Глава четвертая. «Работа или жизнь – что выгоднее?»

I

Когда привык видеть человека лишь с одной стороны, совершенно невозможно и нереально пред-ставить его таким, каким ему не свойственно быть. Так и Ирину Романову, вечно спешащую и деятель-ную трудно увидеть спокойной и задумчивой, какой она бывает лишь в моменты, когда, забираясь на кресло с ногами, берет в руки спицы. Во всей ее спокойной сосредоточенности, в быстром звоне спиц есть какая-то особая прелесть, какая бывает только после чего-то великого и непостижимого. На нее можно смотреть часами, не отводя взгляд.

Что же касается манер, то Ирина была вполне раскрепощена и все ее жесты и движения, то резкие, то плавные создавали особое впечатление, намекающее (а равно и подчеркивающее) все достоинства ее фигуры. Я видела ее такой лишь однажды –настоящим человеком, женщиной, вовсе не обличенной ни властью, ни строгими рамками общества. Я видела ее такой, но, сколько потом я ни пыталась увидеть в ней эти черты, Ирина Романова жестоко ставила между нами свою любимую стену забвения –стену об-щественных предрассудков. Она желала играть роль, навязанную обществом…. Мне нечем было возра-зить…

II

- Где мой зонт?! Где-мой-зонт?!

Ирина Романова, ее мама Елена и дочь Настя стояли в квадратном коридоре их квартиры с недо-уменными лицами.

- Зачем тебе зонт? – удивилась мама Елена

- Ты на улицу посмотри!

- Да там же снег!

- С дождем! – парировала Ира.

Обмахиваясь какой-то газетой, в распахнутом пальто кораллового цвета, Ирина поминутно смот-рела на часы, а заодно и по сторонам. Куда пропал зонт?

- Мам, да иди ты без зонта! – посоветовала дочь Настя, направляясь к двери. – Так что пока!

- Да где же он?! – не выдержала Романова. – А!

Она мгновенно как-то потянулась вверх, схватила зонт с полки и выскользнула в закрывающуюся за дочерью дверь.

III

Завуч Ирина Романова по должности должна была бы быть человеком холодным и немногослов-ным. Но ее работа, должность и жизнь переплелись в состояние души, а потом во что-то привычное и обыденное. Различала ли она в себе все эти начала? Нет. Но она ставила между собой и другими часто стены, нерушимые стены… Я часто не мола понять, почему. И так же я не могла понять ее характе-ра….

Ее работа начиналась рано утром, продолжалась днем, возвращалась с ней домой и засыпала от ус-талости. Две сестры – Ирина Романова и ее работа.

Ира жила с дочерью, родителями и братом Олегом в получасе ходьбы от Кремля и пяти минутах от метро «Чкаловская», с окнами, выходящими на здание Курского вокзала и на железнодорожные пути. На Верхней Сыромятнической улице в длинном доме, стоящим перпендикуляром к магазину «Людми-ла», что на Садовом кольце. Курский вокзал служил неплохим снотворным - засыпала Романова под стук колес, проносящихся мимо электричек.

Тем не менее, путь на работу был достаточно удобен. Метро совсем близко, да и ехать приходи-лось против направления движения большинства работающих. Ведь Романова жила в центре, а работала на Юго-востоке столицы. Все обстоятельства были «за».

И, даже не смотря на все эти обстоятельства, работу в то утро она опоздала. Я вообще не пони-маю, почему она все время везде опаздывала? Странное создание… Было уже без пятнадцати девять, когда она ракетой влетела в здание школы и поднялась на четвертый этаж. Коралловое пальто было вто-ропях брошено на стул, как обычно в компании сумки и пакета.

IV

Каждый день Романовой - маленькое представление. Особенно если это касается уроков физики. Ей в театре сатиры выступать.

Где-то в полдень она, написав задания для контрольной работы на доске, села что-то писать.

«Ж-ж-ж…» - жирная черная муха, которую в полете едва держали два тонких крылышка, спикиро-вала прямо перед Романовой и упала на классный журнал. Ирина вздрогнула от неожиданности, поко-сившись на муху. А та, не чувствуя конечностей, проползла по странице журнала и, достигнув края, упала на учебник физики.

Лежит, крылышками не шевелит, умерла, значит. Романова смахнула ее с учебника и снова приня-лась что-то сосредоточено писать.

