ОТ ЗВЁЗД

ДО СЕДЬМОГО ЭТАЖА

 

 

Алексей Плохов

 

 

 

 

Действующие лица:

 

 

Художник.

Мадам.

Настя.

Мастер.

 

 

 

 

 

Часть первая

 

Настя: Господи, ну и насорили. А бутылок-то сколько. Неужели столько можно выпить? (откладывает веник в сторону) Не знаю с чего даже начать. С бутылок, что ли? И так: водочные в одну сторону. До чего же русские люди обожают этот напиток. Даже не любовь, а страсть какая-то, непреодолимая преданность на протяжении многих веков. Хотя, кто его знает, что пили в семнадцатом веке? Быть может, какую-нибудь бормотуху. По крайней мере, что-то я не припомню, что там, у историков, написано… Пивные – сколько же их здесь – в другую сторону. Надо же, я и не знала, что столько сортов пива существует. Мой папа тоже любил полакомиться пивком, особенно после обеда. Смешно даже вспомнить, он усаживался в кресло, размещал свой, прямо скажем не маленький, животик на коленках, открывал сразу, уже не помню, семь или восемь бутылочек пива, обычно пил жигулёвское, хотя тогда выбор был не великий, включал телевизор. Нет, вру. Сначала он включал телевизор, как правило, на первом канале, а уже после распаковывался и приступал к любимому напитку, и к программе «Спокойной ночи малыши» засыпал. Смешно даже вспомнить. Правда, стоило ему услышать позывные программы «Время», он тут же вскакивал, откупоривал ещё пару бутылок, а они нагрелись, а он возьмёт, да встряхнёт их ненароком, из-за чего бутылка пенилась и всегда часть проливалась ему на брюки. От этого возле папиного кресла на паласе было пятно, такое противное, что, когда я подметала, оно вызывало во мне нечто вроде тошноты, даже не знаю, как обозвать это ощущение… Винные бутылки. Слава богу, их совсем мало… Ой, какая странная бутылочка, резная. Наверное, дорого стоит, хотя... Эх... С этим закончили, теперь коньячные. Коньячные – сюда. Ух-ты, какие этикетки красочные. Тьфу, а запах как из помойки, что они в них только заливают? Пойло какое-то. Хорошо, их ещё не так много. А это что? О-о!? Ересь какая-то заграничная. Бутылки увесистые – на славу делают. Такие, исключительно ради красоты, в коллекцию, можно покупать. Что не говори, а делать умеют. Умеют, сволочи, народ спаивать. А ведь попробуешь – на вкус сивуха сивухой. Тьфу, гадость. Сколько же их здесь? Ну и закупили! Тяжёлые. Не бутылки, а бруски деревянные. А нарисовано-то – солдаты в ихней форме маршируют. Посмотрела бы я, как после этого пойла они марширанули, да ещё после стольких выпитого. Трепня всё это. Не бывает такого, чтобы с похмелья маршировать, да ещё так бодро. Нарисуют всякую чушь на этикетке, а люди им верят, вот оттого и спиваются. Тьфу, одно слово. Ну всё, кажется, отделалась. (звонок в дверь) Теперь можно и полами заняться. Начну, наверное, отсюда… Или с кухни?.. Нет, лучше отсюда, а то там грязи невпроворот, тащить пылищу оттуда сюда не имеет смысла. (звонок повторяется) Звонят. Открыть что ли?

 

Настойчиво звонят в дверь несколько раз. Настя идёт открывать. Входит Мадам, осматривается, снимает пальто, кидает на диван.

 

А…

Мадам (перебивает): Какой бардак. Трудно, что ли убраться?

Настя: Я только приступила. А…

Мадам (перебивает): Милочка, ты бы ещё ночью начала, вечер на дворе.

Настя: Так ведь…

Мадам: Всё вас учить надо. А это что за танковая артиллерия?

Настя: Бутылки.

Мадам: Вижу, что не снаряды.

Настя: Я тут вот…

Мадам: Развели бардак… А вообще мне ваш стиль нравится. Вы тоже художник?

Настя: С чего вы взяли?

Мадам: Вы бутылки поставили интересно. Интригующе. Я бы даже сказала… эротично.

Настя: Вы находите?

Мадам: А за порядком, милочка, в доме женщина должна следить. Где он? На кухне?

Настя: Нет, в спальне.

Мадам: Ясно. А где спальня?

Настя: Там.

 

Мадам уходит в указанном направлении.

 

И чего это она?

 

Берёт пальто Мадам, аккуратно относит его к вешалке, вешает на крючок.

 

Какое красивое пальто. Дорогое, наверное. У моей мамы такое было, но ей оно обошлось в целое состояние.

 

Настя принимается за уборку, входит Мадам.

 

Мадам: Бесполезно. Мне нужна холодная вода, где у вас можно набрать стакан?

Настя: На кухне.

Мадам: Логично… А где кухня?

Настя: Там и направо.

 

Мадам уходит.

 

Какой чудесный у неё пиджак. Дорогой, наверное. Интересно, кем она работает, если так хорошо одевается?

 

Входит Мадам, в руке стакан воды.

 

Мадам: Чёрт, ужасно мешают ключи, ты не могла бы их убрать куда-нибудь?

Настя: Конечно. (берёт ключи)

Мадам: И положи, пожалуйста, на видное место, чтобы я их не забыла.

Настя: Не волнуйтесь, не потеряются.

 

Настя кладёт ключи на тумбочку, Мадам уходит, Настя принимается за уборку, останавливается, вопросительно смотрит в сторону спальни.

 

Зачем ей стакан воды?

 

Откладывает веник в сторону, идёт, чтобы посмотреть, но входит Мадам, отдаёт Насте пустой стакан.

 

Мадам: Чёрт, совсем нет времени с ним возиться.

Настя: А что с ним?

Мадам: Труп… Думаю, в ближайшие два часа его позиция к жизни не изменится.

Настя: Как труп?

Мадам: Значит так, сейчас мне не до этого. Приду позже и улажу все наши проблемы.

Настя: Какие проблемы?

Мадам: Вы ведь не хотите скандала?

Настя: Не знаю как мы, но я точно не хочу.

Мадам: Слушай, когда он очнётся, скажи ему, что я ещё загляну в эту халупу.

Настя: Скажу… А…

Мадам (перебивает): Где моё пальто?

Настя: Висит.

Мадам: Зачем?

Настя: Такое хорошее пальто не должно валяться.

Мадам: Правильно, и мять бока. Молодец, ты мне нравишься. (надевает пальто) Ключи!?

Настя: На тумбочке.

Мадам (берёт связку, убирает в карман): Только не забудь передать, что я ещё приду. Хорошо?

Настя: Конечно.

Мадам: Не забудешь?

Настя: Ни в коем случае.

 

Мадам уходит.

 

Ничего не понимаю. (берёт веник, пытается начать уборку) Ну вот, всё настроение перебила. (откидывает веник в сторону) Пойду лучше стакан отнесу, а заодно и посуду помою. Подождёт уборка лишний денёк.

 

Настя уходит, выключает свет.

Въезжает в инвалидном кресле Мастер.

 

Мастер: А-а-а. Ох-ё. Как держит-то. Вот жизнь, такое ощущение, что вместо головы сидит пчелиный улей – и жужжит, жужжит падла, будь он неладен. Болит же как… Темновато что-то. Сколько времени? Эх, не видно. И окна зашторены – не понять: день или ночь. Надо бы свет включить. А где у меня включатель? Слева? Или справа? Ой, что-то сегодня с моей памятью неладное делается. А, может, и вчера так было?.. Кстати, а что было вчера? Вчера… Вчера… Вчера… Так, не зацикливаться. А-а, опять в голову отдало. (катится на кресле к включателю, включает свет) Вот так-то лучше. Ох-ё. Это что же здесь делается такое? А? Кто здесь столько пустой тары навалил? Вот-те-на, и я весь мокрый. Что же вчера было? Мы пили или обливались?.. Так-с, а чего мы откушивали? Это – водочка. Ну, это как обычно. Винцо. Ну, это как всегда. Коньячок. И такое случается. Пивасик. Это – как положено. Вино. Б-р-р, гадость. Ну-ка, а что это у нас за бутылка такая интересная в углу лежит? Сейчас мы её достанем… Ох-ё. Хоть не двигайся совсем. Такое чувство, будто в голову загнали бильярдный шар, а он там, падла, сам с собой в пул играет. Ох-ё. В лузу попал, сволочь. А больно-то как… Так-с! – это у нас… Квадратная какая-то… Так это ж – скотч. С каких это пор я стал увлекаться заграничным зельем? Или увлекался? М-да, с головой паршиво, а с памятью ещё хуже. Т-с, стоп. Вспоминаю… Водка! Помню. Вино. Вроде было. Коньяк. Эту гадость с детства терпеть не могу. Но изредка можно. Пиво. Без этого не обойтись. Скотч… Хоть убей – не помню! А кто же тогда его пил? Вот так курьёз. Э-э-э, да ты тут не одна квадратная бутылочка. Сколько же вас таких, импортных, подсобралось? Один… Два… Три… Четыре… Ох-ма, да вас здесь целый арсенал. Больше похоже на поле боя, усеянное гильзами крупнокалиберного оружия…

 

Входит Настя.

 

Настя: Похмелиться ищешь?

Мастер: Нет… Хотя не помешало бы.

Настя: Об этом раньше надо было думать.

Мастер: Сколько мы здесь гужбанили? Неделю? Две?

Настя: Вчера и позавчера.

Мастер: У меня что, рота солдат на постое была?

Настя: Человек пять – бомжи какие-то.

Мастер: Какие бомжи?

Настя: Друзья твои из «Общества свободных художников».

Мастер: Перестань, они нормальные люди, просто презирают шмотки и всякую подобную дребедень.

Настя: И воду они презирают?

Мастер (пытается рассмеяться): Ох-ё… И воду… А что?

Настя: Не мешало бы им помыться. А огненную воду тоже презирают? Или как?

Мастер: Исключительно в целях воспитания внутренней дисциплины.

Настя: Что, столько?

Мастер: Как видишь… Голова раскалывается.

Настя: Ничего удивительного.

Мастер: Ты здесь порядок наводила?

Настя: Старалась.

Мастер: Могла бы и бутылки выкинуть.

Настя: Разбежался.

Мастер: Потише на поворотах. А чего они тут стоят?

Настя: Потом соберёшь и сдашь в пункт приёма стеклопосуды.

Мастер: Смеёшься? Я, на этой тарантаске под моей задницей, так буду лететь по лестнице, что костей не соберёшь.

Настя: Не прикидывайся беспомощным, ты вчера на этой тарантаске, как ты её называешь, такие номера отплясывал, что любой акробат позавидует.

Мастер: Не преувеличивай мои скромные способности. Хотя ещё кое на что я способен. (хлопает её по заду)

Настя (даёт ему пощёчину): Ещё раз руки распустишь – выдерну!

Мастер: Ты чего?

Настя: Просто так. Не хочешь трёпку – не лезь. Лучше подумай, что с посудой делать.

Мастер: Давай в окно выкинем.

Настя: Рехнулся? Там же люди.

Мастер: Люди – тоже человеки. Чего им будет?

Настя: Ты – сумасшедший.

Мастер: Вовсе нет, я часто так делаю.

Настя: Не в этот раз. Сегодня будем играть по моим правилам. Для начала раздвинем шторы… Вот так-то лучше. Откроем форточку…

Мастер: Ну-ка, закрой обратно, по ногам дует.

Настя: Ноги прикроем пледом. Где плед?

Мастер: Я его убрал, он уже старый, протёрся. Проще купить новый.

Настя: А где он?

Мастер: Как где? Там.

Настя: Где там?

Мастер: Э-э-э… Какая, в конце концов, разница?

Настя: Ты не прав, нельзя хоронить старые вещи, пока они не отжили своё. Сейчас я починю твой плед, и он прослужит тебе верой и правдой ещё лет сто.

