневая кожа»....

 

Вот-вот издательство в печать

Пошлет –(чур-чур!) –надеюсь – книгу

О творчестве Бальзака... Ждать

Теперь недолго, Хоть задвигу

 

Едва ли удивлюсь... Меня

Всю жизнь стараются задвинуть,

Кто пошустрей, но западня

Для этих в том, что не отринуть

 

Им их, несчастных, от себя .

Я разминусь с их подлой сутью,

А им – печальная судьба –

(Не обратишься к правосудью,

 

Избавьте, мол, от подлеца) --

Не разойтись с нутром бесчестным,

И неотмытых душ грязца

Отмщеньем им впздаст нелестным...

 

Итак, я еду на журфак.

Меня ждет группа... сто шестая

На консультации... Итак,

Беседа предстоит простая –

 

Приятно – я не судия,

Не лектор, не экзаменатор,

Но чуть поближе к сути я

Возможно их подвину... Надо

 

Внимательней взплянуть в глаза

Друг другу... Им и мне – взаимно...

Развеять миф, что, зескать, зла

Кучборская... Да, так завидно:

 

Смотреть на озорных девчат –

Раскованных, свободных, смелых...

А как их голоса звучат

Светло и весело... Замшелых

 

Старух должна бы раздражать

Их юности задорной прелесть...

А мне их свежестью дышать

Приятно... Юная незрелость

 

Их умиляет... В «цветнике» --

Один, как падишах, -- парнишка...

В очках, степенный... В пареньке

Достоинство и юмор... Ишь, как

 

С иронией глядит на них,

Галдящих, шумных «одалисок»...

Торчат из их конспектов, книг

Закладки, а не весь ли список

 

Сюда подружки принесли?

Знать, ожилает нас «штурм мозга» --

Похоже, кое-что прочли...

И хорошо... Порою можно

 

Всю консультацию скучать,

А у «матросов нет вопросов»,

И безразличия печать

С незнанием – и стоеросов,

 

Как дуб, иной – и льшь взбешу

Вопросом самым примитивным....

Вначале девушек прошу

Представиться... Информативным

 

Здесь будет фактор» Кто начнет?»...

Обычно неформальный лидер

Садится с краю – и зачет

Получит «автоматом»... Выбор

 

Судьбы: «Тамара...», -- девушка в очках,

Встав, представляется достойно,

«Сусанна»,... «Нелли»,... «Груня»,...

-- Как?

-- Да, Агриппина! – И нестройно –

 

По классу – перебор имен:

«Галина»... Старше всех: «Раиса»...

Парнишка скромен и умен,

Как Шурик из кино – «Бориса»

 

Определяю в нем... «Борис» --

Парнишка тут же подтверждает

Мою догадку – вот сюрприз!

Моя улыбка удивляет...

 

Похоже – будет разговор...

-- Вопросы?... Кто ж начнет? Тамара:

-- У нас возник недавно спор...

Смотрели «Царь-Эдип»... Немало

 

Уже успели прочитать –

И об античной драме тоже...

Неясно – как же понимать::

Ведь в Греции игрался тот же,

 

К примеру, «Царь-Эдип», весь день,

У нас же занял только вечер...

-- Ну, если думать вам не лень, --

Зачетку! Ваш вопрос отмечен.

 

Зачет! Такой даю ответ::

В театре – правильно! -- Софокла

Пролог давался – чуть рассвет

Вставал и луч ложился блекло

 

На маску – ведь актер играл

Мы помним -- в маске, на котурнах –

Весь день... Он здесь и ел, и спал,

И даже, что вполне культурно

 

Воспринималось, отправлял

Естественные здесь позывы...

Но не один спектакль играл –

Весь цикл Софокла ... И должны вы

 

Понять: со временем тогда

(Конечно, не рабы) дружили...

Сегодняшняя чехарда

Была бы дичью... Не спешили,

 

Не суетились... И Платон,

С учениками брел по саду,

Часов не наблюдая... Он,

У вас, наверно, лишь досаду

 

Бы вызвал, если б вас послать

В ту Академию в Афинах...

Вот потому и создавать

Умели вечное.... В глубинах

 

Рожденных не спеша идей

Как разобраться торопыгам?

Хватаем лишь верхи... Людей

Того масштаба нет... Попрыгав

 

Вокруг да около, летим,

Не сотворив себе опоры

В мозгах надежной – не хотим!

Философические споры

 

Велись тогда не пять минут,

А месяцами и годами...

Нет, многие сейчас живут

Вполне бездумно, между нами....

 

Один мой давний-давний друг,

Служивший в Греции, в посольстве,

Рассказывал – (к числе заслуг

Отмечу, что в самодовольстве

 

Не пребывая, не ленясь,

А радуясь, что странный случай

Привел в Элладу, все стремясь

Увидеть доскональней, лучше,

 

Помимо прочих мест бывал

В родной деревне Еврипида):

-- Вот, что в деревне увидал –

Приятель был заместо гида –

 

Из местных: длинная скамья

Из камня – прямо нал обрывом.

Внизу речушка... Долго я

Смешил коллегу: небрезгливо

 

Лез носом в дырки в той скамье,

На речку глядя... Много позже

Он объяснил, напомнив мне

Поездку... Затошнило: Боже!