«Ж-ж-ж….» - полетела ожившая муха.

- Ой, муха! – удивился кто-то из десятиклассников.

- Дети малые! Мух не видели! – усмехнулась Романова, не поднимая глаз.

- Она живая! Она ноги моет на учебнике! – голос из класса.

- Ой, она, кажется того! – вторил еще один голос.

- О, господи!… Да смахни ты ее! – посоветовала Ирина, засмеявшись.

- Кажется, она умерла, - подытожил кто-то.

- Боже царя храни… - пронеслось по классу.

- Аминь, - с серьезным видом сказал Ира. - Может, хватит? Пишите работу.

V

- Насть, что ты смотришь… - Ира включила настольную лампу. Звуки, доносившиеся с экрана те-левизора, никак не давали Романовой уснуть.

- «Сэйлормун» - отозвалась Настя.

- Сделай потише, я спать хочу. Как будто другого времени нет!

- А ее теперь поздно показывают, - парировала дочь Романовой, но все же убавила звук.

«Лунная призма! Дай мне силу!» - доносились до Ирины слова главной героини мультсериала.

- Лунная призма…лунная клизма… - прошептала Романова, засыпая. – Бред какой-то…

VI

И приснился ей странный сон. Ну, очень странный сон!

Господи, какие же сны порой нам снятся. Сначала и непонятно что это – следствие усталости или тонкий намек? Особенно если в них присутствуют наши знакомые (коллеги, родственники…)

У Романовой было достаточно много приятельниц. Некоторые на работе, некоторые за ее предела-ми. Но, как правило, мы находим знакомых там, где проводим больше времени. Так вот, с работы Рома-новой можно выделить три-четыре человека, с которыми она более или менее общалась.

И первая из них, Кира, плотного телосложения, с хорошим чувством юмора была тем самым чело-веком, который держит в шкафу скелет и четко знает в какой момент выпустить когти. Жаль только, что вы не всегда к этому готовы. Она готова на безрассудства, но только за компанию. Кира прятала свои серые глаза за холодный блеск стекол очков и порой внушала жутковатое желание оказаться там, где ее нет. Впрочем, обладая особым чувством юмора, она могла запутать любого человека так, что он и не знал: бояться ее или обожать… Эта самая Кира, Кира Львовна Киселева, внешне была достаточно ми-ловидная и. кроме холодных глаза обладала короткой стрижкой темно-рыжих волос.

Так вот, Ирине Романовой приснилась эта самая Кира, про отношения с которой она как-то сказа-ла: «У нас более дружественные» (Это после того, как ее пытались обвинить в том, что она всем позво-ляет сеть себе на шею. И прежде всего, Кире). При чем во сне она оказалась…джином, который жил в обыкновенном эмалированном чайнике! А выглядело это примерно так:

Она, Ирина Романова, оказалась в кабинете Киры. Кабинет, в котором всегда было холодно и тем-но, оказался пустым. Ни Киры, ни других коллег-знакомых. Только на учительском столе стоял стран-ного вида чайник. Эмалированный, в синий цветочек.

И во сне Ирина была точно уверена, что Кира по обыкновению сидит в этом чайнике, как джин…

- Кира, долго ты будешь в нем сидеть? Это уже не смешно! – сказала Романова пустым стенам и чайнику. – Я себя странно чувствую! Разговариваю тут со стенами!

В этот же момент из носика чайника показалась сине-зеленая струйка дыма и почти сразу, словно бы из неоткуда, явилась женщина, чуть выше по росту Романовой, с короткой стрижкой и в узких пря-моугольных очках.

- Чего ты хочешь? – обижено пропела она, отряхивая свою кофту кирпичного цвета. – Я может, от-дыхала!

- А я, может быть, хотела чаю! – съязвила Романова, покосившись на чайник. – Я же не могу…

- Прежде чем туда воду наливать, сначала убедись, что там нет меня!

- Именно это я и хотела сделать, - отозвалась Романова, направляясь к чайнику. – Я тебе вазу при-несу – вот и живи в ней!

- А мне в вазе неудобно, - обиделась Кира. – И вообще, что тебе не нравится?!

- Да мне все нравится, но в чайниках я не живу! – парировала Ирина.

И проснулась.

