Удивительно: на небе столько звезд, и у каждой – свое имя. Случается, имена эти уходят в забвение, происходит, по тем или иным причинам меняются. Бывает, имя звезды редко произносится, хотя видишь ее каждой безоблачной ночью; я говорю о созвездиях. Кто из нас с ходу назовет всю семерку Большой Медведицы? Она Большая Медведица, и нам, грешным, этого достаточно. Вы, конечно, помните созвездие, напоминающее клинок, образованный тремя яркими звездами, оно каждую ночь над головой. Светит, указывая путь странникам, вдохновляя поэтов и влюбленных (что суть одно и то же), манит отчаявшихся и отчаянных, не замечается глухими до прекрасного и слепыми от природы. Конечно, вы знаете и имя того созвездия.

На деле же его зовут иначе, и пусть ученые мужи и составленные ими карты звездного неба, учебники, энциклопедии будут кричать вам противное, – не верьте. На то и ученые, чтобы ошибаться.

История эта передается из поколения в поколение на протяжении тысяч лет, и каждый ее носитель, будучи хоть в малом натурой художественной, неизменно что-то в своем повествовании меняет, приукрашивает ли, переводит на современный ему лад, дает имена героям по своему усмотрению, а то и вовсе опускает эти имена, так как единственное значимое – это имя созвездия, прочие же – побочны. Их могли звать так, могли – иначе. В людях важна внутренняя начинка, отнюдь не имя. В ночном небе все иначе.

Мужа той женщины убили в очередной бессмысленной войне, уж и не помню, какой. Осенним теплым утром принесли похоронку, а его самого она так и не дождалась. Мужа не стало, но осталась память о нем в сердце, и остались двое сыновей, каждый копия отца, и красавица, вся в мать, дочь.

Мать берегла детей, заботилась о них, – да и может ли мать поступить иначе? Дети выросли незаметно, а так всегда и происходит, но, конечно же, для матери они по-прежнему остались ее дорогими несмышленышами, слабенькими, как стебельки под порывом ветра. Дети для родителей всегда дети, так было и так будет, покуда небо не упадет на Землю.

Старший сын оперился раньше всех, взмахнул крылами и улетел в огромный, как пустыня, город, решив посвятить себя искусству. Он обещал навещать мать. Вскоре за ним, в поисках счастья, последовал и второй сын. Он обещал писать матери письма.

Дочь ухаживала за матерью, уже немолодой и ослабшей здоровьем, работая в портовом ресторане и принося до копейки натруженное, дочь была самой славной дочерью, о которой только и может мечтать мать. Так, по крайней мере, думалось матери, когда она сидела вечерами на веранде их домика, вглядываясь в звездное небо, которое умиротворяло и нашептывало тихие и милые сказки с неизменно счастливой концовкой, беззвучно давало совет. Там, наверху, огромные силы, помогающие нам, и жаль, что далеко не каждый умеет ими пользоваться.

Как-то мать засиделась допоздна, беседуя с высями, и вдруг, казалось бы, ни с того ни с сего, ее сильное и больное сердце стукнуло три раза с необычайной мощью, а потом забилась панически часто. У матери часто болело сердце, и часто оно болело за детей, но такое потрясение с ней случалось лишь однажды, когда перестало биться сердце ее мужа. И сейчас мать поняла: с кем-то из ее детей произошла беда. Она позвонила дочери на работу.

А дочь в это время отплывала из порта на огромном корабле, потому что поддалась на уговоры не раз заходившего в ресторан капитана и стала его любовницей. Дочери казалось, она нашла счастье. Она не успела проститься с матерью – все решилось в последний момент. Дочь пообещала себе звонить матери.

Мать осталась смотреть телевизор. Уже три раза сменились на экране президенты и бессчетное число раз – правительство, а мать продолжала смотреть и смотреть. Что еще ей оставалось? Днем она смотрела на экран телевизора, ночами же, когда грызла бессонница, вглядывалась в купол неба. Звезды успокаивали ее, приказывали не терять надежду.

От детей не было ни единой весточки.

Когда сердце матери во второй раз выдало три необычайно сильных удара, а было это вскоре после исчезновения дочери, мать поняла – кто-то из ее детей попал в беду. И в один из дождливых осенних дней сердце снова забило набат. Мать дождалась выпуска новостей – и узнала, что ее младшего сына, террориста, убили его товарищи, если позволительно тех людей назвать товарищами. Они узнали, что сын, вопреки его заявлениям, уроженец той страны, с которой они воевали. Перед смертью, ползая в крови, он проклинал родившую его женщину. Спасибо звездам, последнего по телевизору не показали.

Когда, в очередной уже раз, материнское сердце тревожно, три раза, стукнуло, а случилось это на исходе замерзшей осени, в далеком стамбульском доме для позорных женщин, если позволительно назвать их женщинами, умерла ее дочь, введя в свою исколотую вену чрезмерную дозу забытья.

Остался лишь старший. Мать знала, с ним все в порядке, в противном случае ее сердце закричало бы о беде. И тоскливым зимним вечером сына показали по телевизору. Он получал в далекой Америке самую главную премию Академии Кино! Он кричал от радости, обнимал пришедших с ним коллег, а затем, в своей торжественной речи, поблагодарил всех людей, с которыми он снимал свои фильмы, и конечно, конечно – поблагодарил женщину, благодаря которой он здесь, женщину, которая заставила его поверить в свои силы, сделала из него человека, свою самую главную женщину. Он поблагодарил свою жену.

Мать вышла на веранду. Ее сердце сказало: тук, тук, тук – и больше ничего не говорило. Мать подняла глаза ввысь – и увидела, как небо надвигается на нее. Оно падало, падало, покуда не вонзилось в ее сердце тремя звездами созвездия, которое напоминает клинок.

А затем все вернулось на круги своя. Затихла ночная Земля, и сверху мигали тысячи ярких звезд, среди которых беспристрастно взирали на покинутое душою тело три холодных глаза Созвездия Забытой Матери.