ЭПИЛОГ

I

Небо ознаменовалось дождем. Было такое впечатление, что кто-то плачет, а ветер только вторит этому плачу, шепча что-то, словно истерзанная душа. Деревья клонились к самой земле и ветками касались ее, мокрой, пахнущей влагой и жухлыми листьями, такими листьями, которые теряют тополя в конце авгу-ста. Конец августа напоминал начало глубокой осени печалью, которую природа легкой рукой бросала на головы людям и погодой, распластавшей белесое небо, словно кто-то неосторожно пролил на небесах молоко.

Было тихо. Так тихо не бывает, но, тем не менее, тишина эта неосторожно касалась разума и затра-гивала неизвестные до этого мгновения стороны души. Где-то вдалеке играла красивая музыка, такая, которую не слышит человеческое ухо, но ее отголоски изредка доносит ветер и этим жалким клочкам прекрасного вторит стук дождя… Как странно, так, как никогда не бывает….

Было воскресенье. Небо продолжало рыдать с самого утра. В зарослях тополей и раскидистых, желтеющих берез эхом отдался перезвон колоколен церкви. Звон был глухой и торжественно печаль-ный, навевающий букет всевозможных воспоминаний и ассоциаций – и радости и грусти и ощущения фееричной связи с прошлым, когда сотни лет назад в такие же воскресенья, влажные от небесных слез где-то в Москве гулко звонили колокола. Около ворот, впускающих скорбящих и просто пришедших помянуть почивших родственников, под огромным зонтом дремала пожилая продавщица искусствен-ных цветов. Ее разбудила незваная гостья в песочной курточке и с охапкой мокрых пахучих астр и пио-нов.

- Ой, милочка! Куда ж вы… В погодку такую…

Женщина чуть накренила зонт, отчего стало видно ее бледной лицо, на котором особенно выделя-лись блестящие голубые глаза, словно ограненные топазы. На лице не было и тени румянца, обрамлен-ное светло-рыжим растрепанными волосами, оно выделалось на общем фоне изящной фигуры в черных брюках и светло-песочной кофточке. Только глаза и ярко вишневая помада на плотно сжатых губах…

Она тряхнула охапкой цветов так, что несколько лепесточков упало на асфальт, залитый прозрач-ными лужами. А потом быстро прошла между полуоткрытыми воротами, роняя плавный аромат осен-них цветов.

Тук-тук-тук… Что это так тревожно звучит – сердце или каблучки рыжей женщины с цветами?…

Она прошла довольно много, подошла к невысокой оградке, за которой было полно цветов, по-жухших от ветра и дождя. Женщина закрыла зонт, так что капли воды с деревьев падали ей на плечи, волосы и руки. Она не замечала. Ее голубые, искрящиеся от слез глаза были устремлены на небольшую табличку за резной оградой. Она чуть накренилась вперед – пряди волос неаккуратно упали на лоб. На плечи по прежнему падали капли…

- Арина Григорьевна… - прошептал мягкий, чуть дрожащий голосок. У нее был странный голос – не звенящий, а будто вторящий плачущему небу – тихий и немного свистящий, словно ветер, накре-нивший тополя… – А…рина… Григорьевна… - женщина опустила глаза…

Она внезапно опустила руки и цветы огромной охапкой пестрых оттенков рухнули к ее ногам, осыпав черные брючки лепестками.

- По… - она подняла было глаза к небу, но, блеснув непонятным печальным огнем, они рухнули взглядом к самой земле. - …чему? – с придыханием повторила, положив обе руки на резные выступы поржавевшей ограды. - … Прощайте…. – и опустила голову на руки так, что волосы целиком закрыли ее лицо. Господи, как она была красива в то мгновение….

***

Двадцать пятое августа, в переходе метро состоялось торжественное шествие учителей на работу. То есть первый официальный рабочий день начался дождем, холодом и дефиле преподавателей по уз-кому подземному переходу. Быстрее всех шла (точнее летела, этот человек ходить не умеет) Ирина Анатольевна Романова завуч-начальница. Как обычно – светлые, едва не достающие до плеч волосы с нежным персиковым оттенком, голубые искрящиеся глаза удивительной природы, темно-вишневая по-мада и складная фигурка, дополненная маленьким ростом, живостью движения и невероятной увертли-востью. Она сама этого никогда не признает (не то зеркалу не верит, не то скромная очень), но скрытое в ней очарование помогает понять законы природы. Физика- природа… Странное что-то творится!

Следом перемещалась (или плыла, как каравелла по волнам, подобно героине знаменитой песни) величественная красавица-коллега Лиза Демина, высокая, с темными красивыми глазами, вздернутым носиком и милым круглым личиком особа. Потом все остальные, кто имел счастье пользоваться под-земным переходом.