Мастер: Мне самому жить осталось с гулькин нос.

Настя: И тебя починим. Где плед?

Мастер: Не помню.

Настя: Что значит: не помню?

Мастер: У меня жутко раскалывается голова, на этом моя память кончается, начиная вчерашним днём, заканчивая третьим классом.

Настя: Не выкручивайся, я всё равно не закрою форточку.

Мастер: Я, правда, не помню. Принеси лучше стакан воды.

Настя: Сам докатишься.

Мастер: Пока я докачусь до кухни, у меня голова от натуги лопнет.

Настя: Как знаешь… Хорошо, я схожу за водой, но когда вернусь, чтобы плед лежал у тебя на коленях. Знаешь, моя мама всегда считала, что старые вещи они гораздо прочнее новых, потому что их закаливает сама жизнь.

Мастер: В чём-то она, наверное, права.

Настя: Моя мама была умной женщиной.

Мастер: Верю. Однако, стакан обычной холодный воды из-под крана увеличил бы мою веру раз в пять.

Настя: Я за водой, а ты за пледом.

Мастер: Ну, хорошо, уговорила.

 

Настя уходит.

 

Где этот, как его там, плед? Куда же я мог его запрятать? Ох-ё… Никаких резких движений. Нужно успокоиться, побыть пять минут в тишине и спокойствии, тогда, может быть, эта головная боль отпустит меня. (звонит телефон) Ох-ё. (озирается по сторонам, ищет откуда идёт звонок) Ну, где же ты? Где? Где ты запрятался, маленький звонила? Ну-ка, вылазь, пока у меня башка не развалилась. Ну, давай, того, не безобразничай… Хватит дребезжать!!!

 

Входит Настя со стаканом воды.

 

Настя: Что разорался?

Мастер: Где звонит?

Настя: В телефоне.

Мастер: Где телефон?

Настя: Где обычно.

Мастер (хватается за голову): Будь человеком.

Настя: Слева от тебя.

Мастер (подъезжает к телефону, хватает трубку): Алё. (облегчённо) Да, я. Тебе того же. Спасибо за поздравление, а что за праздник? Ах, это! Отметил, конечно. По голосу слышно? А что у меня с голосом? Я рад, что ты такой понятливый. Зайти? Слушай, давай позже, только голова на место усядется, и… Вот и отлично… Тебе того же. (кладёт трубку)

Настя: Кто там?

Мастер: Не знаю. Придурок какой-то.

Настя: Что он хотел?

Мастер: Поздравил с триумфом моей последней выставки. Предлагал отметить.

Настя: Здесь?

Мастер: Ну. Я его отшил.

Настя: Так кто это был?

Мастер: Откуда я знаю. И вообще… Но фамилия знакомая.

Настя: Что с тобой сегодня такое?

Мастер: А что со мной?

Настя: Ты как-то изменился.

Мастер: Как?

Настя: Возможно это возраст.

Мастер: Дай воды.

Настя: Пожалуйста.

Мастер (выпивает стакан залпом): Спасибо.

Настя: Не за что. Ещё принести?

Мастер: Будет очень любезно с твоей стороны. И похолодней, если можно.

Настя: Можно. (протягивает руку, чтобы взять стакан)

Мастер: А с другой стороны – плевать. (хватает за протянутую руку)

Настя: Ты что делаешь?

Мастер: Пристаю. (притягивает её к себе, обнимает за талию)

Настя: Отпусти.

Мастер: Зачем?

Настя: Отпусти.

Мастер: Скажи мне одну вещь.

Настя: Отпусти.

Мастер: Расслабься. Зачем так лобик морщить? Скажи, ты меня любишь?

Настя: Сдурел? (вырывается, становится подальше)

Мастер: Всё дело в разнице лет между нами?

Настя: А ты ведь никогда не изменишься.

Мастер: А может дело в моих ногах?

Настя: Дело в твоей голове. Она забита всякой ерундой, и ничто не выбьет её оттуда: ни возраст, ни инвалидность, ничего. Возраст изменил твой облик, но то, что внутри тебя не изменится никогда.

Мастер: Знаешь, я просто хочу тебя прямо здесь и прямо сейчас, и мне наплевать на возраст и инвалидность. Как ты относишься к такому раскладу?

Настя: Плохо.

 

Настя уходит.

 

Мастер (вслед): Я что-то не так сказал? Или вчера тебя чем-то обидел?.. Ушла. Подумаешь. (звонит телефон) Только не это! (срывает трубку с аппарата, прижимает её к виску, через небольшую паузу подносит трубку к уху) Алё. Я слушаю. А что у меня с голосом? А-а! Это я пережрал вчера. Случается, понятное дело. Здоровье? Хуже не бывает, а то сам не понимаешь? Ага, после вчерашнего. Спасибо за поздравления. Как себя чувствую после полного триумфа? Как последний идиот. В голове шум, того и гляди расколется пополам. Слушай, у меня проблема с памятью. Что ты там говорил о моих картинах? Продажа с аукциона в Германии? Вот это да. И?.. За сколько? Все картины??? Один только мой «Схимник»? А всё вместе? Да иди ты. Не может быть. С кем я договорился? С кем?.. Как его там? Погоди, давай без немецких фамилий, они у меня в голове не помещаются, к тому же ещё такие сложные. Ты ещё спрашиваешь: счастлив ли я? Я на вершине блаженства! Только, по-моему, моя жена этого со мной не разделяет. Что? Как зовут жену? Э-э-э… Не помню. Много ли пили? – Море. Как у меня нет жены? А к кому я только что преставал? Что значит: не знаешь? Ты это брось. Как не мог преставать? Во время аварии у меня с ногами отнялся и?… Не может быть. Я же сказал, что плохо себя чувствую. Слушай, я тебе позже позвоню. (положил трубку, руками ощупал «себя») Не может быть… (пауза) Как отнялся?.. Шевелится. Что-то он путает.

 

Входит Настя, протягивает ему стакан с водой.

 

Настя: Держи.

Мастер: Спасибо.

Настя (снимает с вешалки куртку, одевается): Пожалуйста.

Мастер (нюхает в стакане воду): Холодная. Даже капельки влаги на стенках стакана выступили.

Настя: Что ты его нюхаешь, это же не водка?

Мастер: А ты куда собралась?

Настя: Домой.

Мастер: Темно на дворе.

Настя: Ничего, на вокзале переночую.

Мастер: Зачем на вокзале?

Настя: Потому что гостиницу мне не на что оплачивать, а утром домой уеду. Лучше бы вообще не приезжала.

Мастер: Подожди. Нам нужно поговорить.

Настя: О чём?

Мастер: Обо мне.

Настя: Зачем? Я вчера извинилась, и ты сказал, что не хочешь поднимать эту тему.

Мастер: За что извинилась?

Настя: Всё, хватит, я больше не могу.

 

Настя уходит.

 

Мастер: Подожди. Чёрт, что всё-таки здесь происходит? Эй, как тебя зовут, в конце концов?

 

Настя возвращается.

 

Настя: Там дверь захлопнулась.

Мастер: Ключи на тумбочке.

Настя: Спасибо, я знаю. Просто решила спросить твоего разрешения.

Мастер: Совсем не обязательно было это делать, бери их и всё.

 

Настя берёт связку ключей, уходит. Через некоторое время возвращается.

 

Настя: Ключи не подходят.

Мастер: И что я могу сделать?

Настя: Ты – хозяин, твой дом.

Мастер: Что толку, если я в нём себя чувствую, как в тропических джунглях, в смысле, без компаса туалет не найду.

Настя: Кстати, меня зовут Настя, если это тебе поможет промыть мозги.

Мастер: Ты?

Настя: Столько лет прошло…

Мастер: Я не считаю даты.

Настя: Семь.

Мастер: Не надо.

Настя: Вспомнил?

Мастер: Нет.

Настя: Я вижу, что вспомнил.

Мастер: Что было семь лет назад?

Настя: Я сидела за рулём машины.

Мастер: Сегодня утром, проснувшись, я понял, что моя память – это чистый холст. Сейчас я чувствую, что ты начинаешь писать по нему мрачными красками. Не надо. На моих картинах их хватает.

Настя: Я видела твоего «Схимника» в Суздальском музее.

Мастер: Я его продал.

Настя: Жаль. Я три ночи после не могла спать. Он приходил ко мне, схимник, и что-то просил. Наверное, из-за него я и приехала.

Мастер: Я не просил его делать это.

Настя: С тобой произошли сильные перемены после этой аварии.

Мастер: Не надо. Ты не виновата.

Настя: Я была пьяна, а ты просил меня не садиться за руль.

Мастер: Это не твоя вина. Дорога была мокрой.

Настя: Три недели стояла засуха.

Мастер: Было плохо видно.

Настя: В тот вечер ты сказал, что луна настолько огромна, что кажется, будто она заслонила полнеба, и светит она ярче, чем солнце днём.

Мастер: Не надо себя винить.

Настя: Тогда, в больнице, ты обвинил во всём меня, и просил больше не приходить.

Мастер: Я был напичкан обезболивающими и не понимал, что говорю.

Настя: Ты отказался от лекарств.

Мастер: Не надо, не извиняйся, я больше этого не выдержу.

Настя: Где ключи?

Мастер: На тумбочке, где им ещё быть?

Настя: Боже мой…

Мастер: Что?

Настя: Их забрала та женщина, которая приходила к тебе.

Мастер: А что она хотела?

Настя: Она пыталась разбудить тебя. Даже обливала холодной водой из стакана.

Мастер: Вот отчего я весь мокрый… А с чего ты решила, что она забрала ключи?

Настя: Я положила их на тумбочку… Её ключи… А когда она уходила, она взяла их. Перепутала, должно быть.

Мастер: Вот чёрт. Мне должен сегодня позвонить один немец, чтобы договориться о продаже картины, а она в кладовке, а ключ в связке. Что делать?

Настя: Дождаться женщину.

Мастер: Когда она теперь придёт? Может, вообще через неделю?

Настя: Обещала через два часа.

Мастер: Точно? Посмотри ещё раз на тумбочке.

Настя: На ней больше ничего нет.

Мастер: А кто она вообще такая?

Настя: Женщина? Тебе лучше знать, с кем ты договаривался о встрече.

Мастер: Настя, солнышко моё, я не помню, как следует, о том, кто я такой, а ты говоришь о какой-то женщине.

Настя: Ты, правда, ничего не помнишь?

Мастер: Понимаешь, всё стоит перед глазами, но чтобы понять это, нужен какой-то код, что ли.

Настя: И нас ты не помнишь?

Мастер: Нет.

Настя: Тогда ты очень боялся, что твоя жена узнает о наших отношениях. (Мастер залпом выпивает стакан воды) Тогда ты вообще всех боялся. Ещё бы, преподаватель академии искусств и малолетняя ученица.

Мастер: Вот почему я решил, что ты моя жена?

Настя: Когда?

Мастер: Сегодня утром.

Настя: Правда?

Мастер: Да. Слушай, ты так и будешь в куртке весь вечер ходить, пока не придёт какая-то дамочка? Разденься.

Настя: А вдруг она и есть твоя жена?

Мастер: У меня нет жены.

Настя: Откуда ты знаешь?

Мастер: Не знаю.

Настя: А это все твои картины?

Мастер: На мольбертах?

Настя: Да.

Мастер: Мои. Но они не закончены.

Настя: В них есть что-то.

Мастер: Что?

Настя: Что-то запредельное. Как в твоём «Схимнике».

Мастер: Может, потому, что я хочу написать того, кто за стеной?

Настя: А кто там?

Мастер: Вот это я и пытаюсь понять.

Голос: Гм, э-э-э…

Настя: Кто это?

Мастер: Не знаю.

Голос: Есть тут кто живой?

Мастер: Что он говорит?

Настя: Живой, говорит.

