Степан Долбин медленно шел по тротуару. Припадал на левую ногу.

За несколько лет не привык к достаточно легкому и удобному протезу

из пластика. «Чужая нога» не придает достаточной уверенности, а

телу – устойчивости. Чаще его обходили… Не всегда! Беспричинна

грубость прохожих: иногда его отталкивали, сбивали с ног. Степан

опустился. За собой перестал следить. Главная его забота: поесть,

переночевать… Еще два поворота: займет свое привычное место возле

храма. Местные нищенки его долго не принимали в свою компанию.

Пришлось твердо стоять за свои права и достоинства. Приходил с костылем! Отбивался нещадно! На чьей-то спине разбил тот костыль… Некоторое время носил клюку. Привыкли к его ярости: больше не трогают! Садится на камень! Расшнуровывает протез: демонстрирует обрезок ноги! Подаяние бывают щедрыми на православные праздники! В будни… Пузо не отъешь, да и с голоду не помрешь. Спасибо батюшке – он из нового поколения священнослужителей. Не сексот, не прихвостень бывших коммуняк!

Пристроил к «религиозной коммуне» подобных несчастливцев. Этим

обеспечил важнейшую бытовую потребность: ночлег.

С утра моросил дождь. Оставил пометины на стеклах. Понежился

Степан лишний часок-два на нижнем этаже нар-полатей. Почитал газету: вчерашнюю или еще более старую. По описаниям жизнь лишена прелести: сплошная борьба за выживание. Много фантастики. Думские скандалы с рукоприкладством. Описания бытового озверения. Работу обещают ученым, молодым и здоровым. Не вовремя родилось и живет нынешнее поколение русских людей! По вине-причине политиков-недоумков растранжирили историческую Россию. Привели к банкротству все производство. Коту под хвост: мощь доблестной армии, авторитет Державы и передовиков шестой части суши.

Дождь перестал накрапывать. Вышел в нужник, огляделся… Небо

все еще пасмурно: может разразиться залпом грома, дождевым потоком!

Успевает к обедне! Между службами вертится всякий народ: чаще пока неверующий. Развратили атеизмом-безверием: за то наказаны –

потрясениями основ. Народ поддержал Ельцина! Но тот перестарался:

дал ходу пароходу – не нашему, Ельцерскому нутру! Действовал против национальных интересов. Примкнул к жидо-масонскому заговору! Против православной России - направленному! Одна надежда на президента Путина! Должен стать собирателем русских земель! Отданных республикам, так называемым независимым государствам. Пусть Прибалтика там и останется, но Белоруссия, Казахстан, Украина…

Как и прочие окраины – наши! Вовсе не зря Романовы старались, а

народ нес тяжкое бремя! Страдал и гиб! Все – за Державу!

Растянутый по всему лицу Степана шрам – память об Афгане! Славно

там противостояли мировой реакции. Воевали против «духов». Пусть не сразу, но должны были привести к советской власти и почитанию

марксизма-ленинизма – вместо Корана! Так явился несчастьем всем на

головы – путаник Горбачев! Начал «перестраивать»… Говорили, еще

Никитка – был такой герой нашего времени – попытался реформировать «ленинизм-сталинизм» в образе и образовании государства… А что это значит: ломать – не строить! И как он увидел, к чему все ведет… Вовремя резко тормознул! Дал задний ход! Остался в памяти народной – неудачником. Но, в конечном счете, спасителем России! Не то, что Мишка, «лопнувшая покрышка», Горбачев! Со своей молодящейся косметической красотой, расточительницей, моральной уродиной Райкой! Отмечена - в переодеваниях! Всем на зависть вела роскошную жизнь - царицы Несмеянной! Умерла – пусть не праведницей: Царство ей Небесное! Смерть та – всех поджидает! О сроках – заранее не сообщает! Ожидай – с надеждой: обминет! Долгожданная встреча Души с Ангелами состоится в час Х! Место встречи поменять нельзя! О том знает даже маньяк Киркоров: спешит все успеть познать, насладиться! Чтобы потом не печалиться, горя в адском огне гиены!