Кира Киселева, ростом нечто среднее между двумя первыми дамами, с короткой стрижкой и изящными очками в прямоугольной (со скругленными краями!) оправе, к тому же, лучшая подруга Ли-зы Деминой, предпочла идти от собственного дома, поэтому в шествии участия не приняла.

На следующее утро, за шесть дней до 1-ого сентября, во второй рабочий день все повторилось - с той лишь разницей, что Лиза теперь шла первая, а Ирина Романова ее обогнала. И мило так улыбну-лась… Да, улыбка это ее самое большое украшение и самое большое достоинство – она вся сияет (но вот только, выспалась бы еще и глаза бы засияли!) Так начались рабочие дни….

***

- Кира, руки брысь от моего стола! Брысь, брысь! – Ира Романова замахала руками, благодаря чему смахнула несколько папок со стола. Казалось, она ничем не изменилась, только еще больше поху-дела. – Кира!

- Ира! А ты оставляй, оставляй шоколадки на столе! – запротестовала коллега. – Да!

Романова едко улыбнулась, повернулась на каблуках и чуть не сшибла с ног несчастную Марья-ну, которая пришла на слово «шоколад».

- Смотреть нужно! – вскрикнула Романова несвойственным капризным голосом. Марьяна удив-ленно взирала на начальницу – снизу вверх, оттого, что была ниже ростом. Правда, казалось, что ниже и миниатюрнее складной Романовой не может быть. – А то без рук останешься!

Кира положила шоколадку обратно и подскочила от звука, сигнализировавшего о включении факса.

- Кира, посмотри, что там! - Раздался слегка раздраженный голос Романовой откуда-то сверху. Кажется, она успела подняться на этаж выше. Кира замерла, ожидая, что начальница скажет что-то еще. Начальница ничего не сказала, только почему-то пискнула – наверное, что-то помешало ей пройти.

- Ирина Анатольевна, вас к директору! – вторил кто-то мыслям Киры. Кажется, секретарь.

- Иду, - отозвалась Ирина Анатольевна и хлопнула дверью. Означало ли это, что она вовсе не со-биралась идти к начальству?…

В здании была относительная тишина и едкий запах краски. Вообще, создавалось впечатление, что это новое помещение, которое только недавно построили. И уж, конечно, образ малютки Романовой, в голубеньком свитере и с такими же голубыми глазами, даже еще более красивыми, никак не ассоции-ровался с этим филиалом стройки!

А впрочем, ничего особенно не изменилось. Стены стояли на том же месте, небо плакало или от-свечивало солнцем, Ирина Романова шла на работу с такими же сияющими глазами, разве только то, что Лиза стала блондинкой… И Кира в каком-то халате (белом) расхаживает, наводит своим видом страх (уж больно похожа на врача-стоматолога!). Романова ее сначала за стоматолога и приняла – только они ходят с такими улыбочками!

- Кира, ты чего улыбаешься? – спросила ее Ирина утром. Впрочем, этот вопрос прозвучал вместо приветствия, поэтому Кира имела полные основания обидеться. Но Кира предпочла рассмеяться – что ужасно насторожило начальницу. Она да впрочем, и у самой начальницы именно в этот день, третий рабочий, было настроение посмеяться, сказать то, что раньше не говорила…

А так, ничего внешне не изменилось в Ирине Романовой, она по прежнему была самым лучшим справочным бюро и причиной концентрации сотрудников в одном месте.

- Ирунчик, - Лиза Демина, за счет новой прически (у нее было донельзя укороченное «каре») вы-глядела какой-то неестественно высокой. Кроме всего прочего она обожала коверкать имя несчастной малютки Романовой на свой собственный лад. Так Ира у нее находилась «Иришкой», «Ирунчиком», «Ираидой» и даже какой-то немыслимой «Эрейной» (интересно, а это она откуда взяла?!).

Ира Романова, просто Ира в момент, когда Лизавета произнесла ее имя, находилась в кабинете, где долгими осенними утрами имела счастье вдалбливать в голову сонным ученика законы великой фи-зики. Она подняла глаза, отчего они засияли единым оттенком с ее вязанной голубенькой кофточкой и долго всматривалась в несостоявшуюся жену своего брата. Кстати, Ира полюбила (и почему-то начала уважать) Демину именно после того, как та бросила ее брата Олега.