Голос: Здесь ужасно темно. Эй, кто-нибудь, выпустите меня отсюда… (пауза) Да ну вас всех, буду спать. Хрм-м-м…

Мастер: Это, наверное, сосед. Смешно даже, ведь он тоже, как бы поточнее выразиться, за стеной.

Настя: Странно.

Мастер: Куда уж странней. Кстати, я заметил, что все мои друзья, которые действительно хорошо пишут картины, они тоже пытаются постичь того, кто за стеной. Правда, все делают это каждый по-своему, но суть от этого не меняется.

Настя: Они, наверное, много зарабатывают.

Мастер: Да нет.

Настя: А почему? Такие хорошие картины должны много стоить.

Мастер: Не всё можно измерить в деньгах и единицах измерения.

Настя: Не всё?

Мастер: Но многое можно подвести под это и со стороны такой оборот событий будет казаться логичным и правильным.

Настя: Ты не веришь в физику?

Мастер: Я ни во что не верю.

Настя: Нигилист?

Мастер: Нет. Реалист.

Настя: Не правда. Смотри сюда. Что это, по-твоему?

Мастер: Лицо.

Настя: Это же твоя картина, не может быть, что ты в ней видишь только лицо.

Мастер: Только лицо.

Настя: А на этой?

Мастер: Лицо.

Настя: А на той?

Мастер: Тоже.

Настя: На всех – лица?

Мастер: И только лица.

Настя: Чьи?

Мастер: Того, кто сидит за стеной.

Настя: Нет, это лица Бога.

Мастер: Откуда мне знать, кто сидит за стеной?

Настя: Ты должен это чувствовать.

Мастер: Я его боюсь.

Настя: Ты молишься, прежде чем начать писать?

Мастер: Нет, я боюсь.

Настя: Ты в чём-то раскаиваешься?

Мастер: Зачастую мне нечего вспомнить. Тогда я обращаюсь к тому, кто за стеной, чтобы помог разобраться мне в своих мыслях, и начинаю писать. Когда рука овладевает кистью, я забываю про время, еду, жизнь, смерть. Я забываю о том, кто я.

Настя: Тобой кто-то движет?

Мастер: Вовсе нет. Я знаю, что я – художник. Я могу писать где угодно, чем угодно, что угодно. И не надо никакого вдохновения, чтобы творить то, что умеешь.

Настя: Тебе нравиться получать за свою работу зарплату?

Мастер: Я просто делаю это. А зачем ты спрашиваешь?

Настя: Обычно, талантливые люди говорят, что им плевать на деньги.

Мастер: Плевать. Но от них не уйти.

Настя: Жаль.

Мастер: Почему?

Настя: Не знаю.

 

Звонит телефон.

 

Мастер: Алё. Ах, это вы. (Насте) Это немец, который хочет приобрести мою картину.

Настя: И что ты намерен делать?

Мастер: Продать.

Настя: У тебя закрыта кладовая.

Мастер: Мы можем взломать дверь.

Настя: Что он хочет купить?

Мастер: Сейчас выясним. (в трубку) Извините, но я не расслышал, что вы сказали? С кем только что говорил? С музой. Нет, она не очаровательна – она великолепна. (Насте) Целует тебе ручки.

Настя: Просто он лижет тебе задницу.

Мастер: Перезвоните позже. (кладёт трубку)

Настя: Зачем же ты так грубо с ценителем искусства?

Мастер: Давай какое-то время отдохнём от них. (отключает телефон из розетки)

Настя: Конечно. Но они действительно тебя ценят, даже по телевизору…

Мастер: У них есть Пикассо, пусть его и ценят.

Настя: Ты не любишь Пикассо?

Мастер: За что его любить? Рекламный трюк. Я своей левой бездыханной ногой нарисую в сто шестьдесят раз лучше.

Настя: Не преувеличиваешь?

Мастер: Нисколько.

Настя: Раньше ты любил Пикассо.

Мастер: В каком классе начальной школы?

Настя: Когда преподавал.

Мастер: Невозможно.

Настя: Так и есть, это часть твоей жизни.

Мастер: Как и ты?

Настя: Как и я.

Мастер: Я сильно изменился?

Настя: Очень.

Мастер: На сколько сильно?

Настя: У тебя всё тот же странный блуждающий взгляд.

Мастер: Я всегда был сумасшедшим?

Настя: Всегда.

Мастер: И за это ты меня любила?

Настя: Да.

Мастер: Спасибо.

Настя: За что?

Мастер: За то, что приехала.

Настя: Я и есть тот, кто находится за стеной?

Мастер: А вдруг!? Ведь мы не можем знать всё наперёд.

Настя: Спасибо.

Мастер: За что?

Настя: За то, что простил меня.

Мастер: Мне нужно было это не меньше, чем тебе.

Настя: Знаю, за этим и приехала.

Мастер: Но…

Настя: Не надо… Молчи…

 

Звонок в дверь.

 

Открыть?

Мастер: У нас же нет ключей.

Настя: Там не нужны ключи, достаточно просто повернуть «собачку». Открыть?

Мастер: Если не трудно.

 

Настя выходит, возвращается, за ней входит Мадам.

 

Мадам: Очнулся, наконец. Я думала, что раньше, чем через неделю не очухаешься.

Мастер: Как мог, так сразу. (подкатывается к Насте, шёпотом) Кто это?

Мадам: Я заходила два часа назад, но не застала тебя в твоей раковине.

Мастер: Я был дома.

Мадам (стучит пальцем по голове): В этой раковине. А бардель-то так и не убрали. Сколько повторять, милочка, за порядком в доме должна следить женщина.

Мастер: Потише, потише…

Мадам: Что, головка, я смотрю, бо-бо?

Мастер: А можно без сарказма?

Мадам: Можно. Постойте-ка… А ты, должно быть, Настя?

Настя: Да. Но…

Мадам: Как же я сразу тебя не узнала.

Мастер (шёпотом Насте): Что она хочет?

Настя: Не знаю.

Мадам: А вам и не обязательно. Достаточно того, что ты его в коляску загнала.

Мастер: Это не её вина.

Мадам: Как тебя жизнь-то поковеркала. Ишь, твою мать, сентиментальным стал. Тьфу, смотреть противно.

Мастер: Ты мою мать дурным словом не поминай. И полегче на поворотах, когда с людьми общаешься.

Мадам: Это другое дело, теперь чувствуется, что старый нудила в тебе проснулся. Я уж думала, отрастив бороду, ты стал таким же педрилой, как эти, по «ящику». Уси-пуси – и сопли до подбородка. Кстати сказать, из-за твоей бороды я даже сразу тебя не узнала. В старые времена ты бы такого себе не позволил.

Мастер: А без выражений нельзя?

Мадам: Ничего, потерпишь. Если бы не развод, я бы в эту дыру даже носа не показала.

Мастер: Какой ещё развод?

Мадам: Ты что совсем тюкнулся в этой халупе? Слушай, давай быстро всё сделаем, ты подпишешь бумаги, в суд являться не обязательно, так как ты инвалид, и всё.

Мастер: Что, всё?

Мадам: Ты свободен на все четыре стороны, и можешь спокойно трахаться со своей этой… Извини, забыла, что ты инвалид в полном смысле слова.

Мастер: Замолчи, сейчас же. У меня нет жены.

Мадам: Кто ж тебе это сказал?

Мастер: Господь Бог.

Мадам: Это по её части. Она когда тебя кувыркнула в машине, в монастырь ушла, но, к сожалению, не насовсем.

Мастер: Молчать.

Мадам: Нет, ты дослушай.

Мастер: Да кто ты такая, чтобы мне тут…

Настя: Она твоя жена.

Мастер: То есть?

Настя: Ты бросил её, когда стал инвалидом.

Мастер: Я?

Мадам: Что ты ему объясняешь?

Настя: Он не помнит.

Мадам: Как? Совсем?

Настя: Совсем.

Мадам: Так я ему напомню, как я перед ним стелилась, когда он лежал в больнице, как с ложечки кормила, а он гнида, только и делал, что издевался. За человека меня не ставил. Я готова была перед ним на цирлах ходить, а он… И это при всём том, что я знала о вашем романе. Как же: преподаватель академии и ученица старших курсов. Весь город надо мной потешался, а этот кабель завёл молоденькую – и по барам с ней, по ресторанам. Людей хоть бы стыдился, стервец. А после взял, да и исчез вместе с инвалидной коляской. Я тебя, гада, семь лет искала. Теперь нашла, слава богу, телевидение помогло, о тебе на каждом канале рассказывают.

Настя: Успокойтесь.

Мадам: Я спокойна.

Мастер: Что с ней?

Настя: Истерика.

Мастер: Привезу воды.

 

Мастер уезжает на кухню.

 

Настя: Успокойтесь, вам нельзя волноваться.

Мадам: Мне много чего нельзя, но я как увидела его, меня словно прорвало.

Настя: Теперь всё позади, надо взять себя в руки.

Мадам: Всю жизнь только и занимаюсь, что беру себя в руки. Давно ты с ним живёшь здесь?

Настя: В общем-то, нет.

Мадам: Бросай его пока не поздно, пока он с тобой, как со мной не поступил. Послушай моего совета.

Настя: Он изменился.

Мадам: Люди не меняются. Стареют? – Да. Но не меняются, просто становятся спокойней и терпимей. Чёрт, философствовать начала. Есть платок?

Настя: Конечно, возьмите.

Мадам: Спасибо.

 

Мастер возвращается со стаканом воды.

 

Мастер: Выпей, успокойся.

Мадам (отпивает): А ты послушайся моего совета.

Мастер: Какого?

Мадам: Я не тебе.

Настя: Хорошо, я подумаю.

Мадам: Боже мой, что это такое? (возвращает стакан воды Мастеру)

Мастер: Где?

Мадам: Какая красота.

Мастер: Согласен, эти бутылки поставлены как-то художественно чувственно, я бы сказал.

Мадам: Нет-нет, я о картинах.

Мастер: А что в них особенного?

Мадам: Потрясающе!!!

Настя: Вы тоже это заметили?

Мадам: Чьи это? (Мастеру) Неужели у тебя появился наконец-таки стоящий ученик?

Мастер: Я больше не преподаю.

Мадам: Ты купил их?

Настя: Он их написал.

Мадам: Он? Полёт его фантазии дальше грязных пятен на серой стене никогда не улетал.

Настя: Это, правда, его картины.

Мадам: Успокойся, милочка, его кредо – это… или, чёрт его знает, как правильно сказать? Не важно. Но такая красота… Неужели действительно ты?

Мастер: А что здесь такого? Только не говори, что я раньше занимался калякой-малякой.

Мадам: Именно… Нет, просто интересно, как жизнь всё-таки меняет людей. Семь лет назад ты в грош не ставил классический вид искусства.

Настя: Я ему о том же говорила.

Мадам: Не надо говорить! – Нужно восхищаться. А почему ты больше не подписываешь картины?

Мастер: Зачем?

Мадам: Как зачем? Ты твёрдо верил в магическую силу подписи.

Мастер: Не перегибай.

Мадам: Настолько отстраниться от всего прошлого!?

Мастер: Я не отстранялся, просто…

Мадам: И всегда на лицевой стороне. Только на лицевой, ты ставил подпись…

Мастер: И что?

Мадам: Божественно. А это что за холсты?

Настя: Где?

Мадам: Так вот же, в углу свалены.

Мастер: Забыл отнести в кладовую.

Мадам: Ну-ка, Настя, давай вытащим их на свет божий.

Настя: Давайте.

Мадам: Так, так, тихо-тихо, только не зацепи за диван. Осторожней. Всё, кладём.

Настя: Тяжесть какая.

Мадам: А ты что хотела? Искусство весомо, как земля, но этого никто не ощущает, пока не поймёт силу его притяжения.

Настя: Здорово, вам бы стихи писать.

Мадам: Пробовала, хорошо, что один умный человек остановил, то есть объяснил, почему мне не стоит этого делать.

