Обронились прикосновения поцелуев в отчуждённое ненасытное бегство – явилась украдкой вожделенная истерия природы. Облачилось солнце в феерический траур. Растворилось в бетоне встревоженное мясо. Захлопали стеклянными ресницами в испуге обнажённые сквозняками дома. Навзничь опрокинулся взгляд в наваждение неба. Резиновый ветер рьяно понесся за миражом-горизонтом, игриво таща за собой поролоновое брюхо – всё в размазанных язвах от несозревших размагниченных радуг – метастазов заката. В сокрытой вышине порвались в унисон тысячи стальных канатов. Лязгнув, громыхнуло нутро оглупляющим басом: покатились эхом искорёженные чёртовые колёса за кулисами ливня, повалились тупыми углами в уши дикие деформированные секунды, нервически захихикали окна, междометиями зашептались голоса. Вспоролись небеса взъерошенным немым электрическим скелетом-спазмом. Беспощадно забили в землю полиэтиленовые цепи дождя, и в лёгких грандиозно зазвучала жизнь океана.

И плясали тучи в осколках-лужах, малюя джазовым пульсом затёртое логикой детство. А изнутри притихше всё смотрели и ждали, бестолково ели и нескладно спали атрофированные творцы, слепые наблюдатели.

Мистерия вершилась, вальяжно уходя на запад, оставляя в догорающем небе дистрофическую луну, будто маяк. В проломах жирных облаков динамично поблёскивали гипнотические точки. Окрылёно взмывали в проявляющийся космос деревья-корабли, и пахла волной безразмерная чёрная рубашка.

Август, 2010 г.