 

А я совал в те дырки нос!

Там Еврипид с друзьями споря

Посиживал, а коль понос,

К примеру, то конфуза, горя

 

Он светочам не доставлял

Античной философской мысли...

Поток за ними прибирал...

Из этих долгих споров вышли

 

«Медея», «Ипполит», «Орест»

«Гекуба»...

-- «Что ему «Гекуба»?

-- Ну, это – будущий семестр,

Профессор Шведов... А покуда –

 

Еще вопросы? ... Тишина...

Ну, что ж, спрошу тогда Бориса:

Вот нам,сегодняшним, нужна

Ли «Илиада»? Коль актриса

 

Играет Фросю, для чего

Ей знать прекрасную Елену?...

-- Пожалуй, я ночну с того,

Что в нашей сельской школе цену

 

Античной мудрости никто

Открыть нам, глупым, к сожаленью,

Не мог и не открыл, зато

Всемерно поощрали к рвенью

 

В «уборке колосков»...

-- Борис,

Не сожалей, о том, что было,

Гляди вперед, вперед и ввысь.

Все впереди... Былое сплыло,

 

Все дав нам, что оно могло...

...Да, Груня?:

-- Можно, я с вопросом?...

-- Конечно!...

Два часа прошло

Как пять минут в разноголосом

 

Общенье сердца и ума...

Мне дороги такие встречи.

Когда-то ведь и я сама

По эстафете человечьей

 

Бесценный принимала дар...

Учитель мой – великий Радциг,

Чьей пламенной души радар

Не знал осечек... Притворяться

 

С ним бесполезно. Всех насквозь

Он видел, карлик наш великий...

Когда Россию вкривь и вкось

Перекорежило и книги

 

Бесценные кидали в печь

А эллинистов без разбора

Решали:

-- В Соловки упечь!

Нет, выслать из страны! Разора

 

Науки избежали лишь

Поскольку незаметный Радциг

Водил экскурсии... Шалишь!

Нашли. Велели постараться...

 

Его стараньями в МИФЛИ

Классическое просвещенье

Возрождено – и в мир пошли

Те, фронтового поколенья

 

Поэты... Вспомним имена:

Семен Гудзенко, Павел Коган

Самойлов, Слуцкий... Вся страна

Их знает, помнит... Очень многим

Они обязаны тому,

Кто во весь голос «Илиаду»

Им распевал... Но почему,

Зачем им классика? Не надо ль

 

Ее уроки исключить?

К чему газетным репортерам

Гекуба? Для чего учить

То, между кем случилась ссора,

 

Что изменила ход войны?...

Какие боги на Олимпе

И для чего они нужны

Моим студентам? Вроде им бы

 

Довольно «Битлов»... Год назад

Ушел Учитель наш великий...

В толпе напрасно ищет взгляд,

Тех, чьи божественные лики

 

Из наших душ на мир глядят...

Мы помним: седенький тщедушный...

И мошный голос, как набат...

Иной и вправду ненасущной

 

Сочтет античность в наши дни...

В эпоху, дескать, тех. прогресса,

К чему нам древности? Они

Неадекватны веку стресса,

 

Моторов, космоса, ТВ...

Но ждет решения проблема:

Как нам – при прежнем естестве –

Жить с этим и друг другом?... Тема

 

С годами все острей, острей...

Сосуществуем вместе плохо,

А мы – из плоти и костей,

Как те, в античную эпоху...

 

Но как не превратить себя

В простую функцию при «техно...»?

Мысль, что назойливей свербя

Приходит неизбежно к тем, кто

 

Еще способен мыслить... Как

Нам преумножить мощь, понятно,

Но, может, есть лишь в тех веках

Рецепт: как сделать, чтоб приятно

 

Нам было рядом на земле...

Как в мире преумножить счастье,

Когда грозит тебе и мне

Прогресс со стрессами?... Умчаться,

 

Увы, нам некуда, уже

Самих себя загнали в угол...

Где брать уроки ОБЖ?*

Как нам хранить обже** и друга?

 

Где подпитаться добротой

И мудростью для торопливой

Сверхнапряженной... и пустой,

В растрате сердца – несчастливой,

 

Тревожной жизни... Мне ответ

Известен... Ясным откровеньем --

Оракулам грядущих лет --

Хочу, могу, должна – сомненьям

 

Не предаюсь – чудесный свет

Пролить на искренние души,

Пока отзывчивы – и нет

Той порчи – быта, что разрушит

 

И вдохновенье и мораль...

А вот уже с моей прививкой

Быт одолеет их едва ль

И станет верною привычкой

 

Преумножение добра...

Январь – и начались зачеты...

Миг вдохновения, пора

Моей осознанной заботы,

 

О том, чтоб нравственный урок,

Урок любви и гуманизма,

Коснулся душ их, чтобы впрок

Служить привикой от цинизма.

 

И вот -- могу открыть секрет:

Ведь я отлично разумею:

На что сама так много лет

Потратила, чтоб к апогею

 

Серьезных знаний подойти,

В один семестр не осилить...

