Ты еще ищешь Бога?

- Да.

- Всесильное существо? Творца вселенной? Причину всего сущего?

- Точно.

-Некто, отвечающий этому описанию, только что поступил в городской морг.

(Вуди Ален)

 

Я вернулся домой примерно в семь вечера. Духота африканского бабьего лета сваливала с ног лучше чем «СВД». От пота за день промокла не только рубашка, но и галстук. Постояв с пару минут под кондеем, который за весь день так и не сумел охладить квартиру, я рухнул на кровать и отключился.

Сквозь сон я услышал трель звонка.

 

- Да, але.

- Лешу можно?

- Это я.

- Здравствуй, это Таня Чакасова. Ты сидишь?

 

После этого вопроса можно было заканчивать разговор. С точностью ста из ста можно было уже сказать, что произошло. «Ты сидишь?» - какое удобное выражение. Употребляется в преддверии только одной новости и сразу все объясняет, но с другой стороны нейтральное и не к чему не обязывающее. «Разносчики» таких вестей начинают именно с него, потому что дальше ничего говорить, по большому счету, и не надо.

 

- Нет, не сижу.

- Тогда сядь.

- Пошла на фиг. Что случилось?

 

Зачем я спрашивал? Я и так уже все понял и готовился спросить «что за на х.й?», «как?», «почему?», сказать «блядь», «пи…ц» и предложить свою помощь, которую оказать никаким образом не мог, но я знал, что ее и так не попросят.

 

- Ленка умерла.

- Что за на х.й?

- Вот так.

- Как? Почему?

- Ты знаешь, она лежала в больнице?

- Да.

- У нее обнаружили рак. Вчера во время операции она скончалась.

- Блядь, пи...ц! Что-нибудь нужно? Не стесняйся, говори.

- Да нет. Завтра мы ее хороним. Жаль, что ты не сможешь быть. Как приедешь – звони, вместе съездим на кладбище.

- Да, да, конечно…

 

***

 

Я пил. Жадно пил. И курил. С еще большей жадностью курил. Из ноутбука орала «Мелница», а я делал обои рабочего стола. «Чакасова Ленка умерла…03.06.1980 – 04.09.2003» - выделить, курсив, жирным, красным цветом, 32 шрифт, черный фон, копировать, Paint, вставить, открыть с помощью, правая кнопка мыши, сделать фоновым рисунком рабочего стола – получилось? …На черном фоне экрана, как на могильной плите, алела надпись, а по бокам торчали иконки «Мои документы», «Мой компьютер», «Word», «Excel»…

 

- Нет, Танька, я все же ее провожу. Вот и могилка готова, пусть и не совсем обычная.

 

Я давно держал в компьютере папку под названием «Мое кладбище». Там хранились картинки с именами и датами, а иногда и фотки. Я почему-то думал, что открыть ту или иную картинку, это, как сходить на кладбище. Странно, мне еще и 24-х нет, а картинок в папке уже много.

Уставившись в экран, я откинулся с кружкой виски (стаканы еще не успел купить) на спинку дивана и закурил.… Завтра нужно быть в форме. Никому нет дела хреново тебе или нет. Всем есть дело, если тебе хорошо, как будто тебе хорошо за их счет. А когда тебе хочется выть, то в их глазах, которые они всегда отводят, бегает мысль о том, как здорово, что это ему кричать охота, а не мне.…Этого я уже насмотрелся. Сам такой. Да, завтра нужно быть в форме... А сейчас - «Чакасова Ленка умерла…03.06.1980 – 04.09.2003».

Из ноутбука доносилось: «…Вспоминаю о той, что когда-то, что когда-то крылатой была. Она давно умерла…».

 

***

 

- Лешечик, Лешечик, ну, пожалуйста.

- Нет, Лен. Не сегодня. Я пас.

- Ну, Лешечик.

- Да, сколько же можно? Вчера, позавчера – я так скоро копыта отброшу. Тебе меня не жалко?

- Ха. Вчера, позавчера – это без меня было. А со мной тебе уже совсем в падлу? Мы с тобой итак нечасто встречаемся, а теперь ты вообще в свою Африку уезжаешь. Когда теперь увидимся? Учти, обижусь – и надула щечки.