- Ир, пойдем, попьем чайку! – пропела Лиза и присела на край парты. Она была такая милая, та-кая забавная и такая полосатая (кофточка у Деминой была в полоску), что Романова не нашла, чем воз-разить красавице-коллеге и кивнула. Следом за этим согласием в кабинет вихрем влетела Кира-стоматолог в своем халате и, размахивая какой-то тяпкой, которая подозрительно напоминала кусок шторины из кабинета Лизы, начала восхищаться новыми компьютерами.

«Ох!», «Ах!»… И все в таком духе. Лиза многострадально вздохнула, посмотрела на Киру и улыбнулась Романовой, дабы показать, что она про себя говорит: «А мне что делать! Я с ней все время! Терпи, милая и ты!».

Романова, правда, нашла более или менее безобидный способ выдворить обеих из пределов сво-их владений – громко и с улыбкой сообщила Кире, что та может взять ее шоколадку. Кира обрадова-лась и упорхнула, утащив за собой красавицу Лизу. Господи, вот чем не пожертвуешь ради минуты ти-шины!

***

После обеда погода, не проявляющая до того никакого интереса к обывателям, порадовала жите-лей земли солнышком. Ирина Романова, успевшая вдоволь наораться на кого-то, попала в сноп солнеч-ных лучей, прорвавшихся неизвестно откуда в ее маленький коробок-кабинет, и зажмурила глаза. А ко-гда открыла, они сияли каким по-детски наивным ликованием. Правда, это мирное затишье длилось считанные мгновения, потому что спустя пару минут она снова кого-то отчитывала, забыв про солнце.

И Кира вернулась. Появилась внезапно, словно из ниоткуда.

- Кира, ты чего как стоматолог! Тряпку какую-то нашла! Кира, ради бога! Не маши мне перед но-сом ею! Ты что у Лизы штору конфисковала?! – досталось Киселевой. – Олег! Куда ты несешься?! Пар-ты там носят! Что тебе ЗДЕСЬ понадобилось?!

- Ира, Ира! – попыталась успокоить разгорячившуюся начальницу Киселева, снявшая подобру поздорову свой халат. – Ира, пошли пить чай!

А Романова вовсе и не собиралась успокаиваться.

- Лиза, отойди с дороги, пока тебя не задавили! Они же слепые! Они что не видят, что тут стоит Лизавета Ивановна! Олег!!! – под раздачу попали нерадивые одиннадцатиклассники, которые носили парты и чуть не уронили одну и них на Демину. Демина, кстати, пискнула и отскочила.

Не успела Кира что-то сказать или просто вздохнуть, а милая Романова уже испарилась, словно ее и не было тут. Только почему-то у всех в голове звучал ее голосок…

Лиза вдруг посмотрела на Киру и тряпку в ее руке и как взвизгнет:

- Кира! Это были мои шторы!

А Кира как подпрыгнет.

- Какие шторы?!…

***

Пока сестра Ирина развлекалась на работе посредствам истязания подчиненных, брат Олег стра-дал в одиночестве. Точнее, все его страдание заключалось всего лишь в сидении на стуле в каком-то темном кабинете и прочтении анонса телевизионной программы.

Жужжали мухи, неуспевшие вылететь в окно до того, как Романов закрыл этот источник сквоз-няков и ангины. Мухам было вовсе не весело нарезать круги вокруг маленькой лампочки, тускло горев-шей где-то под потолком – но это было единственное, чем они могли себя развлечь. Где-то в коридоре хлопнула дверь и послышался чей-то гневный голос, вопрошающий какой козел поставил тумбочку в проходе. Вообще-то в мужском обществе, объединенным одним родом занятий, так принято – друг дру-га ругать последними словами в случае неудачи (а равно радости, прибавления в семье какого-то со-трудника и тому подобное). Но кто-то в том же самом кабинете засмеялся вовсе не по-мужски и игри-вым голоском ответил короткое «Я». Тут первый гневный голос тоже засмеялся и прибавил? «Ой, про-стите!». Женский голосок, видимо принадлежал оператору из отдела приема звонков от населения.

Олег невесело рассмеялся и вздохнул. На газету, которую он положил на край стола, села жирная черная муха. Ее бедняжку уже с трудом держали два тонких крылышка. Ожирение среди мух это при-знак того, что мы редко выносим мусор, - подумал Олег.

Хлопали двери, раздавались голоса, и Олег невольно начал к ним прислушиваться – оттого ли, что эти голоса и проблемы заглушали его собственные или просто из здорового любопытства?…

- Олег?! Ты че сидишь как баран перед новыми воротами?! Сходил бы наверх, там…

Пока усатый коллега, напоминающий Шолохова, памятник которому стоит недалеко от школы сестры Ирины, объяснял Олегу, куда и зачем нужно сходить в коридоре раздались шаги, и на пороге появился его приятель и коллега Максим Акопов

- О! Куда тебя посылают? На войну?