Вот я и не стремлюсь найти,

Чего они не знают, или,

 

 

----------------

*Основы безопасности жизнедеятельности

** Предмет любви

 

Что, зная, не смогли понять...

Стократ важней и интересней,

Что удосужились узнать?

Что их сердечной песнью песней

 

Останется из моего,

Им отдаваемого, сердца?

Неужто вовсе ничего

Не захотят принять в наследство?

 

Порою даже первый взгляд

Свидетельствует: принят, принят

Посыл: восторженно глядят

Глаза – и в ткань рассказа вклинят

 

Открытие – возвратный дар,

Хоть малое – но их открытье!

И как я счастлива тогда!

Их вдохновенное наитье

 

Ценнее даже, чем мое....

И я замечу даже малость

И закреплю, чтоб их чутье

Проснувшись, позже развивалось...

 

И я их буду потрясать

Парадоксальным остраненьем,

То в лед то в пламя их бросать,

Тем пробуждая слух и зренье...

 

Что не успели прочитать,

Потом – бесспорно – прочитают,

Поскольку знают, где искать

Ответы... Что еще узнают,

 

С моим потом соединят –

И будет их душа богата,

А жизнь – честна... И сохранят

Себя от пошлости... Ребята!

 

Мне тоже важно, чтоб зачет

Всех нас обогатил взаимно...

Так кто и как его начнет?

В шестнадцатой темно и зимно.

 

Лежат рядами на столе

Разложенные мной билеты

Пообсуждаю в полумгле

С собой вопросы и ответы,

 

Усевшись в предпоследний ряд...

Ба1 Вот и впервый... Шустро входит –

Билеты на столе лежат --

Меня не видит, не находит....

 

Так, интересно... Ну, смелей!

Решился... Прыг к столу... Билеты

Поочередно брал своей

Дрожащей пятернею... Это

 

Мне знак, что все-таки учил,

Раз ищет что-нибудь по вкусу...

Нашел... Приметно положил...

Уходит... Насмешил... «Зулусу» --

 

Аплодисменты....Он застыл...

-- Ну, юноша, -- смеюсь, -- зачетку!

Тот стресс, что парень пережил,

Достоин состраданья... Четко

 

Пмшу «Зачет!»... День, месяц, год...

Конечно, подпись – чин по чину...

-- Идите, юноша! ... Идет,

Почти предчувствуя кончину...

 

Вот – из-за двери нервный смех...

Ну, этот, полагаю, долго

Свой неожиданный успех

На все лады обсудит... Колко

 

В душе помянет и меня:

Сперва за то, что «заловила»,

Потом – и это – западня

Для совести – обременила

 

Его позицией судьи

Для самого себя... Надолго:

Ему перебирать свои

Привычки... Честь и чувство долга

 

Едва ли у него в чести...

Вот – остраненьем ошарашен --

Возможно – чересчур (прости!),

Урок болезнен, но не страшен...

 

Да, факультету повезло,

Что и декан его филолог,

К тому же –«западник»... Пошло

За ним все обученье в школах

 

Для журналистов – (вопреки

Задаче ковки «слуг партийных»,

Чтоб, дескать, «все – большевики!»

В стереотипах понятийных ) –

 

В глубь сущностных проблем, идей

Всей мировой литературы,

Чтоб не ковать из них «гвоздей»,

А дать начатки той культуры,

 

Которой русский человек

Нередко поражал Европу,

Чем славен был минувший век –

Не примитивом агитпропа.

 

Филологический уклон

Преобладает на журфаке,

Хоть надо выучить вагон

С тележкой и партийной бяки.

 

Ну, здесь кого как поведет:

Кого-то бедного – в парткомы

Забросит жребий, но и тот

Привит от бериевской комы

 

Сознанья с совестью вполне...

В числе других – наш Гинзбург Саша,

Чей «Синтаксис», увы, стране

Неведом – боль и гордость наша...

 

Он взят по «Делу четырех»

Как Прометей, к скале прикован –

Герой, античный полубог,

Клейменный ныне бранным словом,

 

Презренным словом «диссидент»»...

Он тоже изучал Гомера,

Софокла – как простой студент –

И выше не найду примера...

 

... Об Еврипиде отвечать

Должна мне девушка-блондинка

Тамара... Знает... Как не знать

Медею? Ведь она – грузинка,

 

Джорджадзе... В Грузии – без прей --

Медею признают своею,

Так называют дочерей...

Тамаре ли не знать Медею?

 

-- Все в мире знают: и сейчас

Грузинки пламенны и страстны...

Настолько ль, что войдя в экстаз,

Они убить детей согласны

,

Чтоб за измену отомстить

Возлюбленному?

-- Это ересь!

Я допущу: себя убить,

В любви несчастной разуверясь,

 

Грузинка может, но детей...

Исключено...

-- Наверно, правы...

Что чувства нынешних слабей

И проще, приземленней нравы,

 

Вот суть того, что мне княжна,

Не ведая того, сказала...

Но, полагаю, что должна

Внутри себя сто раз сначала

 

Вопрос непраздный обсудить

И через год, и через десять....

Горда... Ей будет трудно жить.

Не сможет «за» и «против» взвесить,

 

А будет все рубить с плеча,

Да по живому, по живому –

Горда, красива, горяча –

Медея!...