Настя: И кто он был?

Мадам (Мастеру): Помнишь?

Мастер: Обязательно во всех смертных грехах обвинять меня?

Мадам: Я не обвиняю, наоборот спасибо.

Настя: А картины будем смотреть?

Мадам: Ради этого мы с тобой и корячились, волочили их сюда.

Настя: Посмотрим, кто находится за этой стеной.

Мадам: Что?

Настя: Это поговорка такая.

Мадам: Давай-ка верхнюю поднимем. Теперь осторожненько перевернём.

Настя: Боже, что это?

Мадам: Вот теперь это на тебя похоже. (Мастеру) Узнаёшь своё произведение?

Мастер: Только не говорите, что всё здесь намалёвано моей рукой.

Мадам: А чьей, по-твоему?

Настя: Бред какой-то.

Мадам: Если сравнить с той, на мольберте, то разница как у жопы с пальцем.

Мастер: Та, что на мольберте – моя.

Мадам: А эта?

Настя: От неё веет чем-то нехорошим.

Мадам: Естественно. А цвета подобраны, простите, фекального цвета.

Мастер: Дерьмо.

Мадам: Я о том же. Теперь скажи, если эта безвкусица не твоё детище, то чья подпись стоит в углу?

Мастер: Не моя.

Настя: Правда. Она подписана.

Мастер: Даже не пытайтесь приписать это извращение моей кисти.

Мадам: Куда покатился? За свои проступки надо отвечать. В конце концов, будь мужчиной.

Мастер: Я этого… Я про то, что вы держите в руках…

Мадам: Мы понимаем.

Мастер: … Я этого не делал… И мне стакан надо на кухню отвезти.

 

Мастер уезжает.

 

Мадам: Смотри какой! Нашкодничал, и теперь сматывается.

Настя: Трудно поверить, что здесь и там написано одним и тем же человеком.

Мадам: Ты не права: то, что написано – там, на мольберте. А здесь – нарисовано!..

Настя: Судя по этому – рисунку – можно понять, как человеку временами бывает плохо.

Мадам: Хреново, я бы сказала. На счёт три запуливаем эту дрянь в коридор… Что глаза вылупила? Милочка, ответь земле, ты меня слышишь?

Настя: Может, не надо?

Мадам: Надо, вася, надо. И так: раззз, два,.. Готова?

Настя: У-гу…

Мадам: И-и-и, три!!!

Настя: Ай!!!

Мадам: Что такое?

Настя: Ноготь содрала.

Мадам: Ну-ка, покажь.

Настя: Ничего страшного, всё в порядке.

Мадам: Давай не выпендривайся, говорю покажь, значит так такому и быть.

Настя: Пожалуйста.

Мадам: Ты права, ничего страшного. В смысле, до свадьбы заживёт. Замужем?

Настя: Нет.

Мадам: Тем лучше. Нужны ножницы.

Настя: В тумбочке посмотрю.

Мадам: И послушай моего совета, девочка, не женись. По крайней мере, до тридцати.

Настя: А почему так долго?

Мадам: Тебе сколько?.. Можешь не отвечать. Так вот, к тридцати годам ты по горло нанюхаешься мужицкого запаха, вдоволь наверишься их обещаниям, и, поверь моему опыту, к этому возрасту уже научишься манипулировать ими, как Куклачёв своими питомцами.

Настя: А зачем?

Мадам: Будь у тебя опыт, ты бы мне такие вопросы не задавала. Нашла ножницы?

Настя: Да.

Мадам: Что-то ты долго.

Настя: Вытащить не могу.

Мадам: И не верь, что в тридцать рожать поздно. Я, с этим, первого родила в двадцать девять. Главное здоровье, а там можно и в восемьдесят, как Чарли Чаплин.

Настя: Он же мужчина.

Мадам: Я фигурально, понимаешь?

Настя: Не совсем.

Мадам: Вот в этом ваша проблема. Так, ну-ка держи руку ровно, а то вместе с ногтем полпальца оттяпаю. Главное не в том, во сколько ты можешь родить, а главное верить, что всегда можешь быть на высоте в любом деле.

Настя: Я всё равно не понимаю.

Мадам: Не беда… Так, готово, можешь отнести ножницы на место… Честно сказать, я себя сама не всегда понимаю. И признаться, я тяжело рожала в свои двадцать девять.

Настя: Тогда зачем вы мне это говорите?

Мадам (пожимает плечами): Просто, говорю.

Настя: Как ровно подравняли ноготь.

Мадам: Мастерство, его ведь не пропьёшь.

Настя: Вы учились этому, или..?

Мадам: Да нет, на нём натренировалась. Он же в коляске не мог дотянуться до ног, вот мне и приходилось ему ногти подравнивать. Только, к сожалению, он даже спасибо за это не сказал.

Настя: А почему вы расстались?

Мадам: Мы и не расставались. Просто однажды он взял – и исчез… на семь лет.

Настя: Просто взял и исчез?

Мадам: Просто взял и… Какая теперь разница? Давай, что ли оставшиеся «шедевры» досмотрим, сколько их там?

Настя: Один… Два… Четыре!

Мадам: Не зря же таскались с ними! Переворачивай первый.

Настя: Здесь хоть цвета поприятней.

Мадам: К сожалению, на этом всё.

Настя: На счёт три?..

Мадам: Можно без договора, мне кажется, мы уже способны действовать совместно, без счётчика.

Настя: Ух… Слава богу, эта полегче.

Мадам: А как полетела!

Настя: Там, наверное, «орёл» был нарисован.

Мадам: Надеюсь, на следующем произведении искусства, будет реактивный самолёт изображён.

Настя: К сожалению, это больше напоминает…

Мадам: Что же замолчала? В принципе, мне тоже не хочется обобщать, на что это смахивает.

Настя: Ещё как смахивает.

Мадам: Туда её, вслед за остальными.

Настя: Скатертью дорога.

Мадам: Чёрт, самая здоровая. Осторожнее, осторожнее, не урони.

Настя: Как же он затаскивал её на мольберт, в ней же тонна, если не больше.

Мадам: Не смотри, что он такой щупленький, силёнок у него будь-будь.

Настя: Я даже не хочу догадываться, что это.

Мадам: Туда её… Улетела, слава богу.

Настя: Может, последнюю не будем смотреть, а сразу?

Мадам: Ты не поверишь, но мне пришла точно такая же мысль в голову.

Настя: Стойте!!!

Мадам: Поздно, она уже ушла.

Настя: Там что-то было.

Мадам: На них на всех что-то было. Но что? Этого, увы, никто не отгадает.

Настя: Нет. Там было лицо.

Мадам: Плюнь. Даже если там лицо, то вместо глаз – уши, вместо рта – нос, вместо волос – щупальца.

Настя: Горгона.

Мадам: Он никогда ничего лучше придумать не мог.

Настя: Но всё же. (быстро выбегает, возвращается, тащит за собой холст)

Мадам: Хорошо, давай посмотрим, что там за Горгона.

Настя: Здорово.

Мадам: С Горгоной я поторопилась.

Настя: Это же – вы.

Мадам: Перестань.

Настя: Нет, правда. Всмотритесь.

Мадам: Даже не собираюсь.

Настя: Вы здесь такая молодая. И такая красивая.

Мадам: А подпись?

Настя: Стоит. Вот она, в углу.

Мадам: Значит, он всё это время помнил обо мне?

Настя: Конечно же, помнил.

Мадам: Я думала, что он убежал, только потому, что ненавидел меня.

Настя: За что?

Мадам: Потому что он такой… А я здоровая и полна сил.

Настя: Он не мог так думать.

Мадам: Он всегда о людях думал плохо.

Настя: Это неправда.

Мадам: Дорогая моя, кому это не знать как мне?

Настя: Спросите у него.

Мадам: Зачем?

 

Въезжает Мастер.

 

Мастер: Все работы охаяли?

Мадам: Это твоё?

Мастер: Портрет?

Мадам: В анфас.

Мастер: Нет.

Мадам (Насте): Я ведь говорила.

Настя: Он это нарочно.

Мадам: Всё равно мне пора.

Мастер: Пальто на диване.

Мадам: Я прекрасно это помню.

Настя: Но вы же не за этим приходили.

Мадам: Ах, да. Ты должен подписать мне бумаги на развод.

Мастер: В честь чего это?

Мадам: Начинается.

Мастер: Чего это начинается? Скажи мне на милость, почему я должен подписывать тебе бумаги о разводе?

Мадам: Потому что, по-прежнему, ты мой муж, и я требую сейчас, спустя семь лет, развода, как компенсацию за все те мучения, которые я перенесла за годы нашей совместной жизни.

Мастер: Что, так долго терпела?

Мадам: Долго не долго, а семь лет.

Мастер: Не выйдет.

Мадам: Это как?

Мастер: А вот так. Я не помню ни дня из нашей совместной жизни. (Насте) Я имею права всё списать на полную амнезию?

Настя: Не знаю.

Мадам: Ты у меня спишешь, ты у меня так спишешь… Э-э, куда покатился?

Мастер: На кухню, колёса смазывать.

Настя: Да что с вами творится такое?

Мастер: У нас есть аспирин?

Мадам: Ты слышала, голова у него побаливает, алкаш несчастный.

Мастер: Я счастливый алкаш. А водка есть?

Настя: Не думаю.

Мастер: Я согласен даже на коньяк.

Настя: Мне кажется, что вы выпили всё вчера.

Мастер: Так уж и всё?

Настя: А что не выпили, то «Общество свободных художников» с собой забрали.

Мастер: Друзья, ничего не скажешь.

Мадам: Хватит демагогией заниматься, давай бумаги на развод подписывай, да к месту.

Мастер: Торопишься?

Мадам: Ещё как!!!

Мастер: Потерпишь.

Мадам: ???

Мастер: Семь лет терпела, ещё денёк для тебя раз плюнуть будет.

Мадам: Что??? Эй, куда опять покатился, недоделок на роликах?

Мастер: Как??? Ну, ты!!!… Ах, ты!!!…

Настя: Что с вами, в конце концов, такое? На ровном месте друг на друга набрасываетесь, как бешеные собаки.

Мадам: Его душит жаба, что мы его рисунки из-под левой ноги прокомментировали как следует.

Мастер: Это не мои рисунки!

Мадам: А чья подпись на них стоит?

Мастер: Подделка.

Мадам: Велик Мастер, чтобы нас уже подделывать начали. Кто, скажи-ка на милость, тараканы в собственной квартире?

Мастер: Я пишу только портреты и пейзажи.

Мадам: Кто это сказал?

Мастер: Я сказал. Видишь эту картину?

Мадам: Согласна, отличная работа.

Мастер: Это – моё. Включая ту и ту…

Мадам: И что?

Мастер: А то, что вы… Где этот чёртов экспрессионизм с подписями?

Мадам: На свалке.

Мастер: Неважно. Те, ко мне никакого отношения не имеют.

Мадам: А эта?

Мастер: Какая?

Мадам: Где ты меня изобразил в молодости.

Мастер: Ну-ка, подними повыше.

Мадам: Это ни к чему?

Мастер: Подними, плохо видно.

Мадам: Хватит придуряться.

Мастер: Подними, жалко что ли?

Мадам: Настя, подсоби.

Мастер: Так лучше.

Мадам: Что скажешь?

Мастер: Вообще не мой стиль.

Мадам: Недоделка ты по маминой линии. Знаешь, что я думаю о тебе?

Мастер: Понятия не имею, и знать не желаю.

Мадам: Скинуть бы тебя, гада такого, на пол и твоей же собственной коляской оголовушить.

Мастер: Разбежалась.

Мадам: И чёрт с ним, пусть меня посадят, но я буду знать, что ты, гад такой, своё получил. Подпишешь бумаги?

Мастер: Нет.

Мадам: Почему?

Мастер: А где ты была все эти семь лет?

