Все было великолепно, все было замечательно. Нежный, трепетныый, он обхватил ее за талию и поцеловал. Она выгнулась под его руками, сидя на диване в зальчике. Эта негромкая музыка и разбросанные блики на потолке и стенах…Блики цветного света…

 

 

Последний раз они шли по городу в обнимку.

-Подожди, - он метнулся к каштану, украшенному белыми конусообразными “свечками” каштанового цвета. Она долго несла эту ”свечку” в руках, не выбрасывая; она читала ему стихи из Крахта:

« Коль любовь улетела как птица коль уже не вернется назад, отчего мне по-прежнему снится твой загадочный, ласковый взгляд…Я шепчу твое имя часами, и ловлю его так, как сейчас…Отчего счастье ищут годами, а находят один только раз?!»

 

Последний разговор, последний вечер “на двоих”. Так было тихо, удивительно тихо на вечерних улицах. Уютные маленькие улочки, украшенные вишневым цветом, и цветки еще нераспустившейся сирени…Они на удивление хорошо ладили в этот вечер, и разговор их был на удивление хорош.

-Ты сегодня такой серьезный, я от тебя такого отвыкла.

-Я просто устал очень… Измотался, понимаешь.

Мимо “ родного до слез” завода проходили, мимо проходной, столовки, по маленькому скверику, где он ребенком катался на велосипеде… Он вновь говорил о своем детстве, вспомнил про отца и деда, показал, где Юрка живет и где сидит на костылях у калитки…

Отца Вовкой звали. Он из кубанских казаков, из Краснодона. Ленька похож на него, чуб вихрасто-волнистых волос, такие же оттопыренные уши. Высокий, с сильными руками и выступающими на них мягкими жилками, ясный вгляд больших серо-голубых глаз. Ресницы будто смазаны медом, длинные и загнутые.

 

Поцелуй, бесконечно долгий и прекрасный…Было светло от фонарей; они шли в обнимку. Весна, весна, наполняющая все вокруг своим цветением и нежным, чистым, заново рождающимся благоуханием жизни. Они говорили об этой красоте, вдыхали, остановившись, аромат свисающих ветвей.

-Что это, яблоня?…Нет, вишня. Так здорово. Скоро сирень распустится, настоящая, махровая, какая тебе нравится. Фиолетовая…Распустится - обязательно нарву.

-Сегодня ровно месяц…

-Как мы познакомились? Ты что, запомнила?

Он сказал о том, что сегодня почти все, как месяц назад.

Да, они шли, обходили все ямки и лужицы; их объятия были крепки настолько, что казалось, их друг к другу приклеили. Он вновь много говорил о себе. Про отца, про драки, о своих болячках и мелких неприятностях. Откровенничал с такой легкостью, будто бы чувствовал, что ей-то все это можно раскрыть…

Высокий светленький мальчик с аккуратными ушками, одетый в зеленую маечку с капюшоном и летнюю катонку. И такой пытливо-внимательный взгляд. У него выбита ключица на левом плечике, и туда так хотелось припасть губами и поцеловать.

Они проходили улочку за улочкой, любуясь своим отражением в окошках палаток, работающих круглосуточно...

 

«Ма....ну я пойду уже»,- сказал мне мой ребенок и виновато чмокнув свою ма в щеку, направился к дверям. Сколько же будет продолжаться эта мучительная тоска...

Когда то я была одна, предавалась мечтательным размышлениям, что встречу человека, которому я буду нужна такая, какая есть - легкомысленная, беззащитная, высокомерная, недоступная, нежная, ранимая, эмоциональная, непредсказуемая...

Что дожидаясь Его с работы, приготовлю обед или ужин, и поминутно буду вглядываться сквозь оконное стекло в силуэты прохожих вдали, и угадаю его со спины или вполоборота, даже издали... что накрытая салфетками еда остынет, и придется ее

подогревать, когда Он придет, и буду читать в его глазах радость и неизменную нежность,... словом, забивала голову глупостями, которых не может быть в семейной жизни.

Но жизнь текла, и я принимала ее с каждым утром в лучах солнца, в чисто-голубых облачках по весне, но ЕГО в моей жизни не было, может, потому что еще не пришло время, может из-за моей "прозорливости", которая не подсказывала, что вот ОН, единственный, который тебе нужен. Я смотрела на ребят, которые старались мне понравится или как то привлечь мое внимание, глазами,в которых было

написано: "Детка, это не то...и этот не то, что тебе нужно...что уличные знакомства ни к чему хорошему привести не могут...и т.д. и т. п."

В моем окружении ребята называли меня недотрогой, а как-то даже вслух было сказано: "как ты вилочку держишь...ты думаешь, я поверю, что ты такая

чистенькая? Да ты наверно, из ресторанов не вылазишь...это с нами тебе заподло..."

И даже много позднее, человек, за которого я вроде замуж собиралась, но который "этого" так и не допросился, после нашей ссоры пришел и высказался, что у него язык не поворачивается меня назвать словами, которые наиболее точно опишут весь мой аморальный набор распущенности... что я так долго

обманывала его, а сама тем временем занималась всеми такими делами с другими.

Богу угодно было показать вторую сторону нашей жизни, когда я почти плюнула на все условности и запреты, когда приняла правду жизни и успешно знакомилась с молодыми людьми. Им нравилось мое игривое настроение и легкость общения, когда девушка больше слушает, и ведет себя многообещающе...правда, до поры до времени.

И вот сейчас я смотрела в затылок своему сыну и видела Его, своего мальчика в потертой катонке, с выбитой ключицей и вихрастым кубанским чубом.