-- Кто готов?....

Такому

 

Подарку каждый будет рад:

Студентка милую головку

Подстригла – и ласкает взгляд --

Подросток из Эллады... Ловко!

 

Поступок? Да еще какой!

-- Зачет, Коростикова Таня!

Чудесной вашей головой

Заслужен... Ваши упованья

 

Я оправдала? Хорошо!

Кто следующий на «расправу»?...

Один прошел, второй прошел,

И день прошел... Могу по праву

 

Немного и передохнуть,

Что означает поразмыслить

О том, как понималась суть

Попытки Ясена возвысить

 

Роль филологии в судьбе

Студентов, вскоре -- журналистов...

В антидиктаторской борьбе

За это Ясен был неистов.

 

Неловко и напоминать:

«Филейн» -- «любить» -- (от греков взято),

А «логос» --«слово»... Каждый знать

Обязан... Нет, не маловато

 

В «великом и могучем» слов,

Но «любословие» звучало б

Как у поэтов... Хоть жрецов

Науки то не отвлекало б,

 

А все ж удобнее изъять

Научный термин, как из быта

Так из стихов, не подменять

Одно другим... Кормить досыта

 

Такой наукой решено –

Зачем? – студентов журналистов,

Когда нам сверху вменено

«Клепать» крутых пропагандистов,

 

Быть «рупорами» тех идей,

Которые в ЦК рождались?

Как воспитать из них Людей?

(Герои сами воспитались,

 

Словесный получив нектар –

И от меня, надеюсь, тоже...)

Великих предков щедрый дар

Нам в этой миссии поможет.

 

Предмет науки – смысл и соль

Высоких дум, хранимых словом.

Особая науки роль –

Понять тот смысл, нырнув к основам,

 

Раскрыв послания веков,

Заветы предков нам, потомкам,

Их символ веры, их богов

Предначертания о том, как

 

Жить человеку, как не жить,

За что и как класть жизнь на карту,

Чем больше жизни дорожить...

(Все помнят Леонида, Спарту?...)

 

Сиысл этот – в слове, подчеркнем.

И слово – тесто журналиста.

Что в нашей «кухне» испечем?

Ведь можно ярко и цветисто

 

Убийственный готовить яд,

Что наше помнит поколенье...

Те, сверху, видимо, хотят,

Чтоб впредь талант и вдохновенье

 

Служили отравленью масс -

И перегружена программа

Тем, что когда-то брякнул Маркс,

Что Ленин вдалбливал упрямо

 

И что в итоге привело

К уничтожению России:

Добром объявленное зло

Лишило разума и силы

 

И в рабство бросило людей,

А треть страны перемоололо

В застенках мерзких лагерей...

И вот, я исполняю соло...

 

Едва ль смогу перекричать

Многоголосый хор системы,

Однако, не могу молчать

И коль журфаковские стены

 

Выводят во враждебный мир

Таких, как гордый Гинзбург Саша,

То не напрасно бьемся мы

С системой, и наука наша

 

Доходит все же до ребят

И сохраняет в них людское...

Мне легче... Ясена долбят,

А я же за его спиною

 

Все «безобразие» творю,

Что полагаю важным, нужным,

Чем тайно тропочку торю

Тем слабым, и пока недужным,

 

И неосознанным пока

Порывам к истине и свету...

Из малых ручейков река

Возникнет и не канут в Лету

 

Попытки и мои и всех,

Чьи совокупные усилья

По установке тайных вех

Для возрождения России

 

Дадут волшебный результат...

Жаль, «жить в прекрасную ту пору...» --

(Не обойдешься без цитат!)

Не удостоимся – нет спора...

 

Январь... Зачеты... И мороз...

Давно такого не бывало –

Сосульки из застывших слез

На многих лицах – и навалом

 

Снежка... Рождественский снежок --

Он самый чистый и пушистый...

Кем как усвоен мой урок?

Ну, кандидаты в журналисты –

 

К ответу! Вышел отвечать

Один, с фигурою атлета...

-- С чего хотели бы начать?

-- Со страшных мифов...

-- Страшных? Эта

 

Характеристика нова...

Однако, что ж, прошу продолжить,

В ответе за свои слова?

-- Так сильно прежде растревожить

 

Любая бяка не могла,

Как эта повесть о Гадесе

И Персефоня...

-- Проняла?

-- До дрожи!

-- Рада... В Геркулесе,

 

Неуязвимом, тоже страх –

И было отчего – таился...

-- Позвольте я – в своих словах –

Перескажу...

-- Ну, коль решился,

 

То начинай...

-- Сейчас, сейчас...

 

 

...Грядет о Персефоне сказ.

Богини урожая дщерь,

Была прекрасна, верь –не верь!

 

Росла, резвилась без забот,

Деметра так ее блюдет!

Любя кровинку-дочку, мать

И на полшага отпускать

 

Ее страшилась, всех смеша,

Знать предвешала что душа....

На троне мать – дитя при ней,

Мать в поле, в сад – велит своей

 

Дочурке рядом поспевать...

Вещует сердце – мать есть мать...

А девочка добра, мила,

В лугах Олимпа, где прошла,

 

Всходили по следам цветы –

Вот чудо юной красоты.

