Странно, что ты захотела этого.

Странно, что ты попросила об этом.

Но самое странное, конечно, это то, что я пишу. Пишу по твоей просьбе – для тебя. Я люблю записывать свои фантазии, но сейчас у меня такое чувство, что я раздеваюсь перед тобой – снимаю одежду, бельё и кожу, а ты сидишь в своей любимой позе напротив, и глаза твои наполняются не растущим желанием, а оценкой великого ценителя.

Хотя (ты и сама это знаешь) ты – не ценитель, ты – оценщик. Думаю, разницу объяснять излишне.

Может, по тому, что тебе не нужно ничего объяснять, я тебя и?....

Ты хочешь знать самое жгучее? Хорошо. Я дам тебе это узнать. Более того, я дам тебе это впитать. И пусть история покажется тебе простенькой – но так ведь я не к сложности сюжета стремлюсь, как ты понимаешь, а к тому, что ты называешь «раздеться».

Секунды капают.

И льётся воск.

Ни звука в комнате.

Ни капли слёз.

Ты пьёшь глотками,

в которых боль.

Сидишь напротив

и ждёшь начала.

Подними занавес. Я жду аплодисментов: хлопки ладоней твоих напоминают мне те побои, что ты мне устроила. Мне тогда понравился твой взгляд – ты не слёз моих ждала, ты ждала, когда я наконец скажу: «Хватит!».

Итак, история.

С чего бы её начать? С телефонного разговора? Нет, это было бы слишком просто – для нас, конечно же.

А впрочем, пусть всё же это начнётся со звонка. Я не ждала его – это не твоё время. И твой голос был не твоим. Потому что это была не ты.

- Алло!

В трубке молчали, потом, видимо, решившись, меня впустили в себя.

- Здравствуй, ты меня не знаешь.

- И это было поводом для вашего звонка ко мне? –я попыталась пошутить, но голос мой был мягким, потому что – не знаю, как тебе это объяснить – я почувствовала, что нельзя нагрубить ей, нельзя дать ей положить трубку.

- Ты меня не знаешь. И я не знаю тебя. Если бы трубку взял мужчина или твой голос был бы другим, я не стала бы говорить.

- Мне нужно считать себя польщённой?

- Да. У тебя есть шанс стать Ангелом. И даю этот шанс тебе я. Возьмёшь?

- Сначала послушаю, с вашего позволения. – мне становилось всё тревожнее. Не за себя, а за этот голос.

- Я сейчас буду умирать.

- Нет! – это вырвалось из меня как пуля.

- Да. – устало сказала она. – Я придумала новый вариант русской рулетки. Я собираюсь умирать сегодня. Я набираю цифры, и тот человек, чей голос мне понравится, может меня остановить. Три попытки при наборе цифр и полное безразличие людей в теории сводят мою игру к нулю. Но попыткой номер три оказалась ты и …..

- И тебе показалось, что игра ещё может получиться?

- Я живу ….. – и она назвала адрес, потом повторила его ещё раз, как будто знала наверняка, что я записываю.

- Я буду ждать ровно 30 минут. Если тебя не будет, я умру просто и без затей. Если ты придёшь, но не сумеешь меня уговорить, я умру. Я говорю тебе это на тот случай, если ты решила, что одно твоё появление заставит меня передумать.

Голос был таким молодым и старым одновременно, что я невольно начала рисовать её портрет, хотя знала, что делать этого не стоит - реальности всегда не хватает воображения.

Я ехала в машине и постоянно смотрела на часы.

Мы остановились на светофоре, я посмотрела в окно и увидела цветы – настоящее буйство роз. И среди этого розового беспредела гордо выделялась чёрная. Одна. Я выскочила из машины: мне нужна была именно она.

Я стояла перед дверью и смотрела на часы.

Мне стыдно в этом признаваться, но, несмотря на жгучесть ситуации, я хотела, чтобы она нервничала, пытаясь угадать, следя за стрелками часов по ту сторону двери.

Тридцать минут истекли. Я подняла руку, чтобы нажать кнопку дверного звонка. Дверь распахнулась.

Пауза.

Да, это была она.

Она сказала:

- Да, это ты.

Господи, как описать её всю-всю, одним росчерком, одним взмахом?

Женщина, которая моя – от кончиков рыжих волос до кончиков пальцев. Крупный рот, татарский разрез глаз, чуть вздёрнутый нос, россыпь родинок на шее.

- Я подумала, может, ты изменишь своё решение. – сказала я.

- Мне понятна твоя самоуверенность. Когда–то я тоже думала, что одно моё появление равно тому, что в комнату собственной персоной входит Его Величество Солнце.

- Так я войду? – поинтересовалась я.

Она отошла от двери.

И потом, закрывая её, не дала мне и сантиметра лишнего места: я стояла, прижатая ею, а она равнодушно поворачивала замок: один, два, три оборота.

Я подняла руку с розой чуть выше. Она взяла её за стебель.

- А почему чёрная?

- Меня чёрный стройнит. – шутка, конечно, вышла так себе. Но она могла бы улыбнуться вежливости ради. Она не улыбнулась. Хорошо, значит, шутить не будем.

- Проходи куда-нибудь.

- А где ты будешь умирать?

- Там, где ты будешь меня останавливать.

- А я не буду тебя останавливать.

Она удивлённо повернулась ко мне. А через секунду сказала моим голосом:

- Здравствуй, Женечка.

- Здравствуй, Женечка. – тихим эхом откликнулась я.