Солнышкин, был вечно всем недоволен и часто раздражал Олега, но именно сегодня у Максима почему-то улучшилось настроение и он «сменил гнев на милость» - то есть предложил чашку кофе (вот это да!).

- Ко мне племянница матери приехала – премилое созданье – высокая, стройная, зараза! – сооб-щил Солнышкин, разгоняя газетой мух. – Ох, какая зараза! Она мне за два дня всю кровь выпила!

- Незаметно! – зло швырнул Олег. Ему характеристика «высокая, стройная» почему-то напомни-ла несостоявшуюся жену. Собственно, Лиза ему не позвонила, он не позвонил ей – таким образом они как бы решили все свои проблемы. А все так хорошо начиналось! Ох, как хорошо!

- А все так хорошо начиналось! – вторил мыслям Олега Максим. – Она сначала и не замечала, что в квартире кошками пахнет – а потом: «У меня аллергия! У меня… Кошки! Ай! Ой!». Ну, мать кота на балкон и выдворила! А кот что – он взял и сбежал к соседям!

- А у нас у соседей кто-то кошку синей краской покрасил! – сообщил Олег, вспоминая, как ото-ропела сестра Ира, когда на их балконе появилось «нечто напоминающее кошку, только цвета несвойст-венного этим животным».

- Слушай, как эта красавица-королевна свалит, приходи, а? Посидим, поболтаем? – предложил Максим.

Олег коротко кивнул и завернул за угол. Максим пошел прямо. Так и расстались.

***

Нелегко продолжалась рабочая неделя и для Натальи Ильиной. Она устроилась в какую-то мало-тиражную газету штатным журналистом, жутко возмущалась по сему поводу и вздыхала, что получать стала раза в два меньше. Правда, начальник – «старый, еле дышащий тип», посмотрев на нее в первый рабочий день, сказал:

- А вы шо такая странная? Вы шо такая грустная?

А после этого он повторил дынные слова в отношении всех остальных коллег. А симпатичная молоденькая секретарша, чем-то напоминающая Барбару Страйзенд в роли звезды Бродвея Фанни Брайс, шепнула Ильиной:

«Мы спорили тут – был ли день, когда он не говорил это! Те, кто утверждал, что был – проигра-ли». Молоденькую секретаршу звали Надеждой, она была ростом примерно с Романову и так же стран-но, как и Ирина двигалась – бесшумно и очень-очень быстро. Немудрено, что она везде опаздывала.

Ильина за лето переосмыслила все, что происходило с ней за последнее время и глубоко вздыха-ла по поводу того, что состояние у нее было примерно то же, что и у лучшей подруги Иры весной. Глу-бокая депрессия. А потом один старый знакомый (не в смысле возраста, а времени знакомства, конечно) сказал:

- Сходи ты к Петьке Васильеву – ему нужны корреспонденты. Может и получиться.

Судя по состояние газеты, а конкретнее говоря, по состоянию той бумаги на которой она печата-лась и того, что ее собственно печатало, - корреспонденты Пете Васильеву («старому типу») очень были нужны. Иначе он рисковал в скором времени видеть свою газету в качестве туалетной бумаги. Правда, полотно сомнительного вида с очень слабыми статейками типа «Наш район» или «Как в нашем городе борются с тараканами» и так уже стоили на полрубля дешевле той самой туалетной бумаги.

И если бы на последней было хоть что-то написано – ее с удовольствием начали бы раскупать любители «оригинальной упаковки». Иными словами, Ильина была в самом худшем из положений – работающая, но несчастная.

***

Так и прошла вся первая рабочая неделя, насыщенная впечатлениями, шутками, издевками, ус-талостью, непривычкой от резкой смены темпов. Все куда-то стремились, словно мухи на распродажу старого варенья, летели и в полусонном состоянии перемешались жуками и букашками по подземным переходам метро, будто по тоннелям собственных нор.

Жизнь Ирины Романовой, уклад, сформировавшийся за довольно долгий период времени особо не изменился, но она ощущала в себе прилив новых сил и, несомненно, что-то еще. Только «что» - она точно не понимала и не признавала. Однако, прежние проблемы ее теперь не тяготили, она их видела, чувствовала, но старалась говорить себе: «Ира! Посмотри лучше на…» и переводила ход мыслей в пользу более мирных и приятных вещей.