Обрубок ноги Степан оставил в Чечне. Он тогда переметнулся, оказался тогда на стороне боевиков. Пошел в службу, пристроился контрактником. Все было! С людишками не считались! И своих расстреливали: по дурости и пьянке! И офицерье грабило – всех подряд! И их - братва не щадила! Это трибунал раздавал им условные сроки!

Втюрился Степан в одну свою, русскую! Из местных: только мать

чеченка, зато отец – русский! И по Клаве не скажешь, что не нашего,

не славянского роду-племени. Жил с ней! А чтобы увезти – решил дернуть в продолжительную самоволку! Ее увезти! Но человек – предполагает, а судьба или Б-г располагает! Только исчез Степан – зацапали Клаву! Мучили ее допросами, угрозами… Пустили по «очереди»: офицерье, всякие санинструкторы, прапорщики… С неделю группой насиловали!

Как узнал Степан - по возвращении о случившемся… Места себе не

находил! Решил: Клаву вызволить! За нее, да и за себя – отомстить!

Только одним способом можно: подался к чеченам! Те его долго

обнюхивали, проверяли… Так полностью не доверяли, но привлекли к

военному ремеслу. Степану поручили ремонтировать оружие. Быстро

овладел ремеслом: дело пошло! Придали ему пацанов в ученики-

помощники. Управлялись с легкой стрелковой техникой. Пока не брались за пушки, минометы, БэТээРы, самоходки и танки!

…Степан не заметил всполоха молнии… Неожиданно за ухом

разразился раскатистый взрыв грома! Он встрепенулся, приподнялся…

И тогда произошло подобно: вблизи сбоку разорвалась мина. Он даже

не успел упасть… Через несколько мгновений осколок срезал левую

руку, а второй помельче вонзился в ногу. С поля побоища его вынесли

на вторые сутки. В медпункте некому было обработать рану. Не сразу

увезли в кустовую больницу. По ноге пошла гангрена: отрезали ниже

колена! Остался без руки и половины ноги.

Делать в Чечне больше нечего: Степан уехал. По дороге он впал в

беспамятство. Увидели свежие раны: перевезли в госпиталь. Спасло

его вначале – отсутствие документов и старательность хирурга. Вернули ему вторую жизнь. Медицинская сестра спросила у выздоравливающего:

- Куда дальше, парень?

«- Разыщу невесту! К ней поеду!» - Во всех подробностях рассказал

историю знакомства и взаимоотношений с Клавой.

-Да… - Неопределенно заметила. Слушала с интересом, нетерпения

не проявляла. Решительного слова не сказала. Только на следующее

дежурство подошла:

- Слушай, парень! Ты еще не понял, что с тобой произошло! Не ломай девчонке судьбу! Не себя посмотри: кто ты? Полный инвалид! Конечно, если была между вами большая любовь?! – Уходя, сказала: - Иди - учись! Ведь на гражданке: ты никто!

И еще не раз подходила: интересовалась самочувствием. Степан

показал ей любительскую фотку. С интересом несколько минут

разглядывала. Вместо сочувствия обронила:

- Куда тебе, инвалиду, - до красавицы?! Разве не понимаешь: твоя – блондинка… Наверное, естественная, как на карточке! По природе своей блондинки – менее развитые, глупее брюнеток! – Констатирует «факт» или с какой-то стати на себя обращает внимание. Еще прежде слышал ее высказывание типа: «Баба та умнее – доступнее! При наличии противозачаточных средств – следует себя наслаждать! – Так вот, я читала: блондинистые шведки для улучшения своей породы ищут не подобных им арийцев немецкого происхождения… Так было прежде! Сейчас там в моде смуглые азиаты, арабы и даже черномазые африканцы. Из смешения рас возникают гремучие смеси наследственности!»

Степан мог обойтись без подобных знаний. А верткую «сестренку» во время ее ночного дежурства раз отделал, как смог! Сама ведь напросилась!