Мадам: Подонок. (плачет)

Настя: Доволен?

Мастер: Сама напросилась.

Настя (Мадам): Сядьте на диван. Не обращайте на него внимания, он не со зла.

Мадам: Я его столько искала. Все морги, больницы, тюрьмы облазила. Кто же мог знать, что он уехал из города и перебрался в другое место?

Настя: Что расселся? Бегом на кухню, за водой.

Мадам: Не надо. Пожалуй, я пойду.

Настя: Куда? Ночь на дворе.

Мадам: Я в двух шагах, в гостинице поселилась. (Мастеру) А с тобой увидимся в суде.

Мастер: Извини… Я не хотел… Честное слово… Давай твои бумаги.

Настя: Всё-таки, ты – негодяй.

Мадам: Я же говорила, что люди не меняются, а только стареют.

Настя: Похоже, вы правы. Но он ещё полон сил.

Мадам: К сожалению. Хочу сказать, я не верю, что те картины написаны тобой. Думаю, ты их скупаешь у какого-нибудь действительно талантливого живописца, который пьёт тихо в каком-нибудь подвале, а после подписываешь их, и таким образом зарабатываешь себе славу и деньги.

Мастер: Так и думаешь?

Мадам: Я всегда говорю только то, что думаю.

Мастер: Отлично. Хочешь услышать, что я думаю?

Мадам: Было бы очень интересно.

Мастер: Будет-будет, ещё как будет. Я считаю, что ты пришла обокрасть меня.

Мадам: Смешно. Кому нужна твоя обшарпанная квартира?

Мастер: Не квартира, а мои картины.

Мадам: Ха.

Мастер: И что это значит?

Мадам: То и значит: ха-ха-ха!

Мастер: Отлично. Тогда, как ты объяснишь, зачем стащила мои ключи?

Мадам: Какие ключи?

Мастер: Связку ключей от квартиры, кладовки и прочие.

Мадам: У тебя с головой как?

Мастер: Не поверишь… Но к делу, как ты объяснишь пропажу?

Мадам: Ты – параноик.

Настя: Но…

Мастер: Молчи!

Настя: Так ведь…

Мастер: Сядь на диван и молчи!

Настя: Она же…

Мастер: Тебе ещё раз повторить?

Мадам: Ты – псих!

Мастер: Это мы ещё посмотрим, кто из нас больше. (подъезжает к телефону, набирает номер) Алё, милиция!? У меня произошла кража. Нет, не квартиру обворовали, просто украли ключи, а теперь пытаются обокрасть и квартиру. Кто? – Моя бывшая жена, как ни странно. Подъедете? Вот и отлично, ждём. Да, я буду на месте. И собак обязательно захватите. Как зачем? – Чтобы обнюхать мою жену. Да, именно так, и найти у неё сворованные ключи от моей квартиры. Всего доброго, с нетерпением ждём. (кладёт трубку) Теперь дождёмся наряда, а там посмотрим, кто прав, а кто – ворюга.

Мадам: Давай дождёмся и посмотрим, кого из нас упекут и куда.

Мастер: Посмотрим.

Мадам: Я никогда в жизни чужой копейки не брала, а он, посмотрите, в чём меня обвиняет.

Мастер: Посмотрим.

Мадам: Да я, если хочешь знать, могу тебе свои ключи отдать. На стервец. (достаёт из кармана связку) Чёрт, это не мои ключи.

Мастер: Правильно, это мои.

Мадам: Как же так?

Мастер: Не знаю, не знаю. Вот приедет милиция, там и посмотрим, как же так.

Мадам: Но.

Мастер: Не но.

Мадам: А где мои?

Мастер: А зачем тебе твои ключи, когда ты на дело вышла?

Мадам: Честное слово, я не знаю, как они у меня оказались.

Мастер: Вы, ворюги, всегда так говорите.

Мадам: Забери ты свои ключи.

Мастер: Что ты мне их кидаешь. Уже не отмажешься, служители закона в пути.

Мадам: Какие служители?

Мастер: Каких я вызвал.

Настя: Что вы его слушаете, он прекрасно знает, что вы утром заходили и случайно забрали его связку, а ваша лежит на тумбочке.

Мадам: А как же милиция?

Мастер: Едет.

Настя: Какой же ты негодяй!

Мастер: Пусть так. А теперь валите отсюда.

Настя: Куда?

Мастер: Плевать. Оставьте меня одного?

Мадам: А как же милиция?

Мастер: Сам разберусь. Своё дерьмо привык расхлёбывать сам.

Мадам: Кажется, я не зря посетила тебя. Я открыла тебе глаза, на твоё же собственное дерьмо.

Мастер: Мои глаза – мои картины.

Настя: Ты слеп.

Мастер: Пусть.

Мадам: Эй, ты что творишь?

Мастер: Я слеп. Это значит, что картины кровоточащие раны моей души.

Мадам: Но зачем их раскидывать по комнате вместе с мольбертами?

Мастер: Оставьте меня одного.

Настя: Мне кажется, это опасно.

Мадам: Думаю, ты права.

Мастер: В темноте и одиночестве я смогу приобрести зрение.

Настя: Я не то имела в виду, говоря, что ты слеп.

Мастер: Не важно. Тогда я буду отращивать свои ноги.

Мадам: Он бредит.

Настя: Прекрати.

Мастер: Ты же была в монастыре, скажи, ты видела хоть одно чудо?

Настя: Нет. Я разочаровалась в боге.

Мастер: Почему?

Настя: Потому что жирные, лоснящиеся от пота, посредники между Ним и нами делают всё, чтобы убить в нас веру в Него.

Мастер: Только из-за этого?

Настя: Нет.

Мадам: Не отвечай ему больше на вопросы, он провоцирует тебя на что-то. Он всегда так делал.

Мастер: А бог внутри тебя всё ещё жив?

Настя: Да, но он настолько мал, что крошечной птичкой бьётся, вызывая чувство вины.

Мастер: Поэтому ты здесь?

Настя: Наверное.

Мастер: Но я простил тебя.

Настя: Да.

Мастер: Тебе стало легче?

Настя: Да.

Мастер: Помоги мне обрести бога.

Настя: Как?

Мастер: Не знаю. Внутри меня сидит что-то, готовое взорваться, но не может по каким-то причинам. Однако, я уверен, что после станет легче.

Настя: Может, это память?

Мастер: Не знаю.

Настя: Ты свободен.

Мастер: Да?

Настя: Конечно. Открой глаза.

Мастер: Боже мой, дверь открывается.

Настя: Что это за дверь?

Мастер: Там была просто стена, а теперь…

Настя: Что за дверью?

Мастер: Боже мой, там дом и…

Мадам: Что за хренотень вы здесь развели?

Мастер: Тьфу ты. Вот всегда так.

Мадам (Насте): Что это вы здесь устраивали?

Настя: Не знаю.

Мадам: Оздоровительный сеанс?

Настя: Не знаю.

Мадам: Постой-ка, ты что плачешь?

Настя: Не знаю.

Мадам: Ну, успокойся, дурочка, всё будет в порядке. Сейчас мы достанем платочек, вытрем тебе слёзки. Теперь ты мне больше нравишься. Как самочувствие?

Настя: Мне хорошо.

Мадам: Вот и отлично.

Настя: Мне необычайно хорошо.

Мадам: Тогда чего же ты плачешь?

Настя: Не знаю.

Мастер (Мадам): Думаю, мало я тебя порол, когда это надо было почаще делать.

Мадам: Ты мне?

Мастер: А кому ещё?

Мадам: Что-то ты заговариваешься.

 

Настя падает на диван, громко рыдает.

 

Чёрт, до чего человека довёл.

Мастер: Дура, это слёзы очищения. Если бы каждый человек проходил через это, то, возможно, мир стал бы намного чище и прекрасней. Настя, ты меня слышишь?

Мадам: Не отвечает. Эй, девочка, перестань. Перестань, кому говорят.

Мастер: Настя… Настя...

Мадам: Смотри, дурак, до чего довело бедную девочку твоё очищение.

Мастер: Кто же знал, что всё так серьёзно бывает. Что теперь делать?

Мадам: Откуда мне знать, медик я, что ли? Идиот, сначала на себе надо проверять такое очищение, а потом на людях экспериментировать.

Мастер: Ничего я на людях не проверяю. Ох-ё, что же теперь делать? А? Ума не приложу.

Мадам: Он у тебя не прикладной. Давай-ка, сгоняй, по-быстренькому, на кухню за водой.

Мастер: Да-да, конечно, я мигом. А где стакан?

Мадам: Ты его в последний раз относил.

Мастер: Ах, да, конечно. Я мигом.

 

Мастер отталкивается руками от кресла-коляски, встаёт на ноги, замирает на мгновение, по инерции собирается сделать шаг, но…

 

Мадам (дико вопит): Стой, дурак, убьёшься!!!

 

От вопля неожиданно вздрагивает Настя, поднимает голову, и…

 

Осторожней! Держи равновесие, я сейчас. Только не двигайся, или грохнешься и сломаешь себе что-нибудь.

Настя: Боже мой, дверь…

Мадам: Так… Так… Тихо… Держись… Я сейчас… (осторожно подкрадывается к Мастеру, боясь даже колыхнуть воздух)

Мастер: Мамочка…

Настя: Это же дверь открылась.

Мадам: Я уже рядом.

Мастер: Как же так? А вдруг?

Настя (обходит Мастера, становится перед ним, протягивает ему навстречу руки): Дверь открылась, тебе осталось только войти в неё.

Мастер: Я не могу.

Мадам (подхватывает его под руку): Теперь осторожненько давай усядемся на место.

Настя: Тебе осталось выбрать сторону.

Мастер: Мне страшно.

Настя: Не бойся. Главное помни, что выбор – это уже навсегда.

Мадам: Ты что лепечешь, он же себе голову расшибить может.

Настя: Давай. Первый шаг всегда сложнее. Но потом…

Мастер (отталкивает Мадам): Я готов.

Настя: Не отделяй мысль от дела.

Мастер: !!!… (делает первый неуверенный шаг, нетвёрдо становится на ногу… немножко выжидает, и далее… шаг за шагом доходит до Насти)

Настя: Видишь? – это так просто.

Мастер: Я сам. Я дошёл!

Настя: Ты вовсе не слеп, просто нужно было открыть дверцу и шагнуть за стену, к тому, кто сидит за ней.

Мастер: Значит, это Он мне помог?

Настя: Помог же?

Мастер: Ещё как.

Мадам: Господи Всемогущий, Отче Небесный, прости меня дуру грешную за то, что не верила в тебя никогда. (падает на колени) Господи, не побрезгуй ещё одним верующим в тебя. Настя, это же чудо, давай возблагодарим Всевышнего, встанем на колени и прочтём молитву.

Настя: Всевышний нас любит просто за доброту в сердце.

Мастер (неуклюже меряет шагами комнату): Боже, будто бы и не сидел семь лет в коляске. Я чувствую такую неизмеримую лёгкость, будто сбросил с себя тяжёлое бремя.

Мадам: Так и есть. Он (показывает пальцем вверх) снял его с тебя, потому что святой человек коснулся тебя своим присутствием. Настенька, не откажи сумасбродной бабе, присядь рядом со мной на колени и давай вместе помолимся. (шёпотом) Я ведь даже ни одной молитвы не знаю.

Настя (садится рядом с Мадам на колени): Отче наш…

Мадам (осторожно): Постой. (Мастеру) А ты что же, не хочешь отблагодарить Всевышнего за столь огромный дар, данный тебе?

Мастер: Хочу… Но…

Мадам: Не показывай свою дурь. Не оскорбляй… (показывает пальцем вверх)

Настя: Присоединяйся, не отказывай.

Мастер: Я с радостью, но…

Настя: Но, что?..

Мастер: Мне страшно.

Настя: Страшно чего?

Мастер: Я боюсь, если сяду, то никогда больше не поднимусь снова.