Головку озаряет нимб,

Она пленяет весь Олимп...

 

Так прациозна и нежна,

Светла, прелестна, как весна...

А в танце как она легка!

Порхает легче мотылька.

 

И даже – чудо из чудес –

Девчушкой восхищен Гадес,

По умолчанью – мрачный бог,

А вот, гляди – влюбиться смог.

 

Да как жк не любить ее

Она сияние свое

Могла на каждого пролить,

Сама готова всех любить.

 

Но бог Гадес влюблен всерьез.

Ему понятно – не вопрос:

Что за него не отдадут...

Что ж, Персефону украдут.

 

Деметра все ее блюдет,

Но у нее полно забот,

Повсюду важшые дела...

И дочку не уберегла...

 

Та как-то вышла на лужок...

Вдруг разошлась земля у ног –

И колесница перед ней

С квадригой вороных коней.

 

За ездового – сам Гадес.

Не тратя попусту словес,

Рукою Персефону взял –

И кони бросились в провал.

 

Случилось в этот миг как раз:

Парншка, юный свинопас

Питомцев выгнал на лужок,

Тут в щель, возникшую у ног,

 

Подсвинок глупый улетел,

Спасти парнишка не успел –

Мговенно щель над ним сошлась --

У пастушка – поток из глаз...

 

Сомкнулась над девчушкой мгла...

Квадрига вглубь Земли влекла...

Все ниже, ниже – наконец

Предстал и царственный дворец,

 

Пугавший мрачной красотой...

С испуганной девчушкой той

В руках Гадес в него вошел,

С собою рядом на престол

 

Без слов девчушку усадил

И рядом с нею возгрудил

Холм лрагоценностей...

– Твои!

Теперь ты королева – и

 

Тебе здесь пребывать со мной,

Забудь о суете земной!

...Деметра поняла: беда –

Исчезла дочка без следа.

 

Богиня обежала луг,

Богигя посылает слуг

Деметра молит всех помочь,

Но будто испарилась дочь.

 

Ни черно-мраморный дворец,

Престол, с алмазами ларец,

Ни поклоненье мертвых душ

Не радуют – и стужей стуж

 

Объято сердце у нее...

Беспечное свое житья,

Свет солнца, дорогую мать

Ей можно только вспоминать...

 

Сквозь все расщелины Земли

Вниз души мертвых шли и шли,

Объяты жаждою в пути

Пьют из ручья ... Во тьме Земли –

 

Ручей у черных тополей...

Но только ьх него попей –

Забудешь, кем ты прежде был,

Кого любил т не любил.

 

А есть ли имя у ручья?

Есть. Лета. Чей ты был и чья –

Всяк забывает, зачерпнув

Воды из Леты и хлебнув.

 

Судья подземный, Радамант,

Ему сули хоть адамант,

Но, если грешен – суд суров:

Эринии, не тратя слов,

 

Кнутами грешника секут.

Героев посылает суд

На Елисейские поля,

Где, вечно души веселя,

 

И пребывают без забот...

...В подземном царстве сад растет

Из необычных деревец.

Гадеса окружил дворец

 

Тот сад из черных тополей,

Плакучих ив... Средь тех аллей

Не встретишь фруктов и цветов,

Не сдышно птичьих голосов.

 

Такой в подземном царстве сад...

И только маленький гранат

Дает мельчайшие плоды...

Садовник, отложив труды,

 

Их Персефоне преподнес:

Поешь, мол, и не будет слез...

Но ничего ни пить ни есть

Не станет Персефона здесь.

 

Замкнула скорбные уста.

Ее былая красота

Угасла. Слезы льет и льет.

И в нежном сердце – горький лед.

 

А на поверхности Земли,

Все обыскав вблизи, вдали,

Деметра-мать не ест, не спит...

Природа вместе с ней скорбит.

 

В печали вянут все цветы,

Вокруг деревья и кусты

Листву теряют, а поля,

Луга черны... В тщете рыхля

 

Сухую почву острый плуг

Трудился... Из его потуг,

Из горестных трудов его

Не может выйти ничего.

 

Напрасно сеятель зерно

Бросает в почву... Там оно

Сгнивает, сохнет – от дождя,

От солнца – стеблем не всходя...

 

Пока Деметра слезы льет,

Над миром голод власть берет...

Страдают человек и зверь –

Богиня в горе – что ж теперь?...

 

Чем миру голод утолять?

Взялись и боги умролять

Деметру – жить-то всем невмочь...

-- Покуда не найдется дочь,

 

Я почву не благословлю.

Пусть тать вернет мне дочь мою!

Согнуло горе до земли,

Ее узнать бы вы смогли

 

В старухе, чья дрожит глава?

Мне жаль ее... Она права...

Она вернулась на лужок,

Пытая встречных... Кто то мог

 

Заметить что-то в горький миг?

Быть может кто-нибудь застиг

Того, кто учинил беду?

-- Я все равно его найду!

 

Деметра к Солнцу:

-- Солнце, ты

На мир взираешь с высоты...

В тот день не видело ли ты,

Кто, мерзкий протянел персты

 

И дочь-красавицу пленил?

-- Мрак туч то место заслонил –

И я не видело лужок...