Подошло время выписки – он без документов! Тихо проверяли и третировали. Продержали лишних два месяца: на общественных харчах. Налегали на физиотерапию. Отпустили мирно! Хотя могли вытолкать «в шею» и даже намотать срок, законопатить! Легко прошел допросы. В одном – убедил, а в другом – хитро врал! Чтобы нельзя было проверить - бестолковость. Вроде наступил на мину… Взрывом - оторвало и отбросило. Оказался в беспамятстве: где и как не знает! Даже шутил: в том полевом госпитале отсеченными кусками солдатского мяса откармливали свиней на ферме. Не разоблачили! Сейчас у властных демократов нет таких возможностей, как в советское время. Тогда все было схвачено! Не скоро удастся вернуться к Системе! Историческую Россию собрать по частям!

Степан увидел кусочек мира. Пусть азиатского, мусульманского,

фанатичного. Отличного - от провинциально российских устоев. Домой

не тянуло! Клаву не нашел. Смирился с одиночеством. Привык к кормежке возле храма. Всегда верил он в правду-справедливость. От Б-га снизошла жизнь, мораль, вера и правда! Слушает песни: пополняют его словарный запас. Научился осмысленно трепаться. Русский человек податлив любому учению. Только бы русские не разучились воевать! Хотя в традиционном, узко национальном смысле себя он давно русским не считает! Жизнь выколупала из скорлупы, вывела из состояния спячки… «Новые русские» заботятся о преуспевании, деньгах… Его чаще заботит здоровье. Хочет разобраться в бессмысленной жизни. Сидит на камне: себя демонстрирует. Тем и кормится. Вспоминает…

…Небольшая долина припечатана между несколькими угловато-

покатыми склонами. При пересчете с разных мест - склонов оказывается разное количество. Бродит солнце. Гуляет ветер. И в эту узорную пасть некто бросил огненную струю. К горькому запаху гари добавились ароматы паленого мяса. Первыми жертвами огня оказались суслики. В этом взрыве стихии совершенно обычно прозвучал снайперский выстрел. Поражен в голову командир взвода: оказался вблизи границы пала, шедшего в другом направлении. С какой высотки и какой высоты?

Сержант Долбин принял на себя руководство. Троим поручил вынести

тяжело раненного лейтенанта. Остальных вывел в тыл ближайшей

высоты. Снайпера не обнаружил, но сохранил людей. Это был его

последний геройский поступок перед дембелем. Не хотели отпускать!

Не согласился без положенного отпуска перейти в ранг старослужащего. Нелепый случай или судьба – забросила к чеченам…

…Тело убитого командира отправили в цинковом гробу. Похоронят

на родине. Части передали дополнительные припасы со спиртным. По

православному обычаю устроили проводы. Выступающие рассказали

о жизненном пути командира. Его воинских заслугах. Позволили

высказаться и Степану. Сказал о строгости, даже суровости командира.

Учил солдат и младших командиров исполнять свой долг. Не забыл о

другом его качестве. Вслух сообщил:

- И еще не забудем: у него «стоял» – на каждую бабу!

Тут все прыснули в ладонь или жменю: выбежали в коридор –

досмеиваться. А вернулись – услышали его тост:

- Помянем командира! И… чтобы у нас тоже у всех «стояло»!

История со сдержанном смехом повторилась! А как успокоились от

смеха, вернулись: добряче выпили!

…Был такой случай. Послали Долбина в наряд на кухню. Чистил

картошку и еще что-то… А тут в кухонное отделение вбегает приблудный пес и с раздельного стола схватил кусок мяса. Степан погнался за псом. Тропа вела вверх… Потом начался крутой подъем… С трудом, но преодолел. Конечно, пес улизнул. Он сам оказался так высоко: не решился спуститься. Две ночи передрог! Сняли его военные вертолетчики. Чин-чином спустили в гарнизон. На службе не скучал!