Остальные, кто составлял ее общество, привязанности свои не меняли, считая Иру личной кни-гой под названием «Что? Где? Когда? Зачем? Почему?…», но, смущались тому, какие искры летели на-встречу от прежней и новой Ирины. За неделю она успела переговорить с тучей назойливых знакомых. Но ничего не доставляло ей большего удовольствия, как выслушивать несчастную Ильину. Ильина по обыкновению жаловалась на жизнь.

- Я теперь как одинокая муха, - вздыхала подруга, чем-то гремя. Ира отчетливо слышала звон в трубке – не то Наталья что-то готовила, не то просто переставляла свою коллекцию глиняных колоколь-чиков с места на место.

- Ага, - немногословно отмахнулась Ира.

- Представь, вчера в целую партию газеты закатали таракана – на каждой странице… А позавче-ра… Послушай, я говорю – о чем мне писать, а этот старый хрыч говорит: «Напиши о чем хочешь, все равно нашей газетой скоро будут…»…

Ира оглянулась на звук бьющегося стекла.

- Олег! Черт тебя понес, ты что слепой?! – вторил голос матери Елены.

- А что ты ставишь где не попади банки свои?!

- А ты смотри под ноги, как мастодонт – честное слово!

- Знаешь что!….

Ира с улыбкой покачала головой, в тайне радуясь, что на месте брата сейчас не она и что вооб-ще, она как-то незаметно сидит у себя и…

- Ириш, что там у вас? – Наталья отвлеклась от своих проблем и тараканов, закатанных в партию их многострадальной газеты.

- Выяснение отношений между огурцами и Олегом!

Кляк-кляк… Бум!

- А теперь?

- По-моему, папа поскользнулся на том, что разбил брат, - еле сдерживая смех, ответила Ира.

- У вас там что – бесплатный цирк?

- У нас тут – дом «Хи-хи»! Дурдом, - Ира закрыла трубку рукой и громко крикнула: - Потише, не судьба?!

На какое-то мгновение восстановилась тишина, а потом все началось снова.

«По крайней мере» - подумалось Ильиной, - «…пятница не 13-ое!». Она пожелала подруге побе-ды в сражении и повесила трубку. Погода немного наладилась – за целый день не было дождя, только ветер. Но ветер еще можно пережить – не так мерзко.

Наташа выглянула в окно. Ее окна выходили во двор, поэтому, она в какой-то мере была избав-лена от шума Садового кольца и вечного ропота электричек вокзала. Вечерело, оттого столбик термо-метра медленно полз вниз, приближаясь к отметке +8.

Ильина собрала в «хвост» волосы, задернула штору выцветшего зеленого цвета и, включив свой старенький многострадальный компьютер, собралась налить себе чашку чая и посмеяться над тем бре-дом, что она сочинила для следующего выпуска газеты. Все-таки, возможность купить себе новые кол-готки напрямую зависела от этого дурдома.

И тут ее ждало жуткое разочарование – чай предательски кончился. В пачке оставалось только небольшая горсточка с журившихся чаинок, которые, конечно, не могли бы стать той хорошей чашкой, о которой она мечтала.

- Вот!… - дальше шла череда очень нецензурных слов, за которую Ильину из приличного обще-ства могли запросто выгнать. Что, собственно и сделали.

Она быстро выключила все, что успела включить и, набросив куртку, в которую сунула кошелек, выскочила за дверь. А кто-то еще говорит о том, что пятница только 13-ого несчастливая!

***

Если вам говорят, что в субботу будет совещание, вместо того, чтобы провести его в пятницу, что в вы сделаете с человеком, сообщившим такую «приятную» новость? Вот-вот. Хорошо, Кира Кисе-лева была на другом конце провода, когда говорила начальнице- Ирине: «Милая, ты только не злись! Завтра на работу к восьми!».

А еще ужаснее в этот день просыпаться. Ире, вот, например, тяжело было справиться собой, встать, шатающимися шагами добрести до кухни и там врубить телевизор, чтобы занудный голос дик-тора не дал уснуть. Если бы вот только не брат (равно и все остальные члены семьи), которым в шесть вставать не нужно было – им идея с телевизором и диктором не понравилась. И если родители попыта-лись мирно уладить ситуацию, то Олег прямо (и, самое главное – как выразительно и какими словами!) дал понять сестре, что ее проблемы только ее проблемы.

Словом, телевизор был выключен, налито кофе, и тишина трехкомнатных апартаментов семьи Романовых изредка прерывалась вздохами несчастной Иры.

Ее в это субботнее утро злило абсолютно все – от погоды до природы. Не говоря уже о «тупых неповоротливых обывателях», которые читали последний номер желтой прессы прямо на эскалаторе. Хорошо, воспитание Ирине Анатольевне Романовой с ее искрящимися от негодования глазами, не по-зволило сказать этим «обывателям» все свои мысли в лицо.