Но кто-то что-то видеть мог!

 

Она опрашивает всех...

Упорство принесло успех:

Паришка сельский, Триптолем

Рад поделиться с нею тем,

 

Что сам от брата услыхал.

Был Триптолем неглуп, хоть мал.

-- Что видел брат в тот страшный час?

-- Он, как обычно, хрюшек пас –

 

И вдруг на ровном том лугу...

Мне страшно!

-- Дальше!

-- Не могу,

Я тоже той беды боюсь...

-- Я зашитить тебя берусь!

 

Богини слово. Как алмаз...

Ну, щель в земле... В нее как раз

Наш поросенок угодил...

Сомкнулась щель... Еще им был

 

Услышан и девичий скрик...

Вот все. Что было в этот миг...

-- Теперь все ясно: вор – Гадес..

Деметра к Зевсу:

-- Знай, Зевес,

 

Покуда дочь в подземной мгле,

Я плодородие Земле –

Пусть гибнут все -- не возвращу...

Ты брату, мерзкому хлыщу,

 

Вернуть мне дочку прикажи!

-- Подробней дело изложи!...

Понятно! Ну, и брат!... Гермес!

Пусть девочку вернет Гадес!

 

Гадес ослушаться не смел –

И с тяжким вздохом повелел

Ей с божьм вестником наверх...

И тут раздался злобный смех:

 

Садовник вслед им хохотал:

Когда гранат ей предлагал,

Он плод нарочно разломил –

И брыгнул сок... Что было сил

 

Брызг черной той струи она

Старалась избежать... Одна

Всего лишь капля той струи

Коснулась губ ее... Внутри

 

Той капли зернышко к губе

Прилипло, и, вредя себе,

Она слизнула то зерно –

И вот сейчас бедой оно

 

Вдруг обернулось... Этот смех

Был знаком горестных помех,

Что принесла ее судьбе

Та капля сока на губе.

 

Шла за Гермесом в белый свет...

Гадес ей ухмылялся вслед:

Отвелавшая смертный плод,

Он к нему назад придет...

 

Увидев снова пред собой

Родную дочь свою живой,

Деметра радось обрела,

Помолодела, ожила.

 

И благословлена земля....

Зазеленевшие поля

Прокормят и людей и скот,

Надежду смертный обретет.

 

Бушуют в зелени сады,

Пьянят и тешат взор цветы,

Вовсюду радость разлилась –

Рфз дочь Деметрина нашлась...

 

-- Отныне. – ей внушает мать. –

Нас не позволим разлучать..

Мы б о цветении Земли

Вдвоем заботиться могли...

 

Но радость длилась лишь дотоль,

Как дочь призналась, что в юдоль

Печали, где конец дорог,

Велит ей возвратиться рок...

 

Но смилостивился Кронид,

Решив, любому возбранит

Дитя Деметры отнимать

Навечно... Только дочь м иать,

 

Уж коль отведан смертный плод,

В разлуку будут каждый год:

Часть года Персепоне быть

С Гадесом, часть – с Деметрой жить...

 

И каждый год уходит дочь,

А матери никто помочь

Не в силах... Горько мать скорбит –

И на Земле зима царит.

 

Но лишь послышатся шаги

Любимой дочери. Долги

Природе возвращает мать –

Все начинает оживать,

 

В мир возвращается тепло,

Чтоб все взрастало и цвело.

И с пестроцветьем внесена

В природный мир весна-красна.

 

Покуда вместе мать и дочь,

Прекрасен день, прекрасна ночь.

Пока не грянет миг разлук.

Они не разнимают рук.

 

Богиня мудрость обрела,

Богиня злою не была.

Чтоб людям не страдать зимой,

Покуда дочь придет домой,

 

Возок, наполненный зерном,

Шлет им Деметра, а послом

Назначен ею Триполем...

Ему вменяется, чтоб всем

 

По горсточке зерна раздать,

Всех научить, как высевать

Весной то золото полей,

Как сберегать, чтоб был целей

 

В амбарах щедрый урожай,

Пока земля из края в край

Студеной скована зимой...

Ну, вот... Рассказ окончен мой...

 

 

Его рассказ меня потряс...

Он говорил, я а водила

Рукой по батарее... Нас

С тем парнем вдруг объединило

 

На миг духовное родство...

И нежной арфой батарея

Звенела... Точно, колдовство!

Я слушала, благоговея,

 

И суть и музыку стиха...

-- Простите... Чувствую, что плачу –

И в дверь – доводят до греха!

Я счастлива и слез не прячу...

 

И мигом вкруг меня толпа:

-- Что с вами? Кто-нибудь обидел?

-- Судьба на радости скупа,

Никто не слышал и не видел,

 

Как этот парень отвечал!

Как он – нешуточно – боялся,

И через страх переступал,

И с ним отчаянно сражался,

 

Ах, Боже, как он отвечал!

Вернулась... Кареглазый парень –

В глазах глубокая печаль ---

Сказал:

-- Я так вам благодарен

 

За то, что поняли меня...

-- Да, в жизни нелегко придется....

Похоже, у души броня

Отсутствует совсем... Найдется

 

Немало жаждущих терзать

Такую, без защиты, душу

И когти грязные вонзать...

