VII

 

На тихой улочке безымянного города когда-нибудь зачем-нибудь как-нибудь я увижу Вас, шагающую не спеша вдоль пожелтевших окон маленьких деревянных домиков.

Я заставлю Вас опознать меня, и тогда, может быть, время замрет в Ваших глазах, нема стиснет губы, а потом пальцы сложатся лодочкой, Вы вручите их мне и скажете: «Ну, здравствуй».

И мимо нас пройдет наша жизнь: откроет калитку прошлого, прикурит папироску нынешнего, спросит: «Который час?», – вздохнет, сделает несколько шагов, обернется, посмотрит на Вас и меня, не знающих, что сказать друг другу, качнет головой и скроется за углом несбывшегося.

Я вспомню только, что когда-то любил Вас, зачал вместе с Вами ребенка и пил из Вашей чашки теплый чай с малиной зимой уже не важно какого года, как мечтал…

Ах, Вас ждут дома? Что ж…

Кланяйтесь от меня своему семейному счастью.

 

 

VI

 

Вы любили пить джин, разведенный тоником. Я пробовал научить Вас говорить чистую правду. Мы вместе стояли в очереди за мороженым, когда Вы сказали мне, что у меня испачканы туфли.

И то была – чистая правда.

Вы не заметили, когда я, что называется, «по-настоящему» полюбил Вас, постаравшись к тому времени разлюбить меня

Я пытался… Да, я пробовал объяснить Вам, что я Вам нужен… Вы твердили, что нам незачем жить вместе.

И то была – чистая правда.

Я ушел от Вас – Вы тут же отдались другому на мягкой коже серебристого «Опеля».

Потом нам показалось, что можно опять войти в ту самую воду, в которой, как Вы сказали, Вы любили меня.

И то была – чистая правда.

Я вставал, когда Вы еще спали. Я засыпал, когда Вы гладили детские пеленки. Мне снились Вы, ушедшая под венец. Вам снился серебристый «Опель».

И то была – чистая правда.

Вы обещали не забывать обо мне – и уехали в другой город с «любимым человеком».

Затем Вы написали письмо и отправили его по моему адресу.

В письме Вы просили простить Вас, указали на собственное благополучие, заботу Вашего «мужа», похвастались счастьем.

Господи! Ну кто научил Вас говорить чистую правду?!

 

V

 

Помилуйте!

Отчего Вы не позволяете мне спать? Разве я по ночам врываюсь к Вам в спальню и терзаю Вас думами о себе?

Я дозволяюсь лишь изредка набрать номер Вашего телефона, услышать заветный голос и тут же повесить трубку.

Хотя, признаюсь честно, мне бы хотелось на каких-нибудь четверть часа поселиться в той самой комнате, где еще жив мой запах, мой призрак, призрак моего запаха, взять Вас, спящую, за руки и погрустить вместе с Вами о разлуке.

Так уж вышло, что Вы спите на моем диване, а я не сплю на Вашей тахте.

Сейчас я поглажу то место на обоях, куда еще совсем недавно упирались Ваши колени.

Я выпью стакан воды и только потом вспомню, что опять забыл положить в него яда.

Милая Вы моя, знали бы Вы, какую пытку я придумал себе!

Я тоскую по Вам!

Завтра, как всегда не выспавшись, я побреду по запорошенной тропинке на службу, зайду в электричку, обведу похотливым взглядом равнодушный ко мне вагон, найду красивую девушку и стану вспоминать о Вас.

После – сяду в своем кабинете у окна, рядом с кактусом, вызволю из пакетика бутерброд с сыром… услышу Ваш голос и тут же повешу трубку.

 

 

IV

 

Иногда мне кажется, что Вы, лежа в постели, рассказываете обо мне другому.

Милая, умоляю Вас, не делайте этого! Достаточно того, что я сам себя ненавижу. Зачем Вы хотите, чтобы меня ненавидел еще кто-то?

Давайте делать вид, что мы не знаем друг друга, что в Вашей квартире не моя мебель, а в моем сердце не по Вам печаль.

Я попробую думать исключительно о хлебе насущном, Вы скажете, что человека, скрывающегося под моим именем, никогда не встречали, стало быть, и не любили.

Я куплю розы на Ваш День рождения, но никогда – Вы слышите? – никогда не подарю их Вам.

Вы, гуляя со своим «молодым человеком», неожиданно не свернете за угол, когда я, по угодному одному лишь Богу недоразумению, завладею Вашим бдительным взором.