«Нахалы! Мерзкие!…» - ругалась она, выскакивая из метро, будто пробка из бутылки шампан-ского. Хорошо еще, что в руках ничего тяжело не было – иначе бы шедшей впереди взгрустнувшей Лизе с опухшими от недосыпания глазами, посчастливилось возможность быть покалеченной.

- Ириш, не беги! Меня подожди! – взмолилась Лиза.

Ира затормозила и на мгновение забыла, что она очень злая. Но и Лизе досталось, точнее ей вы-пала величайшая возможность выслушать все, что могла бы только подумать разъяренная женщина-Скорпион, рожденная под светом огненного гиганта Антареса.

Так и добрались до места назначения.

- Итак! - единственным, кто выспался и был готов к долгому монологу оказался начальник – ди-ректор Петр Николаевич в своих вечных очках-хамелеонах, скрывающих и истинный цвет глаз и ис-тинное их выражение. Вот почему Ира всегда предпочитала смотреть ему в плечо при и разговорах (или, просто потому что она только до плеча и дотягивала начальнику-великану). – Во-первых, по-здравляю вас с концом лета!

После столь великолепной фразы Кира тихонько шепнула (не то Романовой, сидевшей по правую руку, не то лучшей подруге Лизе, пристроившейся слева): «О! Нашел повод! Прямо как на похоронах покойника со смертью поздравлять!». Ира на всякий случай хорошенько пнула коллегу ногой – еще чего доброго рассмешит ее и Демину.

- Итак, у нас все готово? – директор наклонился к рядом сидящей Александре Евгеньевне Луков-цевой, таинственно поблескивающий очками.

- Все, - спокойно ответила она. – А что вас конкретно интересует?

Кира снова зашептала:

«Его интересует, что мы здесь делали, пока он свою морковку копал!»

Романова со злостью схватила Киру за руку, но тут прямо над своим ухом услышала:

- Как вы думаете Ирина Анатольевна?

Кажется, она что-то пропустила.

- О чем именно?

Директор, слова богу, относился к ней более или менее лояльно, посему счел, что вопроса его она не не слышала, а просто не поняла.

- О том, что у нас новые компьютеры.

- Это вы Киру Львовну спросите, - улыбнулась она начальству.

Пик-пик… Тр-р-р-р…

В кармане пиджака взбунтовался телефон. Романова с непривычки вздрогнула и, хотело было выключить аппарат, но директор кивнул: «Подойди!»

Мышью выскользнув в коридор она ответила.

- Слушаю.

- Ирина? Здравствуйте, это мама Наташи Ильиной. Извините, что я вас беспокою… Наташечка вчера в больницу попала.

- Что случилось? – похолодела Ира. У нее даже голос зазвенел от напряжения.

Директор тем временем, это было видно сквозь щелку в плохо притворенной двери, что-то сказал Кире и та, видимо ужасно обидевшись, откинулась на спинку стала. Лиза растирала затекшую спину, а Александра Евгеньевна – руки, побелевшие от холода, она забыла пиджак в кабинете.

- Пошла в магазин и попала под машину! Я ей сотни раз говорила…

- Она в какой больнице? – быстро спросила Романова.

Мама Анна Сергеевна назвала номер больницы.

- Я подумала, Ирочка, может быть, вы захотите…

- Обязательно приеду, спасибо вам большое!

Вот только этого не хватало для полного счастья в эту … субботу!

- Все в порядке? – зашептала Кира.

Романова кивнула – не станет же она долго и упорно рассказывать Киселевой о Наташе, о том, что она (дура!) наверняка вчера не по переходу дорогу переходила и так далее…

***

Господи! Ненавижу закоулки-переулки-канавы! – такое выражение лица было у Ирины Романо-вой, когда она отправилась к подруге. «Нормальные люди здесь не ходят!» - вторил возмущенным мыс-лям разум.

«Ох, как я ненавижу больницы! Все белое, прямо как на небесах!»

- Здравствуйте, как пройти в травмотологическое отделение?

В регистратуре сидела молодая особа с крашенными в иссиня-черный цвет волосами и журна-лом моды вместо карты.

- Прямо, налево, там лифт. Четвертый этаж, - и снова журнал.

Ира кивнула, развернулась и быстрыми шагами пошла «прямо». Особа из регистратуры с зави-стливыми искорками в глазах проводила миниатюрную Романову. Такая фигура - мечта многих!