-- Но перед жизнью я не трушу...

 

-- И верно... Жизнь тебе зачтет,

И прямоту и чувство долга...

-- Кто из богов тебя ведет?

-- Наверно Аполлон... Но только

 

Мне очень нравится Гефест:

Талантлив и добросердечен...

-- Гефест? Понятно. Это тест

На щедрость сердца... Ну, до встречи!

 

Мы встретим вместе в свой черед

Золя, Стендаля и Бальзака...

Он смотрит мне в глаза... Берет

Зачетку... Этот день, однако,

 

Меня чудесно одарил –

И я щедра на послабленья:

Зачет! Зачет! Зачет!... Он был

Вполне достоин восхищенья...

 

О «любословии» опять...

Строга наука и ревнива...

Ее не сможешь изучать

Без истовой любви... Порывы

 

Ее охватывают нас,

Когда мы, в слово погружаясь,

Готовы быть в нем миг, и час,

И день, и жизнь... Я не пытаюсь

 

Сим заключеньем утверждать,

Что математик цифр не любит,

А физик – формул... Избежать

Предвзятости, что усугубит

 

Непониманье мы должны...

Но качество любви иное.

Там – взлеты логики ценны,

А здесь мы любим всей судьбою...

 

-- Хотите о Гомере?

– Да...

-- А можно я начну... стихами?

-- Стихами? Экая беда –

Плохими, ясно... Между нами –

 

Не первый раз хотят меня

Растрогать виршами в попытке

Добыть зачетец... Пачкотня

Неловкая, что хуже пытки,

 

Дает обратный результат...

-- Ну, начинайте уж, Григорий...

Он улыбнулся, рад – не рад...

Ну, начинай – себе на горе...

 

О, боги, сколько пролили вы крови –

Так ни к чему напяливать нимб!

Владыка Зевс сердито хмурил брови –

И сотрясался с грохотом Олимп.

 

И рыцарь без единого порока

Не побеждал того, кто сердцем хил…

Над телом сокрушенного Патрокла

В отчаяньи склоняется Ахилл…

 

Трепещущими ветками оливы

Скорбит земля, героев проводив…

О, боги, будьте к людям справедливы,

Неравный суд навеки прекратив!

 

О, боги, мечут гибель ваши стрелы,

И вы не покоритесь никому…

Но, может быть, бессмертье устарело,

Или такая власть не по уму?

 

Не пережить назначенные сроки,

Не отклоняем горький ваш урок….

Но это ли порок –

Всё знать о роке

И, вопреки всему,

Плевать на рок?

 

И, выйдя за небесные пороги,

Забыв накал божественных страстей,

Склоняются развенчанные боги

Над величавой смертностью людей….

 

Слегка последняя строка

Сомнительна, не без изъяна,

А в целом – Здорово! Рука –

(Ведь поразил, скрывать не стану,

 

Григорий... Не предугадать...) -

Уже «Зачет!» ему в матрикул

Вписала...

-- Рада. Буду ждать

Вновь встречи... Что-то промурлыкал...

 

-- А ваш вопрос?

– Лаокоон...

Парнишка с золотой главою...

Нет, пусть доказывает он,

Что вещество под рыжиною

 

Достойно вправду золотым,

Отнюдь не серым называться...

Вопрос на первый взгляд простым

Иному может показаться....

 

Вот здесь и выявим пробел:

Вопрос эстетики всплывает.

Его лишь Лессинг одолел

В известной книге... Кто не знает

 

Фундаментальный этот труд,

Едва ли справится с ответом...

-- Андреев, вы подробней тут...

-- Да вроде все сказал... При этом

 

Он улыбнулся... Не сробел...

И наводяших ждет вопросов...

Что ж, «наведу»... Искать пробел –

Неинтересно... И разносов

 

Не собираюсь учинять...

Мне важно подвести к открытью

И с ними вместе открывать...

С их молодою жаждой-прытью

 

Возможен молнии удар...

-- А вы бываете в музеях?

Немногословен он:

-- Ну, да...

-- Что ж углядели там, глазея?

 

-- Недавно в Третьяковке был...

-- И что там привлекло вниманье, --

Уже немного утомил

Манерой по крупице знанье

 

Мне, как под пыткой, отдавать...

-- Там видел... Два перста – наотмашь...

Так, начинаю понимать...

Молчит опять, молчит... Но вот наш

 

Желанный «солнечный» удар:

-- «Боярыню...», -- он вновь запнулся... –

Я там «...Морозову...» видал...

Похоже, сам и ужаснулся:

 

Сумею ли его понять?

-- На факультете гений! Гений» --

Рванулось из груди... Опять

Мне с ними радость откровений

 

Даровано сопережить...

«Боярыню...» с Лаокооном

В один сюжет объединить

Двумя перстами – в факте оном

 

Уже мне видится судьба

Неординарного таланта...

Любая выдумка слаба...

Когда в сюжете – доминанта --

 

Рожденный жизнью эпизод,

Лишь обобщенный до предела,

Он гарантированно бьет

Придуманный...

Так пролетела

 

Моя январская страда,

Оставив в памяти зарубки...