Настя: Ты поверил мне, когда я позвала тебя пойти за мной.

Мастер: Поверил.

Настя: Почему же ты не хочешь поверить, тому, кто дал тебе такую великую благодать?

Мастер: Я верю.

Настя: Тогда в чём дело?

Мастер: Я не верю себе.

Настя: В себе и нужно найти бога, иначе ничего не выйдет, и всё приобретённое с его помощью просто улетучится, как облачко дыма. (Мастер аккуратно присаживается рядом с ними) Нашёл?

Мастер: Ещё нет. Но я сел рядом с вами, чтобы это всё-таки произошло.

Мадам: Теперь читай молитву, чтобы я могла повторить её за тобой.

Настя: Не так быстро. Сначала надо прислушаться к себе, а потом можно начинать молиться, иначе всё пойдёт впустую, и он вас не услышит.

Мадам: Извини, просто я никогда этим не занималась.

Настя: Помолчим…

 

Тишина. Они тихо молятся, сидя на коленях, смиренно преклонив головы. Суета уходит, всё вокруг преображается, мир становится чище, ноша людская легче, покой ощутимей, и…

 

Голос: Эй…

Мастер (приподнимает голову): ???

Голос: Здесь ужасно темно. Эй, кто-нибудь, выпустите меня отсюда.

Мастер: Я Его слышу. Он зовёт меня.

Голос: Есть тут кто живой?

Настя: Откуда это?

Мастер: И ты его слышишь? Он достучался до всех нас.

Голос: Э-э-э-э-эй!!!

Мадам: Я и не знала, что с Богом можно общаться так реально.

Голос: Чтоб вас всех!!! Какая сволочь меня здесь закрыла? Если вы не выпустите меня через пять минут, тогда молитесь громче, или всем хана!!!

 

АНТРАКТ

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Часть вторая

 

Художник сидит в инвалидном кресле, чуть приподнимаясь на руках, пытается устроиться поудобней.

 

Художник: Хорошо! Однако, паршиво очнуться на какой-то табуретке и думать, что навернёшься.

Мастер: Откуда ты знаешь, что сидел на табуретке?

Художник: По-твоему, я не чувствую, что у меня под задницей?

Мастер: Ты задницу свою вообще чувствуешь?

Художник: Балбес, у меня позвоночник повреждён, а не голова.

Мастер: Там темно.

Художник: А руки?

Мастер: Что руки?

Художник: Зачем творческому лицу нужны руки? Он ими всё прощупывает и пронюхивает, даже то, что под задницей. Ты меня туда заволок?

Мастер: Не знаю.

Художник: Опять пил?

Мастер: Что ты!?

Мадам: Вот теперь я тебя узнаю.

Художник: А до этого? (Мастеру) Кто такая?

Мастер: Моя… То есть твоя бывшая жена.

Художник: Нет у меня никакой жены.

Мастер: А если подумать?

Художник: Тут думать нечего.

Мадам: И как только я могла спутать? (Насте) Бывает же такое.

Мастер: Перестань придуриваться, это я уже за тебя сделал.

Художник: Всё-таки пил.

Мадам: Глаза у тебя, конечно, постарели.

Художник: Ша, тётка, чего мелешь?

Мадам: И ша!!! Вы заметили? Он ша сказал. Теперь я точно его не спутаю. Хотя…

Художник (Мастеру): Говорит, будто любуется.

Мастер: Жена же.

Художник: Твоя?

Мастер: Я тоже так думал.

Мадам: Это же я!

Художник: Допустим.

Мадам: Ты же узнал меня.

Художник: С какого?

Мадам: Глаза. Они всегда тебя выдавали.

Художник: Не помню. (Мастеру) Кто такая?.. Пусть чешет.

Мадам: Как?

Художник: Считай, что у меня отрафировало память, – и вали.

Мадам: Пить меньше надо!

Художник: Пять лет не потребляю.

Мадам: А как же. А это?

Художник: У-у-у!!! Пил всё-таки. (Мастеру) Что прикажешь теперь с тобой делать?

Мастер: Аспирин есть?

Художник: Был в каком-то кармане. Ты же сам мне его положил. Ничего не понимаю, в этом нет.

Мастер: А в брюках?

Художник: Точно. Держи.

Мастер: Спасение. Ничего если сразу две?

Художник: Хоть всю упаковку… Вот это сабантуй устроили. «Художники» тоже пьянствовали?

Мастер: Говорят, да.

Художник: К тебе же память опять неделю будет возвращаться. Что мне теперь с тобой делать?

Мадам: А что у него с памятью?

Художник: Как напьётся… А тебе какая разница?

Мадам: Никакой.

Художник: Ты бутылки ставил?

Мастер: С чего ты взял? Чёрт, противные какие.

Художник: Смотри, впрямь, всю упаковку не съешь. Мне ещё тоже аспирин понадобится. Тебя теперь если в аптеку отпустить, ты же со своей амнезией в Китай уедешь.

Мастер: Ну, извини.

Художник: Что-то есть в этих бутылках, что-то артистическое. Пошлое, я бы сказал.

Мадам: Эротичное.

Художник: Ты ещё здесь?

Мадам: Зачем ты так?

Художник: Выметайся.

Мастер: Перестань.

Художник (Мастеру): Твоя работа?

Мастер: Что?

Художник: И кто ты после этого? Сукин сын, ты её пригласил?

Мадам: Стервец. Что творит!?

Художник: Что ты всё время лезешь, куда тебя не просят? Что ты всё время кровь мою портишь?

Мадам: Семь лет, а в тебе сколько было говна, столько и осталось.

Художник: Никто и не просил тебя обо мне заботиться. Что вы всё время сопли свои об меня вытираете? Как видишь, не пропал.

Мастер: Перестань. Ты же не так о ней говорил.

Художник: Только послушайте, вот когда не нужно, тогда в тебе память и просыпается. Лучше бы своим делом занимался.

Мадам: Значит, вспоминал меня?

Художник: Больно нужно. (разворачивается на коляске, вытирает платком глаза, разворачивается обратно) Извини. Рад тебя видеть.

Мадам: Где же твоё многословие? Это всё что ты хочешь мне сказать?

Мастер: Гад ты, она специально ради тебя приехала, как только по телевизору узнала.

Художник: Это правда?

Мадам: В общем-то…

Мастер: А что, не видно?

Художник: Я думал ты меня ненавидишь.

Мадам: Поэтому не давал о себе знать?

Художник: Может быть. Но он поставил меня на ноги.

Мастер: Я?

Художник: Он всегда так. Ему нельзя пить, иначе у него что-то в голове делается, он теряет память, и процесс восстановления занимает довольно продолжительное время.

Мадам: Рада слышать, что ты не пропал.

Художник: Старался.

Мадам: Трудно поверить, но я приняла его за тебя.

Художник: Так часто бывает.

Мадам: Но вы же не похожи.

Художник: Парадокс.

Мадам: А ведь в какой-то момент, я стала подозревать, что он – это не ты.

Художник: Голову на отсечение – по глазам.

Мадам: Только они у него настолько красные, что я подумала, будто это из-за похмельного синдрома и игры светотени.

Художник: Красные? (Мастеру) Дай-ка посмотреть. Не к добру, завтра участкового врача вызову.

Мадам: А что у него с глазами?

Художник: Не с глазами. У него с головой что-то, возможно несколько раз было сотрясение, теперь он на неё очень чувствительный. А когда пьёт, глаза у него краснеют, значит, что-то там, в смысле в голове, не так.

Мадам: Ты о нём так заботишься. Никогда бы не поверила, что ты способен о ком-то заботиться.

Художник: Я и не способен. Ты меня всё ещё ненавидишь?

Мадам: За что?

Художник: Я исчез, даже записки не оставил.

Мадам: Если честно, то сердилась. Но когда пришла сюда, что-то во мне поменялось.

Художник: Это – он. Так всегда случается. У него есть что-то, что меняет людей, делает лучше, честнее.

Мадам: Потрясающе. Он и на тебя подействовал. Ты стал открытее.

Художник: Перестань. Замолчи.

Мадам: Не любишь телячьих нежностей? Это твоё.

Художник: Я не менялся.

Мадам: И писать ты стал по-другому.

Художник: Что ты!?

Мадам: А портреты?

Художник: Он.

Мадам: Боже мой. А ты всё так же занимаешься…

Художник: Экспрессионизмом? Временами, когда настроение позволяет. Теперь я почти не пишу.

Мадам: Почему?

Художник: Ты видела, как он это делает?

Мадам: А знаменитый «Схимник»?

Художник: Тоже его.

Мадам: А почему по телевизору о тебе говорят?

Художник: Он попросил, чтобы я выступил от его имени, он боится чужих людей.

Мастер: Давайте поговорим о чём-то ещё.

Мадам: Извини, совсем забыли о тебе.

Мастер: Кажется, вы обо всех забыли.

Художник: На самом деле. А бутылки очень интересно расставлены. Есть в них что-то древнее, ведущее к культам рожаницы.

Мастер: Я бы сказал, что-то первородное.

Художник: Ты расставлял?

Мастер: Нет.

Художник: А кто? (Мадам) Ты?

Мадам: Нет.

Художник: А кто же?

Настя: Я.

Художник: Специально так ставила?

Настя: Нет, в общем-то.

Художник: Приглядись. У тебя есть что-то от бога.

Настя: Груда бутылок и всё.

Художник: Смотри глубже.

Настя: Бутылки с разными этикетками, и всё.

Художник: Знаешь, когда он пришёл, то тоже не умел писать картины, но у него уже было что-то такое, что позволило стать ему тем, кто он есть сейчас. Хочешь, я тебя научу?

Настя: Зачем?

Художник: У тебя есть дар, не отпускай его.

Настя: Неужели такое можно узнать по расстановке бутылок?

Художник: Такое можно узнать даже по запаху. Мне кажется, в тебе скрытый гений.

Мадам: Верь ему, Настя, у него чутьё на талантливых людей. Что я тебе рассказываю, ты и сама…

Художник: Настя? Какое красивое имя. Я знал одну девушку по имени…

Мадам: Что осёкся? Я в курсе о твоём романе с… Так это же… Ты не узнаёшь?

Художник: Кого?

Мадам: Её.

 

Мастер, беспомощно опустив голову, тихо уходит.

 

Художник: Почему я должен узнать её?

Мадам: Это же Настя.

Художник: Настя?

Мадам: А кто, по-твоему?

Художник: Тебя как зовут?

Настя: Настя.

Художник: Что вы мне мозги полоскаете?

Мадам: Ты что?

Художник: Я вам, сейчас такое устрою. Где этот? Куда свалил?.. Знаешь, от тебя я всякое мог ожидать, но чтобы ты сговорилась с этим кристальной души человеком!!! Этого я тебе так не оставлю.

Мадам: Это из-за аварии.

Художник: Что?

Мадам: Твоя любовь к ней превратилась в ненависть.

Художник: Решили промыть мне мозги?

Мадам: Тебе лечиться надо.

Художник: Хотите упрятать меня в психушку?

Мадам: Ты перепил вчера.

Художник: Разочарую, я вообще не пью.

Мадам: А что тогда ты делал в закрытой кладовой?

Художник: Спал.

Мадам: Сидя на табуретке?

Художник: Сплю после аварии почти всегда сидя.

Мадам: Почему в кладовке?

Художник: Где хочу, там и сплю. Кажется, я всё понял, вас купил тот немец с выставки, чтобы меня отправить в психушку, а мои работы прибрать к рукам. Вы и его подговорили… Стоп, что-то я гоню, ему-то зачем, его же работы?

Мадам: Да что с тобой, в конце концов?

Художник: Не нравится мне это. Позвоню я, пожалуй, куда следует.

Мадам: Звони. Тебя точно за психа примут.

Художник: Это почему?

Мадам: Ты уже звонил…

Художник: Куда?

Мадам: В милицию.

Художник: Зачем?