- Дай мне хоть сегодня отдохнуть. (Это уже явно была последняя попытка. Она это чувствовала. Меня оставалось только дожать).

- Ну, Лешик, ну, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, ПОЖА-А-А-А-ЛУЙСТА.

Она прыгала передо мной, как игривая школьница и дергала за рукав. Дорогущий деловой костюм, в котором она теперь ходила, ее ничуть не смущал. Взгляд был такой, что казалось, если я еще раз скажу «нет», то она расплачется, как ребенок, которому не купили понравившуюся игрушку.

- У меня и денег с собой нет. Вчера все спустил.

- Забей. Я тебе сама денег дам. Давай. Ну, давай же. Как в добрые времена, как в нашем пионерлагере.… Помнишь?

- Эх, что с тобой делать, Чакасова!? Ладно. Уломала.

Она захлопала в ладоши и еще раз подпрыгнула. Черт, вот зараза, ну почему я никогда не могу ей отказать. Она расплывалась в улыбке оттого, что все-таки сумела добиться своего, а я упорно делал вид, что мне не доставило удовольствия ей уступить.

 

- Ну что? Уговорила? – спросила, улыбнувшись, продавщица.

- Уговорила. Она мертвого уговорит.

- Профессия такая - встряла Ленка.

- Ну, вы и парочка! – Сцена, разыгравшаяся в магазине, ее изрядно позабавила.

- Мы не парочка! – возмутилась Ленка - Мы просто друзья.

- Точно! – поддакнул я, обняв ее за шею – Но самые лучшие! Лен, ну, что? Уломала – так выбирай.

- Вон ту.

Я посмотрел на женщину за прилавком.

- «Флагман», пожалуйста.

 

***

 

Как это могло произойти? КАК!? Только в такие моменты понимаешь, как правы те, кто говорит, что жизнь не справедлива. Молодая, красивая, самостоятельная, любимая, наконец, просто веселая и добрая - «Чакасова Ленка умерла…03.06.1980 – 04.09.2003». Господи, почему? Хотя Ты, Господи, наверное, давно считаешь этот вопрос риторическим, на который просто не надо отвечать. Вот Ты и не отвечаешь.

Я сидел перед слабо освещающим комнату компьютером и медленно погружался в опьянение. Мне пришлось признаться самому себе, что за традиционным в таких случаях потреблением алкоголя, я пытался скрыть, от себя настоящую причину того, почему я напился. Мне не хотелось думать об этом, но подсознание вновь и вновь выбрасывало эту причину на передний край уже вдрызг пьяных мыслей. Причина – мне было стыдно. И я упорно ждал, пока этот стыд захлебнется в кружке с «Black label». Ни тут-то было. Он умел прекрасно плавать и даже не думал тонуть. Маячил перед глазами и раздражал, пока я не сдался…

Мне было стыдно. Почему я ничего не чувствую? Почему я не кричу и не стенаю, не рву волос, не бросаю все и не лечу в Москву? Я ведь ее так любил. Она была мне верным другом, первой, кто убедил меня, что с женщиной можно просто дружить. Настоящим другом. Не то, что другие. Так почему ни одного чувства?! Я подлец? Почему даже сейчас я думаю о том, что завтра мне нужно будет быть в форме? В книгах, фильмах, да и в жизни видеть приходилось, как потерявшие близких разрываются от не наигранных эмоций, а у меня ни одной. Неужели я совсем разучился чувствовать? А может, она и не была мне так уж близка? Может, она была просто приятельницей, знакомой? Тогда, черт возьми, почему по первому зову, мы неслись друг к другу на выручку? Зачем? Нам ничего не было нужно друг от друга: ни денег, ни связей, ни секса. Ничего, кроме нас самих. Мы могли не видеться месяцами, но всякий раз, когда у кого-нибудь что-то случалось - сразу звонили друг другу, чтобы поделиться. Пожалуй, я ничьим успехам так не радовался, как ее, ничьи неудачи меня так не расстраивали…. Так почему, почему, ПО-ЧЕ-МУ я ничего не чувствую? НИЧЕГО!