VII

- Ты мне сегодня снилась, - сказала она утром следующего дня Кире. Та удивленно посмотрела на Романову и покачала головой.

- Ой, ну что бы это значило?

- Не знаю, не знаю… Ты во сне была джином, который жил в эмалированном чайнике!

Романова зевнула. Было десять часов утра, на улице непонятная мгла и настроение такое, словно это вовсе и не последний учебный день перед весенними каникулами.

- Это после чего тебе такое снится?

- Это после работы такое снится! - съязвила Романова.

С минуту они сидели молча. Кира вспоминала, что она хотела спросить у Романовой, а Романова - что она уже сделала, и что предстояло.

- Послушай, я все спросить хотела, как ты думаешь…

Кира долго и занудно объясняла Ирине свою проблему. Та слушала ее в пол-уха, а потом как-то невпопад дала совет. Впрочем, весной часто так бывает.

И началась карусель!

Всем резко понадобилась Романова, которой понадобилось куда-то звонить… Так и не дозвонив-шись она начала отвечать на вопросы, разрешать ситуации, одновременно что-то писать, слушать, ис-кать… Потеряла ключи от кабинета, потом тетради, потом часы…

Когда вспомнила, где оставила тетради, забыла, куда положила розовую папку с документами. Тут пришла Кира с новым вопросом, касающимся каких-то бумаг, потом «завис» компьютер. В итоге, Рома-нова пошла пить чай и ее еще долго искали, потому что все разом забыли, куда она собиралась.

Через пятнадцать минут по школе прошел слух, что Романова куда-то уехала. Все разом бросились к телефону, пытаясь дозвониться сначала ей домой, а потом на мобильный. Ни там, ни там ее не было.

Когда Ирина вышла на глаза общества, все очень удивились. Начали расспрашивать, куда она ез-дила и когда успела вернуться. А она сама понять никак не могла о чем это они.

Так как по школе началась генеральная уборка, в коридорах образовались лужи. То и дело сновали ученики со швабрами, ведрами и тряпками, учителя, вопрошающие: «Где Ирина Анатольевна?» и «Ро-манова не проходила?» и она сама с документами, папками, дискетами…

Бедная Ирина Романова!

VIII

Арина Григорьевна Сизенова в свои 67 лет выглядела достаточно хорошо.

- Знаешь, - сказала она мужу, вернувшемуся с работы из телецентра, - я сегодня с Ниной разгова-ривала, вспоминали, как мы вместе с ней работали…

Целыми днями она только и делала что читала, смотрела телевизор, разговаривала с подругами по телефону. Жизнь не пощадила даже ее, человека, прошедшего долгий путь – наградив тяжелым заболе-ванием, благодаря которому она редко выходила из дома.

- Как она там? – муж принялся за ужин.

- Да так.… Многих мы с ней вспоминали. Знаешь, я Иру вспомнила что-то.

На их квадратной кухне было довольно уютно. И широкое окно во всю стену, и круглый стол, и искусственные цветы на стенах, только все время чего-то не хватало.

- Иру? Это кто такая?

- Ну, Ира. Ирочка Романова, я ее учила, а потом еще вместе с ней работала, не помнишь что ли? – Арина Григорьевна подвинула стул и села.

- А-а-а.… Эта… такая светленькая, с голубыми глазами!

- Она! – Сизенова вдруг замолчала, опустив глаза. От чашки, в которую она налила мужу чай, ис-ходило приятное тепло.

- Знаешь, я ее так часто вспоминаю… Ирочка, она…

- Это ты мне про нее рассказывала! Она одна растит дочь! – вспомнил муж.

- Да, она, - Арина Григорьевна посмотрела в окно. – Она, Ирочка Романова….

IX

- Ир, - Кира перебирала документы, которые держала в руках. – Ты просила напомнить про это, - она протянула Романовой тоненький листочек.

- Ага, спасибо, - Ира, схватив белый бланк, снова куда-то побежала.

В первый день каникул, который для нее, тем не менее, оставался рабочим, она была в бело-голубом свитере собственной вязки и черных брюках. Успокаивая нервы посредствам вязания, она раз-нообразила свой гардероб оригинальными свитерами.

- Романова не проходила? – спросили у Киры. Та молча показала на лестницу. Но Ирины там уже в помине не было.

- А она вам зачем? – полюбопытствовала Кира.