Мадам: Тебя пыталась обворовать твоя бывшая жена и…

Художник: Ничего не понимаю. (хватает трубку телефона) Я звонил?

Мадам: Нет. Он.

Художник: Ядрёна вошь, гудков нет.

Мадам: Что значит, гудков нет?

Художник: Какая дрянь вытащила шнур из розетки?

 

Входит Мастер.

 

Мастер: Я вытащил.

Мадам: Как вытащил?

Художник: Для чего?

Мадам: Он же… Ах, он…

Мастер: Звонил какой-то немец, предлагал продать мне картины.

Мадам: Ты лгал мне? Наглец. Ты говорил по выключенному телефону?

Художник: Помолчи. (Мастеру) И?

Мастер: Я отшил его.

Мадам: Как же ты мог?

Художник: Помолчи. (Мастеру) Зачем?

Мастер: Ты не поверишь.

Мадам: Выставил меня дурой!

Художник: Молчать!!! (Мастеру) Это ещё почему?

Мастер: Просто я возомнил тебя собой, или…

Художник: Что значит, ты возомнил себя?..

Мастер: А что я мог подумать, когда проснулся, а вместо памяти чистый холст. А тут все меня принимают за тебя, вот я и расписывал холст по мере возможности новыми красками.

Художник: Вот ты отчебучил!

Мастер: А ты как думал?

Художник: Ну и номер.

Мастер: Извини.

Художник: Куртку-то, зачем надел?

Мастер: Пойду воздухом подышу, пока ты тут…

Художник: Ты это брось, где тебя потом искать?

Мастер: А что будет? Я же теперь помню кто я?

Художник: И кто?

Мастер: Ну-у… Не знаю.

Художник: Этого никто не знает.

Мастер: Я на пять минут и обратно.

Художник: Отставить. Для тебя чистый воздух только в квартире и только в квартире. Кстати, кто открыл форточку, холодно же.

Настя: Я.

Мастер: Я же говорил, что по ногам дует, а ты не верила.

Настя: Я закрою.

Мастер: Я сам. Ты чего нос повесила? Это он на вид такой грозный, а в душе он давно тебя простил.

Художник: Ты её знаешь?

Мастер: Конечно. (Насте) Он мне рассказывал. Он очень сожалеет, что поступил так с вами.

Художник: Что, память возвращается?

Мастер: Понемножку.

Художник: Кто это?

Мастер: Настя.

Художник: Это я слышал. Откуда ты её приволок?

Мастер: Как?

Мадам: Ублюдок, совсем сердца не имеет.

Мастер: Ты что такое говоришь? Опомнись.

Художник: И ты на их стороне?

Мастер: О чём он?

Мадам: Он подозревает нас в заговоре против него.

Мастер: Чего?

Художник: В тебе я уверен. Думаю, что тебя болванят, как и меня.

Мадам: Настенька, не слушай его. Он не может тебе простить тот день, когда лишился здоровья.

Художник: Не держите меня за идиота, я не знаю, кто это такая.

Мадам: Настя, не обращай внимания.

Художник: Откуда ты знаешь, что это та самая…

Мадам: Та самая!

Художник: Ты её до сегодняшнего дня видела?

Мадам: Я? Да… То есть… Не помню…

Художник: А с чего ты решила, что это она?

Мадам: Почувствовала.

Мастер: Перестань издеваться, смотри, что ты с ней делаешь, она же не знает, куда себя спрятать.

Настя: Он прав.

Мастер: Что значит: он прав?

Настя: Я этого человека вижу впервые.

Мастер: Как?

Настя: Я никогда раньше его не видела, даже по телевизору.

Мастер: Откуда ты знаешь про Настю?

Настя: Ты сам мне вчера рассказал.

Мастер: И?

Настя: Мне некуда было пойти, поэтому я решила с утра выдать себя за Настю.

Художник: Отлично. Он тебе рассказывает трагедию моей жизни от своего лица, а у тебя хватает наглости подойти к нему и сказать: привет, помнишь я семь лет назад сидела за рулём машины, которую потом сбросила в кювет, поэтому ты семь лет не вылазишь из этого сраного кресла. Тьфу.

Настя: Нет, он рассказывал о девушке своего близкого друга, надо полагать имел в виду вас, но друг, с его слов болен, поэтому его не было дома.

Художник: Интересно. А потом?

Настя: Утром я сказала ему, что я Настя, но оказалось, что всё это он рассказывал о себе. То есть…

Художник: Бывает же.

Настя: Простите меня. Если можно, я пойду.

Мастер: Куда?

Настя: Не знаю, куда-нибудь.

Мастер: Ночь на дворе.

Художник: Подожди-ка, как ты могла перепутать, о ком он говорил, он что, вчера был на ногах?

Настя: Нет. Просто я не знала, что он не ходит. То есть… Ну, когда я увидела его на коляске, в тот же вечер, то у меня всё похолодело внутри…

Художник: Отступать было некуда!?

Настя: Простите.

Мастер: Прости её, а? С кем не бывает?

Художник: Ты-то чего…

Мастер: А?

Художник: Плюньте вы на это дело. Как тебя хоть зовут?

Настя: Настя.

Художник: Правда?

Настя: Честное слово.

Художник: Красивое имя.

Настя: Спасибо.

Художник: Это правда ты бутылки расставила?

Настя: Правда.

Художник: Подумай о моём предложении. Я тебя могу в люди вывести.

Настя: Правда?

Художник: Честное слово.

Мадам: Раньше я не верила ни в бога, ни в чёрта, ни…

Художник: Не чертыхайся.

Мадам: Хорошо. Но сегодняшний день всё поменял в моей жизни. Я счастлива, что всё-таки решила приехать к тебе.

Художник: Я думал этот день не наступит.

Мадам: Если честно, то я приехала, чтобы подписать бумаги на развод. Но после всего происшедшего…

Художник: Тьфу, вот бабья натура: нет-нет, да и брякнет какую-нибудь гадость в неподходящий момент.

Мастер: Ведь женщины тем и хороши.

Художник: Чем же?

Мастер: Они появляются в самый неподходящий момент.

Мадам: Как Ева Адаму.

Художник: Вначале была Лилит.

Мастер: Какая разница? Ведь они играют на грани фола.

Настя: Как это?

Мастер: Очень просто. Встань сюда. А вы сюда.

Мадам: Зачем?

Мастер: Тс-с, вы стоите на грани великого открытия.

Настя: Нам стоять лицом друг к другу или…

Мастер: Не столь важно, главное прочувствовать всеми фибрами души саму идею.

Художник: Чего-то не хватает.

Мастер: Центра. Вот тебя мы в нём и разместим.

Художник: Потише, ты куда рванул?

Мастер: Потерпи.

Художник: Во имя искусства?

Мастер: Во имя истины. А я стану на диван.

Настя: Постой.

Мастер: Что ещё?

Настя: Зачем пачкать хорошее покрывало? Оно ведь недешёвое, наверное.

Мастер: Плевать на покрывало, вон его.

Художник: Потише моими вещами раскидываться.

Мастер: Ты не понимаешь: это покрывало на полу символизирует вселенский хаос супротив нашего свыше созданного порядка.

Художник: Космизм какой-то. Ты для этого нас выстроил?

Мастер: А теперь… (пауза)

Художник: Ну, не томи душу.

Мастер: Чёрт, всегда так.

Мадам: Что случилось? Ты чего надулся как обиженный мальчишка?

Мастер: Чёрт! Чёрт! Чёрт!

Настя: Что с тобой?

Художник: Он опять забыл мысль на середине. Сейчас это пройдёт.

Мастер: Ну почему так происходит?

Художник: Потише прыгай с дивана, расшибёшься.

Мастер: Плевать. Чёрт.

Художник: Не чертыхайся…

Мастер: Чёрт! Чёрт! Чёрт! Покрывало ещё под ногами валяется.

Художник: Осторожней, распинался. Дай-ка, я уберу покрывало.

Настя: Я помогу.

Художник: Спасибо. Сворачивать не обязательно.

Настя: Зачем оно будет мяться?

Мастер: Ну почему? Почему?

Мадам: Он плачет.

Художник: Не трогайте его, когда он плачет, у него быстрее наступает облегчение.

Настя: А что с ним?

Художник: Не знаю. Никто, думаю, этого не знает, но когда он что-то забывает или какие-то воспоминания не могут достучаться наружу, у него происходит психический срыв.

Настя: А можно ему помочь как-нибудь?

Художник: Я всё перепробовал, но… к сожалению…

Настя: Мой папа был пилотом одно время, но потом, по состоянию здоровья, его сняли. Пил он много, в итоге у него стали всё чаще и чаще проявляться провалы в памяти.

Художник: Он их вылечивал?

Настя: Не всегда, но…

Мадам: Тогда попробуй на нём.

Настя: Я не знаю, а вдруг…

Мадам: Сегодня всё возможно.

Настя: Но тут совсем другой случай…

Художник: Ты должна попробовать.

Настя: Но он же не пилот.

Художник: Откуда ты знаешь?

Настя: Не знаю.

Мадам: Давай, девочка, не сомневайся – сделай.

Художник: А что делал твой отец?

Настя: Ну, он чертил на полу мелом взлётную полосу, потом представлял себя самолётом и старался мысленно взлететь к небесам.

Мадам: И?

Настя: Если это получалось, то его голова снова становилась ясной.

Художник: Надолго?

Настя: Пока снова не напьётся.

Художник: Это на сколько?

Настя: День, два, максимум неделю.

Художник: Неутешительный прогноз.

Мадам: Всё равно надо попробовать.

Настя: Здесь мало места.

Художник: Не беда.

Мадам: Слышите? Он притих.

Художник: Это нормально, после нервного срыва он отключается на пару минут. Так что давайте быстрее придумаем с взлётной полосой что-нибудь.

Мадам: А как?

Художник: Она же сказала: нарисовать мелом. Мать моя, у меня же нет мела.

Мадам: Что же делать?

Настя: Я же говорю, места мало.

Художник: Не беда. Раздвигайте мольберты. Что встали как вкопанные, мне, что ли, за вас это сделать?

Мадам: Куда их?

Художник: Тьфу, всё показывать надо.

Мадам: Ладно уж, сиди на месте, мы сами всё сделаем.

Художник: Эти в одну сторону, а те в другую.

Настя: С мольбертами понятно, а диван?

Художник: Диван тоже сдвиньте в сторону.

Мадам (показывает на Мастера): А с ним что делать?

Художник: Пусть себе лежит, только когда двигать будете, смотрите, не уроните его.

Мадам: Не боись.

Художник: Потише, потише – диван антикварный.

Мадам: Чёрт, тяжеленный.

Художник: Настоящий дуб.

Мадам: Всё тебя на экзотику тянет, не мог две фанерки на четырёх ножках завести.

Художник: Чья бы говорила, у тебя самой мебель исключительно ручной работы дома.

Мадам: Я её не двигаю каждый день.

Художник: Сегодня особенный случай.

Настя: Всё вроде.

Художник: Как просторно стало. Осталось дело за малым, как создать взлётную полосу.

Настя: А он захочет принять нашу идею?

Художник: Я умею убеждать.

Мадам: Верь ему, девочка, это он умеет.

Художник: Может маслом написать?

Настя: Зачем полы портить?

Художник: Этот человек перевернул всю мою жизнь, ради него я готов вскрыть полы и сделать из квартиры бассейн… Да простят меня соседи.

Мадам: Маслом? Нет, это не то.

Художник: Конечно же, здесь должно быть что-то эффектное. Что-то, что заставит его поверить, что он самолёт. Нет, что заставит его поверить, что он ангел!

Мадам: Это конечно потрясающе, но как заставить его в это поверить?

Художник: Бутылки!!! Ну, конечно же.

Мадам: А что бутылки?

Художник: Выставьте в две параллельные шеренги бутылки, а посередине будет то, что создаст иллюзию взлётной полосы.