…Прошлое Степан вспоминает, видит, словно в тумане. Та же служба в Афгане. Верно, ничего существенного не случалось: не запомнил. Ну, ранили. Лежал в госпитале… Одно не выходит из головы. Приезжал капитан. Просветил всех служилых! Нужно осторожничать при «контактах» с афганками. Нравятся им русские Иваны: «дают»! Только следует предохраняться: иначе прихватишь на «конец» венерическое! Есть большая вероятность! А еще хуже: заразишься СПИДом! Тогда – конец всем надеждам и ожиданиям! И еще – под хохот – поведал: в американский гарнизон в Пакистане прибыла для развлечения «секс-бомба»: так называют певичек и прочих

«обслуживающих дамочек». Так она на сцене не только разделась – продемонстрировала одновременное совокупление сразу с тремя. На каждую «дырку»! Как это возможно?! Даже с пристроенной конструкцией!

…После Афгана, Степан не долго женихался: друзья отправили его

далеко на Восток! Дорога оказалась даже более далекой, чем представлена на географической карте. Ехали скучно. Рассказывали анекдоты, забавные случаи из жизни… Стучали костяшками домино. Обменивались картами. Не заметили как: появились в купе два кавказца. В начале вели себя тихо, неприметно. В какой-то момент включились в игру. Научили необычно интересной, азартной форме «очка». Обыграли двоих на крупные суммы. По установившейся традиции: карточные проигрыши приходится платить. Незаметно смотался один кавказец – с деньгами! А как доперли игравшие: ведь это шулера! И второй бежал! Стоп-краном остановил поезд! Спрыгнул с еще движущего по инерции поезда! Второго не нашли: могли четвертовать! Верно, спрыгнул – с другой стороны: этого не ожидали! Долго отходили от этого чрезвычайного происшествия. Не заметили: иссякли пищевые запасы. Проигравшие побирались, остальные кормились в дорогом вагоне-ресторане. И еще части компании

предстояла пересадка. Из всего пассажирского состава этого поезда

набиралось пересадчиков примерно на один вагон. Рассосались пока

по вагонам. Главная трудность, как слышали некоторые на своих станциях отправления: на той станции прибытия формировали состав. Отправляют только при заполнении мест. Нет четного графика. Отправляют раза два в неделю, а то и раз. Приходится на станции по несколько дней сидеть-куковать. Активная часть пересадчиков заранее решили поручить организацию отправления властному «офицеру» Степану. Тот не сразу согласился. Уломали: ведь не девушка! Как собрались-разобрались… Услышали неопределенные ответы у дежурной по станции… Включились в выполнение плана. Степану в помощь вызвалась «попутчица». Он хотел обойтись без крикливости. Посоветовали:

«- Законница – может пригодиться!» Действительно: может?! Они

вещи – его вещь-мешок и ее чемоданы - оставили на попечение публики. Отправились искать и бомбить начальника станции. Степан коротко и ясно изложил требовательную позицию. Такой настырной оказалась попутчица: пришлось ее сдерживать! Явившийся милиционер из линейного отделения оказался прежде служилым. Негласно выказывает внимание и сочувствие. И начальник станции оказался не дубом – вполне нормальным мужиком. Отобедали в ресторане… Кажется, еще «дала» ему попутчица. По всем признакам! Скоро отправились!

…Как в том фильме… Геологи, геофизики были… Не поймешь кто-

что?! Разъезжали… Со своими приборами - рентгенировали. Самого

Степана забросили в поселение. Узнал название – Жидовская слобода.

Ни на одной карте не значится. Власти не делали различия между

сионизмом и верой. Подчищали все отличное от коммунистической

идеологии. По отбытии тюремного или лагерного наказания за сионизм

- там селили! Считались вроде колхозной бригады: ухаживали за скотом. Мужчинам приходилось лес вались! В тайге промышляли. Не охотились! – Собирали подножный корм: для дополнения, разнообразия питания и лекарств.

Только поселили Степана… Бросил свой мешок: отправился бродить

по окрестностям! Такого дива ввек не увидишь! Не лес – сплошной забор! Темень в еловом лесу! Рядом – топь! Вернулся, обошел еловый массив… Уперся в крутой склон. Изрезан извилистыми проемами, бугристыми выступами: наподобие бородавок. Покрыт мелколесьем…

Степан еле сориентировался. Добрался-таки до поселения, но не

знает, где «его дом». Зашел в один… Позвал: нет ответа! Все открыто,

но пусто! Зашел в соседний двор: несмело осмотрелся… Откуда-то

сверху посоветовал или приказал голос:

- Заходи в дом!