«Налево» - прошептала Романова. Пахло спиртом и лекарствами так, что Ирину начало поташни-вать. Дожидаясь лифта, она взглянула на часы, мысленно рассчитывая, сколько у нее времени до того, как кто-то начнет ее искать. Лифт подошел еще очень нескоро («Видимо, шел с марса», - усмехнулась Романова).

На четвертом этаже была небольшая суматоха – наступило время обеда и все, кто мог сам пере-двигаться, плелся по коридору. При виде нового лица, при чем лица без увечий и травм, толпа немного оживилась, изучая гостью с ног до головы.

- Извините, - Ира нырнула между парой старушек, медленно шедших и звеневших тарелками. – Добрый день!

Она обращалась к высокой женщине-врачу с забранными в «хвост» гладкими блестящими воло-сами цвета спелых каштанов. Женщина чем-то напоминала Лизу Демину – темные влажные глаза, ок-руглые, плавные черты лица. Только фигура более угловатая.

- Скажите, у кого я могу спросить – здесь моя подруга, - Ира перевесила сумку с левого плеча на правое и резко посмотрела в глаза женщине-врачу, у которой на халате было написано «Елена Дмитри-евна. Врач-терапевт».

- Фамилия, - отчеканила врач Елена, открывая свою тонкую карту.

- Ильина. Ильина Наталья Николаевна, - Ира попыталась было заглянуть в карту, но рост не по-зволил.

- Ага… - врач Елена быстро провела пальцем по странице. – Пройдите в конец коридора, там ор-динаторская, спросите Веронику Пранную.

Вероника Пранная оказалась немолодой докторшей, решающей кроссворды и запивающей это занятие чаем из чашки с зайчиком.

- А вы кто, - уставилась она на Романову.

- Лучшая подруга, - Ира выпрямилась во весь свой рост, насколько ей это удавалось.

- А-а-а…. – доктор Вероника оторвалась от кроссвордов и, кряхтя, встала. – Что ж вы, лучшая подруга, не объяснили девушке – улицы нужно переходить в положенном месте!

Ирине, после утреннего совещания и новостей от мамы Ильиной было вовсе не до выслушива-ния нотаций, поэтому она несколько резковато ответила:

- Я бы с неменьшим удовольствием объяснила тому умнику, который сбил мою подругу, что глаза для того даны, чтобы вперед смотреть, а не в киселе замачивать!

Вероника ничуть не оскорбилась, даже, наоборот, рассмеялась.

- Вы журналист?

- С чего вы взяли?

- Ну, подруга ваша, Ильина Наталья Николаевна – журналист. Может и вы оттуда же?

Ира подернула плечом.

- Нет, я из другого места, - коротко ответила она.

- А-а-а… Просто, я вчера очень внимательно карту читала, - обозначила свою осведомленность о карьере Наташи врач.

Ира больше не издала ни звука.

- Наташечка, привет! – Романова вошла в палату. Ильина полусидела, облокотившись на мягкую подушку. Кивнула. – Как дела? Как ты?

Пранная чуть отошла в сторону, пропуская Ирину к подруге.

- У нее ушиб головы, поэтому… Ну, плохо говорит человек, через недельку пройдет!

Доктор Вероника говорила все это таким тоном, будто поздравляла или Наталью или Иру с днем рождения.

- А-а-га… При-и-ив-е-ет, И-и-а-а, - Ильина растягивала слова так, что с трудом можно было до-гадаться, что она имела ввиду.

- Привет-привет, милая! Я тебе апельсинов принесла, - Романова положила на тумбочку пакет. – так, мелочь всякая!

Наташа согласно кивнула, протягивая к подруге забинтованные руки.

-Ой-ой-ой! – Ира зажмурилась, хватая загипсованные конечности Ильиной. – Ой, милая, какой же козел…. Да уж!

Ильина заулыбалась.

- Ко-о-о-ей-ка… - она неловко махнула своим гипсом и чуть не засветила лучшей подружке в нос. – О-о-о-о… П-о-ост-и-и….

- Ничего-ничего, - улыбнулась Ира, осознавая, что ее увертливость еще раз спасла ее от возмож-ности лишиться носа.

Ильина называла ее «Копейкой». Как-то раз Наталья читала журнал, в котором была статья про худеньких женщин маленького роста. И вот там, автор статья дал сравнение этих особ с копейкой. Как бы и копейка и такая женщина, простая, загадочная и милая. К тому же, копейка – самая маленькая и тоненькая монетка.

- Да… - Романова вздохнула. – Поздравляю тебя!