От выпитого меня давно мутило и уже начало подташнивать. У меня возникла мысль, как можно обмануть этот «стыд». Я решил спрятаться за идеей того, что я мужчина, что мужчины не плачут, что они сильные… Он вынырнул из бурого напитка, посмотрел на меня уничижительным взглядом и ехидно произнес, я почти слышал голос.

- Дурак. Сильные не значит бесчувственные.

- Нет, я тебя все-таки утоплю!

- Давай-давай, попробуй, алкаш. (Он чувствовал свою неуязвимость.)

И я еще раз приложился к кружке.

 

***

- Уф, а сегодня прохладно.

- Да, уж. Не май месяц. Ну, ничего сейчас согреемся. Я печку включу.

Мы сидели в ее дорогом, хоть и подержанном, Кадиллаке. Я разливал водку и сок в пластмассовые стаканчики, а она выбирала CD. Она сильно изменилась за последний год-полтора. Помощник одного из лучших адвокатов Москвы, участие в громких процессах, дорогая одежда, рестораны, машина, отдых на курортах и все это в 23 года, и не через постель – мечта, настоящая «bisnes woman». Но она все равно, как и прежде, радуется нашей встрече, а мне ничего больше и не надо.

- Сейчас я тебе поставлю одну вещь. Она, конечно, старье, но я не могу, постоянное ее слушаю.

Из колонок донеслось: «Детство нашей весны прошло. Прошлой жизни букварь прочло. Лето – осень - зима и нет весны…».

- Супер. А то мне тоже уже осточертели все эти Шнуры, Земфиры, все эти тыц-тыц-тыц и прочее, что там у нас сейчас в моде.

- Точно. Ладно, давай выпьем. Ты прости, что домой не зову. Там сейчас гости, а мне бы хотелось просто с тобой поболтать.

- Забей. А что это ты на водку перешла? Раньше не замечал.

- У меня что-то желудок болит в последнее время. Гастрит, наверное. Все до врача никак не дойду. Времени вообще нет. Надо на обследование ложиться. Так что теперь никаких джинов с тоником, никаких коктейлей. Только натуральные продукты – она улыбнулась.

- Тогда за тебя!

- Нет, за тебя!

- Нет, за тебя!

Мы чуть не поругались. Смеясь и перекрикивая друг дружку, каждый доказывал свое право на первый тост – она пролила на себя сок-запивку, а я прожег сигаретой свой галстук.

- Стоп. За нас!?

- За нас! И на брудершафт.

- Само - собой…

Из магнитолы лилось: «… Но хранят той весны тепло. Но хранят той весны тепло. Наши детские сны…».

 

***

 

- Неужели мне все равно? Нет, не может, так просто не может быть.

- Может-может – «стыд» нырял, улыбался и пускал височные фонтанчики – она тебя любила, а у тебя для нее даже слез не нашлось. Говно, ты парень. Сука, ты последняя.

- Заткинись, тебя не спрашивают.

- А ты выпей еще, может легче станет. Может и смириться удастся с тем, что ты СУКА.

- Пошел в жопу.

- Сука, сука, сука – он радовался, ему все это нравилось.

- Да, отвали ты! Я сестре ее младшей помогу, Таньке.

- Ага. Свежо придание… Ты сам-то понимаешь, что через неделю вообще об этом не вспомнишь?

- Я помогу!

- Ха-ха-ха. Поможет он. Ну, насмешил. Да, на кой тебе сдалась эта Танька? Забудешь, как и не было. Отмажешься. Уж, что-что, а отмазки ты для самого себя всегда находишь.

- Совестью заделался? Да?

- Как можно заделаться тем, чего никогда не было?

 

***

Я проснулся, обнимая Ленку за талию. Семь часов. Отлично, до работы еще два, «НИВА» моя внизу, так что успею – еще вагон времени.

В памяти стали возникать отрывки вчерашнего дня. Ее мама, проводив гостей, спустилась во двор и присоединилась к нам, а скоро в машину залезала со своим кавалером Ленкина младшая сестра. Помню, водка быстро кончилась, мы поехали за добавкой, а потом сидели с ее отцом на кухне и трещали обо всем на свете. Примерно так же было всегда, когда я ночевал у Ленки, а ночевал я у нее всякий раз, когда мы встречались.