- Ее какая-то женщина искала.

X

- Вы уверены, что она сегодня здесь? – пытала Арина Григорьевна охранника, у которого глаза уже стали квадратными от возмущения.

- Уверен, собственными глазами ее видел! – не выдержал он. – Вон она, идет!

Романова быстрым шагом, на ходу, что-то читая по тому самому белому листку бумаги, прибли-жалась к Арине Григорьевне.

- Боже мой, господи, - прошептала она, сделав шаг вперед.

Романова, не поднимая глаз, машинально поздоровалась с охранником и Сизеновой.

- Ирочка! – не выдержала последняя.

Ира вздрогнула и остановилась. Подняла свои серо-голубые глаза от бумаг и внимательно посмот-рела на Сизенову. В первый момент в ее взгляде не было эмоций, только недоумение, но вдруг, словно бы из подсознания, стали появляться искры воспоминаний.

- Нет, не может быть… - она недоверчиво смотрела на Арину Григорьевну. – Мне кажется или…

Сизенова, с навернувшимися на глаза слезами, быстро отвернулась. Ира, положив свои бумажки на край стола охранника, шагнула навстречу.

- Господи, боже мой! Это вы? – она схватила Арину Григорьевну за руку. – Нет, не может быть!

- Ира… - Сизенова подняла на нее глаза и долго-долго всматривалась в эту повзрослевшую жен-щину. Она словно бы пыталась увидеть в ней юную и веселую Иришку и ту молодую преподавательни-цу, жизнерадостную и полную планов. – У тебя все такие же глаза… - сказала она, наконец, проведя ру-кой по щеке Романовой. – Что ты плачешь?…

Глаза Ирины блестели от слез, переливаясь каким-то особым светом.

- Время, - тихим срывающимся голосом прошептала Романова. – Как оно нас с вами потрепало… - и опустила глаза. По ее щекам текли слезы.

Романова, будучи человеком сильного характера, волевой и стремящейся могла расплакаться от фильма, от новости, от чего угодно. Все, может быть, в ней объясняла та отзывчивость и готовность прийти на помощь, а может быть просто внутренняя трепетная натура, обрамленная закаленным харак-тером. Бриллиант в золоте.

XI

Они сели напротив друг друга в учительской, что-то невпопад говоря, вспоминая… И как удиви-тельно блестели глаза Романовой, которая как-то странно и тоскливо улыбалась.

- Какая же ты стала… - Арина Григорьевна внимательно смотрела на свою ученицу, - Почему ты плачешь?…

Ира опустила глаза. Она словно бы пыталась скрыть свои слезы, словно бы пыталась улыбнуться…

- Да так… - и внезапно взглянула на Арину Григорьевну прямым, пронзительно устремленным взглядом. – Я вот такая стала!

- Красивая, - закончила Сизенова. – У тебя глаза остались прежними…. Они похожи… - она замол-чала, потом протянула руку, смахнув со щеки Иры слезы. – Они похожи на голубые топазы. Такие же переливающиеся, искрящиеся… Красивые… Тебя надо было назвать Селестой.

Ира встрепенулась.

- Меня же так ученики называют! Селеста! Откуда…

- Селеста означает «кристально-чистое», «небесно-голубое», - засмеялась Арина Григорьевна. – Это испанский. А вообще, дети редко ошибаются…

Перед Ариной Григорьевной Сизеновой сидела взрослая Ирина Романова, сложив руки на коленях, опустив глаза. Такая странная, такая сильная, такая…

- Ира! – воскликнула внезапно Сизенова, бросившись к Романовой и обняв ее. Может быть, она только теперь почувствовала, сколько времени прошло…

XII

День быстро догорел, оставив только странное сладко-горькое впечатление. Ветер, едва шевеля верхушки тополей, упиравшихся в самое небо, внезапно падал к самой земле и взмывал вверх, унося с собой пыль и обрывки тонких веточек.

Романова никуда не спешила. Какая-то странная полутьма, окутавшая улицу, внезапно осветилась светом вспыхнувших фонарей. Их лучи, запутавшись в переулках, в ветвях тополей, в силуэтах домов, едва пробивались к земле.

Она даже не обратила внимания на то, что доехала до дома, вышла из метро, поздоровалась с кем-то, зашла во двор дома, открыла ключами дверь…