***

Эта осень сделала меня последней стервой. Я перестала что-либо любить, мое сердце охладело и на прежние мысли я смотрела с высока полет гордой птицы. Уже позже, размышляя над событиями тех дней, когда я рассказала своей главной героине о романе, о том, как мой роман читали во всемирной паутине и о том, как мне писали про мою героиню…. А она не смотрела мне в глаза и, пряча свои го-лубые, почему-то пыталась думать о чем-то другом. А потом сказала: «Все это ерунда! Ты же не знаешь меня только с одной стороны!». Если бы она знала, что говорит! Если бы она знала о том, как я по кро-хам собирала историю ее жизни, как я вылепливала ее характер, как боролась за каждый ее вздох, как я вдохнула в нее жизнь…

А теперь она больше мне не нужна. Я пережила все это. Я пережила и стремительное падение мечты с неба на землю и разочарование, и все-все… Ноя стала другой. Я с легкостью говорю «нет», я смотрю на свою героиню с высока и понимаю, что все стены, которые она возводила между нами были нужны. Она никогда бы ни стала ближе, чем была. Она никогда бы ни была откровеннее. Она знала, с самого начала считала себя, представителем другой социальной группы и она никогда не скрывала, что считает меня ребенком.

С одной стороны я ее ненавидела, с другой, продолжала защищать. А третья моя сторона заморо-зила сердце и сжала все эмоции в комок. Не смей! – твердила она мне. Она твердила и она победила.

***

- Ну вот, Олежек! Сестренка моя смылась – ей на работу, а я… Вот так и живем! – Максим Ако-пов распахнул перед коллегой и приятелем дверь.

- Хорошо живете! – окидывая квартиру взглядом, заявил Олег.

- Ты пиво будешь?

Олег снял куртку, пропуская хозяина на кухню, прошелся по длинному коридору, заглянул в комнату и вернулся.

- Буду.

- Хорошо хоть, не на работе! Мы то есть! Ха-ха!

Акоповы - мать, сам Максим и его жена жили в небольшой квартирке на Волгоградском про-спекте, почти что в Таганке. Окна выходили во двор, сплошь засаженный какими-то немыслимыми де-ревьями, обстановка была нормальная, даже хорошая и порядок был.

- А как жена отнеслась к присутствию сестренки? – с язвительностью в голосе спросил Олег.

- Ленка часто у нас бывает. С самого детства. К тому же, она меня с Галей и познакомила, они вместе работают!

Олег кивнул.

- Ну, товарищ, а у тебя как? – Максим открыл сервант в поисках стаканов. – О, блин, куда эта женщина их поставила?!

Кухня была маленькая, вовсе не такая как у Олега дома. Но чувствовался уют и тепло домашнего очага, - видимо Акоповы, видимо жили в согласии и из-за мелочей не затевали военные действия меж-континентального характера.

- У меня все никак! Я собрался было жениться – на красавице, умнице эгоистке с огромными шо-коладными глазами, а она… - Олег вспомнил лицо Лизы, в особенности то, как она улыбалась и его ра-зобрала жуткая злоба. – Мерзопакостная женщина! Сущий ангел с намерениями… Ох, чтоб ей пусто было!

- О! Это что еще за красавица? Стерва?

- Да не то, чтобы….

Максим нашел стаканы и теперь вынюхивал – не было ли там налито что-то жуткого пахнущего.

- Что она сюда наливала?… - прошептал он. – А! – поставил стаканы на место и полез за чашка-ми.

- Ну, коли не стерва, значит просто зараза! Да забудь ты ее! Она тебя бросила или ты ее?

- Мы вместе, - лаконично ответил Романов.

- Что-то новенькое. Ну, ты брат, даешь! Первая была кикимора, вторая морда тараканья… А тре-тья что – Нефертити?

- Может быть! После седьмого стакана и морда тараканья Нефертити станет!

- После седьмого стакана будет не до женщин, - вздохнул Максим, кладя коллеге и приятелю Олегу руку на плечо. – Поверь мне – заслуженному естествоиспытателю!

***

Ира вернулась домой совершенно разбитой в плане физического состояния. Она даже не обрати-ла внимания, что квартира пуста, словно все вымерли как мамонты. Она даже не задалась вопросом, ку-да это всех в субботней вечер унесло. Только до кровати добрела и прямо в верхней одежде упала. Ка-кая была, такая Копейка и упала.

Ильина просила позвонить на работу в понедельник. Даже телефон кое-как написала…. А в по-недельник начинается новый жизненный цикл, в который бедная Ира Романова, серебреная копеечка, будет носиться по меньшей степени с первой космической скоростью. Ох, улететь бы на марс и там… Марсиане, Земля с иголочную булавку…. Она перевернулась на бок, даже не позаботившись снять оде-жду, и закрыла глаза. Интересно, а марсиане не были против новенькой?….