Ленка пошевелилась. Вокруг пахло сном и нечищеными зубами – для спящих вместе это второй отрицательный момент после ночного брыкания с отбиранием одеяла. Мы всегда спали с ней вдвоем. Интересно, есть ли на свете парень с девчонкой, которые спали бы столько же раз друг с другом, как мы с Ленкой, и ни разу не трахались? Она, как-то спросила меня об этом, я ответил, что инцест и кровосмешение не для меня, а она улыбнулась (явно довольная ответом) и поцеловала меня в губы.

Правда, узнай ее Андрей о том, как мы проводим время, он бы меня, наверное, придушил. Она давно жила с ним и оставалась у родителей, которые тоже всегда были мне рады, только когда приезжал я.

Я так никогда и не понимал любит она его или нет. Ссорились они часто, ему не нравилась ее работа, она несколько раз ему изменяла (знает ли кто-нибудь об этом кроме меня), но все-таки они были парой. Шли недели, месяцы, годы – а они были парой. Как-то на мой прямой вопрос об этом она сказала: «А где я еще кого-нибудь найду? Ты же знаешь, что я работаю 20 часов в сутки без выходных. У меня нет времени искать кого-то другого». По мне, так мысль была порочная, но я промолчал.

Зашла ее мать, сказала, что пусть Ленка еще спит, а мне она приготовила завтрак. Как-то раз Ленка уехала раньше меня, а ее матушка разбудила меня, подав завтрак в постель. Боже, как же я любил к ним приезжать.

Лена все равно встала. Она позавтракала вместе со мной и, поцеловав в дверях, сказала: « Лешечик, звони чаще, а то обижусь…».

Никто не знал, что мы больше не увидимся…

 

***

- На вторую бутылку смотришь? Правильно. Налей еще. Мачо не плачут, ты сильный мужик - ты можешь нажраться.

- Да, отъе..сь ты. Сколько можно?!

- Ой-ой-ой, а то что?

- Я любил ее. Всей душой любил. Она была… Она была такой…

- Сейчас расплачусь. «Она была…» Она-то была…, а ты? Подсказать? А ты оказался говном.

- Она была такой настоящей. Такой настоящей! А я…

- Что-что? Не расслышал?

- Да, да, ДА! Сволочь я, сволочь я бесчувственная! Отстань. И так ведь тошно.

- Ох уж мне это самобичевание. Ну, что, давай еще себя пожалеем. Давай, а? Назовем себя мразью, скотиной, тварью – ты много таких слов знаешь.

- ААААААААААААААААА! ПШЕЛ ВОН!

- Не-а. Не уйду. Так что… Эй! Эй! Не спать! Не спать, слышишь.

Я уже ничего не слышал, я отключился прямо на диване. «Стыд» оторопел и разозлился.

- Вот свлочь! Нет, вы только посмотрите на него, вот сволочь! Ну, ладно, мы с тобой еще потолкуем. До завтра…

 

 

***

 

 

Утро. Работа. Болит голова. Страшно хочется пить. Впервые в жизни болят почки. Увидев, как я припал к бутылке с минеральной водой, проходящий мимо бухгалтер схохмил: «В пьянстве замечен не был, но по утрам жадно пил холодную воду».

Как вообще можно работать с такой головой? Переводы, сводки, справки, информации, административные вопросы… - застрелиться.

Телефонный звонок (только бы не шеф, его только не хватало).

 

- Алексей Викторович?

- (Слава Богу, комендант) Да, я.

- Вас по межгороду.

- Сейчас.

 

Я взял трубку.

 

- Але.

- Леха? Здорово, это Вадим.

- Вадик!? Е-мое! Какими судьбами?

- Леш, ты сидишь?…

 

… В голове пронеслось «что за на х.й?», «как?», «почему?», «блядь», «пи…ц», «что-нибудь нужно?» - сегодня опять налакаюсь.

 

Ноябрь 2003

Тунис.

Конец