Настя: Он прав.

Мадам: Вам видней. Здесь ставить?

Художник: Чуть правее. Настенька, а ты чуть подальше от неё. Вот так.

Мадам: В ровную линию?

Художник: Чем ровнее, тем лучше. Стоп, стоп.

Настя: Что?

Художник: Водочные и пивные не пойдут.

Мадам: Почему?

Художник: Масштаб не тот. Убирайте эту порнографию и делайте шеренгу только из квадратных бутылок… Вот это уже другой колёр… Красотища… А теперь достаньте из тумбочки свечи.

Настя: Все?

Художник: А что их там много?

Настя: Достаточно.

Художник: Конечно все. Мелочится не будем.

Мадам: И?

Художник: Вставляйте в горлышко каждой бутылки… Потрясающе…

Настя: Зажигать?

Художник: Обязательно!!!

Мадам: Боже мой!

Настя: Ну, как?

Художник: Зрелище!!! Впечатляет, одно слово. Приглуши свет.

Настя: Зачем?

Художник: Не спорь, делай своё дело и тогда результат не заставит себя ждать.

Настя: О-го!

Мадам: Матерь божья!!!

Художник: Я говорил! Я говорил вам!

Мастер: Эй, а чего так темно? Где это я?

Художник: На диване.

Мастер: А что с диваном?

Художник: Просто поменял место дислокации.

Мастер: А темно почему?

Художник: Ночь на дворе.

Мастер: Уже?

Художник: К тому всё и шло. Иди сюда.

Мастер: Зачем?

Художник: Подойди.

Мастер: Что это?

Художник: Потрясающе, не правда ли?

Мастер: Красиво конечно, но…

Художник: Никаких но.

Мастер: Это ещё почему?

Художник: Что напоминает?

Мастер: Не знаю.

Художник: Подумай.

Мастер: Похоже на взлётную полосу.

Художник: Ну.

Мастер: Что, ну?

Художник: А дальше!?

Мастер: Похоже на взлётную полосу, сделанную из бутылок из-под скотча и воткнутых в них горящих свечек.

Художник: Это просто взлётная полоса, которая позволит тебе оторваться от нашей грешной земли, взлететь над облаками и вновь обрести память.

Мастер: Не получится.

Художник: Почему?

Мастер: Мы же на седьмом этаже.

Художник: Причём здесь седьмой этаж?

Мастер: Ваша взлётная полоса упирается прямо в окно. (включает свет) У вас с головой у всех в порядке?

Художник: Ты сам всё испортил.

Мастер: А вы что, вечер чудес хотели устроить?

Художник: Почему нет?

Мастер: Возвращение памяти – это не чудо.

Настя: Мы хотели как лучше.

Мадам: Мы думали, что это сможет поднять тебя над бытием и вернуть память.

Мастер: Хотите чуда? Сделайте, чтобы он поднялся на ноги.

Художник: Наши недуги – это абсолютно разные вещи.

Мастер: У каждой монеты есть две стороны, но ни одна из них не даст гарантии, что монета будет стоять ребром.

Художник: Хочешь чуда?

Мастер: Нет. Не всегда нужно играть на грани фола.

Художник: Ты получишь чудо.

Мастер: На сегодня чудес уже хватит.

Мадам: Но если верить…

Настя: Перестаньте. Ты что не видишь, что ты провоцируешь его на опрометчивый поступок?

Мастер: Он разумный человек.

Художник: Только не говори, что это тебе подсказывает твоя память.

Мастер: Логика.

Художник: Если я встану на ноги и пойду, ты сделаешь, что мы тебя просим?

Мастер: Перестань.

Художник: Ты веришь в меня?

Мастер: Даже не думай.

Художник (Насте): Ты веришь в меня?

Настя: Это не игра, вы можете упасть и повредить себя ещё больше.

Художник (Мадам): Ты моя последняя надежда. Ты веришь в меня?

Мадам: Да, я верю в тебя.

Художник: Ты веришь в чудо?

Мастер: Не сходите с ума.

Мадам: Да, я верю в чудо!

Художник: Ты веришь, что силы вернутся ко мне?

Настя: Остановитесь.

Мадам: Силы вернуться к тебе!!!

Художник: Ты веришь, что я встану на ноги?

Мастер: Чёрт, прекратите немедленно.

Мадам: Иди ко мне!!!!!!!!!!!!!!!!!

Мастер: Вы что творите?

Художник: Уйдите прочь неверующие!!! (отталкивается на руках от инвалидного кресла)

Мадам: Ты стоишь!!!

Художник: Видите?!

Настя: Господи, спаси и сохрани.

Мадам: Иди ко мне.

Художник: Иду! (неловко перекидывает ногу, делает неуклюжий шаг) Я иду!!! Видите неверующие?

Мадам: Я здесь, я рядом.

Художник: Чудо!!! (пытается перекинуть вторую ногу, но теряет равновесие, падает на пол, все подбегают к нему, быстро, но осторожно, возвращают в инвалидное кресло)

Настя: Нельзя же так.

Мастер: Ты как?

Художник: Не получилось чуда.

Мастер: Тут ты не прав.

Художник: Я не пошёл.

Мастер: Ты сделал шаг.

Художник: На ватных ногах, которые я не чувствую. Всё это ерунда.

Мастер: Ты поборол страх, и сделал такое, что другому просто не под силу.

Художник: Не утешай меня, я знаю, что всё – ерунда.

Мастер: Ты пять минут побыл чудотворцем, разве этого мало?

Художник: Пять минут был королём, чтобы остаться шутом на всю жизнь – прекрасная перспектива, не правда ли?

Мастер: Но ты показал мне пример, и я обязательно смогу оторваться от земли и стать ангелом, чтобы вспомнить всё.

Художник: Не ври мне.

Мастер: Я говорю правду.

Художник: В таком случае: не ври себе.

Мастер: Да, что я тебя слушаю! Я просто сделаю это и всё!!! Выключите свет, иду на взлёт.

Художник: Прекрати паясничать. Но всё равно: спасибо.

Мастер: Это тебе спасибо.

Художник: Нет, правда. Знаешь, что вдохновило меня на чудо?

Мастер: Что?

Художник: Твоя последняя картина.

Мастер: «Схимник»?

Художник: Нет. Помнишь, ты говорил, что пытаешься написать того, кто сидит за стеной?

Мастер: Помню.

Художник: Две недели назад, ты закончил её.

Мастер: Правда?

Художник: На этот раз я не блефую.

Мастер: Не может быть.

Художник: Уверяю, может. Картина называется «Ангел». Это чудо, а не работа. Я поэтому и подумал, если ты смог увидеть того, кто за стеной, значит и мне стоит попытаться встать на ноги.

Мастер: «Ангел». Это правда, то, что я только что слышал?

Художник: Что таращишься, сходи в кладовую и посмотри.

Мастер: А ключ?

Настя: Он у тебя, ты же последний закрывал кладовую.

Мастер: Ах, ну-да. (достаёт связку из кармана) Так я пошёл?

Художник: Конечно. Только успокойся, у тебя руки трясутся, того и гляди, в замочную скважину промахнёшься.

Мастер: Будь уверен, не промахнусь.

Художник: Не сомневаюсь.

 

Мастер уходит.

 

Мадам: А кто это, который сидит за стеной?

Настя: Он рассказывал мне об этом.

Художник: Те пять лет, что он со мной, он только об этом и говорит.

Настя: Пять лет. Он пытался увидеть свой фантом пять лет?

Художник: Значит, и у меня ещё есть время, чтобы добиться своего чуда.

Мадам: Нельзя терять надежду, правда, девочка?

Настя: Нельзя. Что-то он долго…

Художник: Не торопи события.

Мадам: Нет, правда.

Художник: Он не долго, просто, когда ожидаешь, время течёт медленней.

Настя: Поразительно, вы не заметили, что простые истины, сказанные в нужный момент, звучат необычайно мудро?

Художник: Такова суть природы: она не терпит пустоты и неоправданной запутанности.

Мадам: Чувствуете атмосферу? Мне бы хотелось, чтобы вся жизнь была такой: простой, понятной и полной приятных ожиданий.

Настя: Когда же он, наконец?

Художник: Закрой глаза и считай до пяти.

Настя: Раз…

 

Вбегает Мастер, держит под мышкой холст, освобождает первый попавшийся мольберт, устанавливает его, водружает на него картину.

 

Мастер: Вот, смотрите – это она!

Художник: Я же говорил.

Настя: Боже, какая красота!

Мадам: Девушка-ангел, до чего же прелестна.

Мастер: Я её всё-таки написал!!!

Художник: СТОЙТЕ!!!

Мадам: Зачем так кричать?

Художник: Вы что, не видите?

Мастер: Что?

Художник: Это же Настя.

Мадам: Настя.

Мастер: Я всё-таки написал её.

Художник: Ты за ним пришла?

Настя: Я сожалею, но нам пора.

Мастер: Как? Уже?

Мадам: Куда же вы, на ночь глядя?

Настя: Его уже заждались дома.

Мадам: Останьтесь на ночь, а утром пойдёте.

Настя: Мы бы с удовольствием, но… Сами понимаете…

Художник: Я счастлив, что знал тебя.

Мастер: Не отчаивайся, придёт и твоё чудо.

Художник: Я уверен в этом.

Мастер: Я так долго не был дома.

Мадам: Прощайте. Берегите друг друга.

Настя: Теперь мы не потеряемся, я вам обещаю. (Мастеру) Пойдём.

Мастер: Постой.

Настя: Но выход туда.

Мастер: Всё совсем не так. (подходит к окну, распахивает его, возвращается, выключает свет) Возьми мою руку.

Настя: А теперь?

Мастер: Домой.

 

Они проходят, взявшись за руки, по «взлётной полосе» и выходят в окно.

 

Мадам: Стойте!!! Седьмой этаж.

Художник: Помолчи.

Мадам: Но…

Художник: Посмотри лучше, куда они ушли.

Мадам (подбегает к окну, смотрит вниз): Внизу никого нет.

Художник: Посмотри вверх.

Мадам: Зачем?

Художник: Посмотри.

Мадам: Смотрю.

Художник: Видишь кого-нибудь?

Мадам: Нет.

Художник: А птиц не видно?

Мадам: Нет.

Художник: А кошек на соседней крыше?

Мадам: Нет.

Художник: А звёзды не горят как-то ярче, или может, какие не на своём месте?

Мадам: Я же не астроном.

Художник: Не видно?

Мадам: Говорю же нет.

Художник: Странно.

Мадам: Далеко на горизонте, маленькое облачко проплывает.

Художник: Нет, это не то.

Мадам: Что теперь делать будем?

Художник: Посмотри, кладовая закрыта?

Мадам: Зачем?

Художник: Посмотри, пожалуйста.

Мадам (уходит, возвращается): Открыта.

Художник: Закрой, пожалуйста.

Мадам (уходит, возвращается): Ключа, нет. Наверное, он с собой забрал.

Художник: Наверное, забрал.

Мадам: Может свет включить? (включает) Всё равно что-то не так.

Художник: Нет логического завершения всему этому.

 

Со стороны входа вбегает запыхавшийся Мастер, хватает с мольберта картину.

 

Мастер: Извините, забыл. (разбегается, несётся к окну, перед самым окном останавливается, возвращается, достаёт из кармана ключи) Чёрт, чуть не стащил.

Художник: Не чертыхайся.

 

Мастер отмахивается рукой, выключает свет, разбегается, выпрыгивает в окно.

 

Всё равно чего-то не хватает.

Мадам: Ах да, картина. (включает свет, отыскивает картину с собственным портретом в молодости) Твоя работа?

Художник: Каждый пишет своего ангела.

Мадам: Спасибо, милый. Может, окно закрыть? Не надует?

Художник: Спасибо, родная, не надо. Подвези меня поближе, я хочу посмотреть на звёзды.

 

ЗАНАВЕС