Степан поднял голову: ничего и никого не увидел! Голос повторил:

- Заходи смело в дом!

Позже Степан встретился с обладателем голоса. Оказывается, он взобрался на орешник и срывал плоды. Сквозь густую листву Степан

не мог его видеть: только слышал голос.

В большой избе несколько комнат. Степан поздоровался – ему кивнули. Женщина и дети продолжили свои занятия. Женщина застилала постель или подшивала пододеяльник. В другой комнате у стола устроился подросток и неестественно переворачивал книгу. «Не иначе: китайская грамота!» - подумал Степан. Мальчишка оброс волосами, с шапочкой на голове… Такого диковинного ребенка не видел ни в одном православном доме. И еще малята…

Вошел хозяин дома.

- Ты чего не сидишь? Я сейчас… - Отправился мыть руки. – Значит так, тебя накормим – все расскажешь! – Обернулся: увидел жену… - Мири, мы сможем покормить гостя? – Жена послушно зашла на кухню.

- Гость, что стоишь? Проходи! Тут у нас удобства…

Завтрак или ранний обед оказался разнообразный, но только молочный. Степан не спрашивал: почему и как? Решил про себя: «Вегетарианцы!»

Хозяева сидели за столом: не ели! Не спрашивали, но слушали.

Степан сбивчиво рассказал, как попал в эти места. И о прогулке…

Постеснялся признаться: заблудил! Они сами поняли! После подкормки,

более бодрый Степан отправился «к себе». Пообещал: приходить в гости. Степан даже удивился их открытости, гостеприимству. Поверили чужому человеку – в безлюдной тайге. Слышал: здесь часты убийства – русских! Особенно зажимистых украинцы! Бродяг не всегда ищут, чаще не находят.

Все эти жиды, то есть евреи вели праведный образ жизни. Обходились без водки и мата. Завели свою культуру в отдалении от населенных пунктов. Приезжал участковый: проверял наличие «голов». Увозил с собой барана или теленка. Не скрывал разочарования: хотел выпить! Но тут обходятся без спиртного! На субботу сохраняют наливку – не более десяти градусов крепости! Сладкая по вкусу! Моча – для русского вкусового восприятия!

Соблазнами и другими качествами сильна еврейская вера. Ближе к

Б-гу! В этой слободке Степан вскоре стал субботником. В том смысле: по субботам не работал! В отряде удивились этой его блажи. И сами вскоре так перестроили работу: в субботу отдыхали. Тот отдых состоял из обильной выпивки. Степан в тех попойках не участвовал. Он наблюдал за коллективными молениями. Все, кроме детей, в белых накидках. Раскачивались. Рьяно опускали голову. Каждый по-своему. Это было их общение с Б-гом. Степан постепенно отходил от православия. Теперь он вовсе перестал креститься. Крест спрятал глубже под нижнее белье. Сам себе позже не смог объяснить порыв. То ли слабость побудила…

Однажды Степан попросил принять его в еврейскую общину. Ожидал только положительного ответа. Отговаривали под разными предлогами. Не выставили серьезной причины. Не приняли!

- Не стану у вас сексотом! – Заверил обижено. – Даже хочу жениться на еврейке.

Только посмеялись. Не стали менять решение.

- Разве мы тебя в чем-то ущемляем? Приходи – молись! Сам в себе

разберись: готов поменять веру, образ жизни, да и мыслей? Евреем быть трудно!

…Не ожидал такое: Степан получил призывную повестку из военкомата. Недавно отслужил! Что хотят от него эти козлы?! Через некоторое время следом – повестка со строгим предупреждением. На сей раз пришла в их контору: на имя начальника. Степан не знает, как оправдываться? И: в чем? Посоветовали: напиши подробное письмо. Укажи номер части, место службы и фамилии командиров. Отправь в министерство обороны: разберутся! И пока там разбирались… Его захомутали… Постригли! Отправили в учебку! Ответ пришел месяца через три: освободили! По вине чьей-то дурости – гоняли! Что там говорить?! Русский народ добр! Но стоит только русского наделить властью… Не зря Романовы призывали в управление чужаков: тем народ свой оберегали от издевательств и дурацкого произвола.