Я не сумею разыскать того альбома, где лежат фотографии нашего вместе. Пора прекратить эти – нам с Вами ненужные – свидания: в автобусе, в магазине, на набережной.

Вы обязаны возвратить мне мое сердце.

Я пришлю Вам по почте конверт с мыслями о Вас.

Давайте!

Ну давайте же! Забудьте не только хорошее, что связывает нас, но и плохое.

Если все останется по-прежнему, я сойду с ума!

Ибо мне кажется, что даже лежа в постели с другой, я буду думать о Вас, любимая.

 

 

III

 

Можно мне не приходить к Вам сегодня?

И завтра не приходить, и послезавтра, и потом не приходить – никогда не приходить к Вам?

Поймите: я люблю Вас! Зачем же мне дополнительные доказательства Вашей ко мне нелюбви?

Вы уверяли меня, что я только себя люблю.

О, если бы это было действительно так!

Как было бы приятно пить мед Вашими устами!

Раньше – «от большой любви к себе» – я умолял Вас не лгать и не изменять мне, теперь, по той же причине, я робко прошу: «Добейте меня, пожалуйста».

А помните?

Нет, Вы помните, как когда-то я говорил Вам: «Любимая, не убивай», – а Вы отвечали: «Ну что ты, глупенький, как можно!»?

Помните?

Вы выполнили свое обещание.

И вот, как Сизиф, я качу свой камень на высокую гору, но жизнь неизменно скатывается вниз, туда, где когда-то стояли Ваши ноги.

И я хотел бы дать Вам счастья.

Я мечтаю сводить Вас в музей и показать Вам свою любимую картину.

Было бы замечательно, когда б на вешалке рядом с Вашим пальто висел мой плащ, но…

Там уже есть что-то.

И потому Вы разрешаете мне никогда не приходить к Вам.

 

 

II

 

Вам опять не повезло, и Вы вспомнили про меня.

Я вновь покидаю «другую женщину» и еду на машине, для того чтобы забрать Вас и ребенка к себе.

Наши отношения напоминают запой алкоголика, мучающий его, пьяницу безутешного, до тех пор, пока добрая, заботливая мама (и. о. моей тещи) не надумает взять непутевого сына (глупую дочь) за руку и отвести его (ее) в клинику (к месту постоянного жительства).

Я снова хожу на дискотеки, посещаю не отягощенных замужеством женщин или стелю чистую простынь на Вашу тахту и высекаю страстные стоны из уст неверных жен.

Потом – разгуливаю, дымя сигареткой, под окнами КВД в ожидании все равно какого ответа.

Вы, в это время, восхищаете очередного кандидата в Ваши мужья признанием: «Так я еще никого не любила! Никогда не изменю! Почему раньше?.. С ними все было по-другому, да и молодая я была…»

Могу Вас поздравить: за те годы, что прошли от нашего с Вами первого «никогда не изменю!» до этого момента, Вы ничуть не постарели: Вы все еще «да и молодая…»

Что ж, за Вашу «молодость» я готов принять Вашу измену.

«Алле!.. Что? Дочку на дачу? А почему твой благоверный на своЮ дачу вас не везет?.. А-а-а, хм… Понимаю, понимаю… Сейчас приеду».

Ах Вы моя – не желающая стареть!

 

 

I

 

Вы можете выслушать меня?

Я самовлюблен! Я бездарен и нищ! Я никогда не любил вас! Вы никогда не снились мне! Наши отношения – ошибка! Я считаю вас…

Я пройду мимо вас, шагающей не спеша!

Я не испытываю никаких чувств к нашему… – вашему ребенку!

Я правильно сделал, что ушел от вас! Ваше место именно там – в автомобиле того «…как дай вам Бог другими – но не даст!»

Мне плевать на вашу «чистую правду»!

Клянусь!!

Это не я вешаю трубку, когда вы, несчастная, своим дрожащим сонным голосом говорите: «Алле…»

Мне не нужно и четверти часа для того, чтобы определить на каком уровне находится ваш говномер!

Если я и тосковал, то не по вам, а по тому себе, кто не знал вас!

Я не сумею разыскать ваших фотографий, но только лишь из-за того, что давно уже выбросил их.

Я мечтаю сводить вас в музей и… оставить вас там в качестве экспоната «ХУДШЕЕ»!

Устраивайтесь поудобнее, моя дорогая, ведь вы ничуть не… поумнели!

Вы выслушали меня?

Вы поверили?

Вы по-ве-ри-ли…

Господи! Ну кто же просил… Ну кто же просил Вас об этом?!