Сказать, что всеми и всегда

Была восхищена я? Дудки!

 

Екмало пошлости пришлось

Мне выслушать на тех зачетах...

Она меня ввергала в злость

И доходило до того, что

 

Я выбегала в коридор,

Крича: «Дурак на факультете!»

Зачетки из окна во двор

Вышвыривала... После «эти»...

 

Их убегали собирать...

Но даже «эти» не в обиде:

По этим правилам играть

Все соглашаются... Поймите:

 

Ученье – это вечный бой...

Но нет, не с вредною Кучборской –

Увы и ах! – с самим собой...

Победы истинно геройской

 

В той схватке нелегко добыть –

По умолчанью всем понятно....

Я не могу их не любить

И огорчать их мне досадно....

 

Прошнл последний мой зачет...

И вот, плыву в метро к «Таганке»...

Теперь-то голову и жжет:

Сказались стычки все и ранки,

 

Что обрела моя душа....

Стою, вокруг не озираясь...

А по вагону, всех круша,

Несется некто, ухмыляясь...

 

В дубленке, здоровенный тип...

-- Кучборская! Смотрю – ей Богу!

Мужик от счастья аж охрип,,,

-- А помните, меня к порогу

 

Чуть тепленького поднесли?

А вы – зачет! Елизавета

Петровна, вы меня спасли!

Сердечный вам поклон за это!

 

-- Ах, да! Но десять лет прошло,

Степенней стали вы и старше...

Вы где?

-- В Сибири! Повезло:

Куда ни глянь, вокруг все наши.

 

Какие им сказать слова?

Ведь спросят, видел ли Кучбору...

-- Журфак стоит, а я жива...

Коль скажут – нет, не верьте вздору...

 

ВОСПОМИНАНИЯ О Е.П.КУЧБОРСКОЙ

 

Кучборская для меня и, уверен, для многих – наиболее запомнившаяся личность наших студенческих лет. Бывшая, как говорили, актриса одного из московских театров, с вдохновенным обликом, в неизменном черном платье… На её глубокие и эмоциональные лекции приходили из других вузов и только мы, передавая из уст в уста анекдоты минувших лет о Елизавете Петровне, не слишком-то были внимательны к её удивительным лекциям – спектаклям. "Обеспечьте себя тихими играми, мне достаточно, когда слушают пять человек" - - это буквально её слова, не раз произнесенные в тогдашней коммунистической аудитории факультета.

В конце, кажется, второго полугодия, на зачете по древнегреческой литературе я осмелился прочитать ей стихи, навеянные лекциями, сегодня они мне кажутся откровенно слабоватыми по смыслу и пафосу. Пытаюсь вспомнить эти строки 35-летней давности, так никуда и не вошедшие:

 

О, боги, сколько пролили вы крови –

Так ни к чему напяливать нимб!

Владыка Зевс сердито хмурил брови –

И сотрясался с грохотом Олимп.

 

И рыцарь без единого порока

Не побеждал того, кто сердцем хил…

Над телом сокрушенного Патрокла

В отчаяньи склоняется Ахилл…

 

Трепещущими ветками оливы

Скорбит земля, героев проводив…

О, боги, будьте к людям справедливы,

Неравный суд навеки прекратив!

 

О, боги, мечут гибель ваши стрелы,

И вы не покоритесь никому…

Но, может быть, бессмертье устарело,

Или такая власть не по уму?

 

Не пережить назначенные сроки,

Не отклоняем горький ваш урок….

Но это ли порок –

Всё знать о роке

И, вопреки всему,

Плевать на рок?

 

И, выйдя за небесные пороги,

Забыв накал божественных страстей,

Склоняются развенчанные боги

Над величавой смертностью людей….

 

Выслушав всё это, Кучборская выразила величайший восторг, уж не знаю, насколько искренний, роазве чуть поморщилась по поводу "величавой смертности". Помню её страстное восклицание: "О, скорее бы встретиться с вами на третьем курсе!"

С тех пор, видя меня на факультетских лестницах и в коридорах, она неизменно кланялась буквально впояс к великому моему смущению. А свой объемный труд "Реализм Эмиля Золя" – там даже само название в пику тем, кто писал о "натурализме" французского писателя – подарила, как помню, пяти-шести студентам. Мне, после полного имени, было начертано: "Всегда помнила, что вы в аудитории, где создавалась эта книга". Значит я был для неё в числе тех пяти студентов, кто действительно слушал и понимал незабвенную Елизавету Петровну….

 

Григорий Медведовски

 

Кучборская, человек-легенда... Вот одна из тех историй, которые рассказывают о ней...

Один студент, который, не придя в себя после вчерашнего, пытался прорваться на экзамен по "античке". Инспектор курса всячески пыталась помешать этому, но студент все же сумел пробраться в аудиторию, где шел экзамен. Вслед за ним туда влетела разгневанная инспектриса.

- Он не может присутствовать на экзамене, Елизавета Петровна!

- А почему это он не может? - поинтересовалась Кучборская.

- Ну как! Посмотрите, он же пьян!

- Ах, юноша пьян?! Какая прелесть! Давайте же вашу зачетку, -

и Кучборская поставила похмельному студенту зачет.

Из студенческого фольклора