А выяснилось: оказывается, по всероссийскому розыску искали

однофамильца. Почти одногодку. По имени Станислав. Перепутали! И

не такое еще случается! Хорошо хоть: скоро закончилось! Могло не

кончиться: Степана долго уговаривали – посвятить жизнь армии!

Обнаружили в нем командирские струнки: не зря же родился в апреле!

На этот раз не обломали его упрямство. На армию был обижен! Впрочем, это настроение скоро прошло. На гражданке творились постперестроечные чудеса! Природа Степана не наделила собственническими инстинктами и коммерческой головой. Резко крутануться смогли люди рисковые – без совести! Хватали бесхозное. Пировали - в холерный момент. В одночасье появились олигархи! Грабили, где только могли! Не считались с условностями! «Ново-русская» элита – торжество легализованной преступности! Чему удивляться? Властные коммуняги – те же урки, но действовали под видом государственников.

…Степан долго перебирал. Искал не только подругу жизни – себе

подобную! Не нашел! Или вообще такого не бывает? Так ни на одной

бабе не остановился! Многие среди них – хорошие любовницы. Не

настраиваются на серьезные отношения. Время такое настало:

разболтанности! У мужика должно хватить пороха! Баба видит призвание – в неуемности! Не сдерживает порывы! Выдолбасывает – подмахиванием! Лежащая бревном – безвкусная эгоистка!

…Чего ему сейчас думать о бабе и семье: инвалид?! Побираться на

паперти – надоело! Нашлись по переписке друзья: зовут на Святую Землю, в Израиль! Приехать под видом еврея. Сибирские друзья помогут с документами. Есть здесь церкви! Оказывается, живут там мыслящие патриоты: евреи и русские! Общественники! Хотят подготовить молодежь: пусть дадут отпор фанатичному арабскому террору. В этом смысле Степан может пригодиться… Неужели попробовать себя – в деле?! Христос останется доволен! Что не так - простит, как и другой Пророк… Забыл его имя… Не крещенный… Вместо аллилуйи: ала-ла кричат! В исступлении падают на колени, бьют поклоны… Так молятся!

 

Рецензии

Валерий Сердюченко [ 18.09.2004 ]

 

Блуждая по необъятным пространствам, лабиринтам и этажам "Королевской Рати", ловишь себя на том, что одни конкурсные вещи переписываешь к себе в ком-пьютер, а другие оставляешь втуне. Так вот, "Русским он давно себя не считает " ваш слуга переписал дважды: сначала на "Рабочий стол", затем - в папку "Избранное".

Потому что перед нами жёсткая и жестокая проза, безо вякой литературщины, на которую так падки иные словописцы "Рати". Читаешь её и преисполняешься чисто человеческого сострадания к главному герою, мученику двух войн, афганской и чечен-ской. Церковная паперть и ночлежный дом - вот где мы впервые с ним встречаемся. Постепеннно повествование разворачивается вспять, в места его солдатско-сержантской Голгофы, которую он покинул одноруким и одноногим инвалидом.

Но откуда такое название? О, это тоже жёстко-жестокая "правда жизни". Волею судеб герой оказывается сначала на стороне воюющих чеченцев, а затем - кто бы мог подумать! - в дальневосточной еврейской общине. Тут бы и назвать его бесхребетным перекати-поле, изменником родины и России, но, честное слово, не поворачивается язык. Ибо не он сам, а жизненные обстоятельства дважды и трижды не оставляют ему никакой возможности пребыть верным патриотом. Поставь себя на его место читатель, положи руку на сердце и скажи: в придлагаемых авторм ситуациях ты бы мог бы по-ступить иначе?

Задал себе этот вопрос и автор сих строк.

И до сих пор боится на него ответить.