Я не знаю, из тех ли я буду..

Умерить бы прыть,

Подогнать под летA в тон пастели (а чудится алый...).

Ещё тянут границы, которых не переступить.

Но о том - про себя. А с иронией, вслух: «Идеалы?!?»

 

Небо также высОко, и не досчитаться планет,

Каждый день нахожу новый знак, он созвёздный куплету.

Астроном не случился, не вышел. Так может поэт..

Коль привру, мне простят. Мне фантазии хватит на это.

 

«Мы из тех...»? Я из этих. «Не Байрон»? Не Байрон.

Ноябрь.

Рассуждать о морали? Краснею, как юноша певчий.

Но чем старше, тем проще сказать недвусмысленно «я»,

И тем реже звучит упрощённое «мы». (В стае легче).

 

Корабли не сжигаю, поскольку не строю мосты.

Совершаю безумства, но тихою, тихою сапой.

Не терплю ностальгических песен, с кошмаром на «ты»,

Где во снах не привидится дальний (неверный ли?) Запад*.

 

И из снов выхожу на рассвете в обличьи земном,

А не голой наядой с оформленным шейпингом телом.

Близнецовость, как рак, - утром циник бросает зерно,

Разрастётся, и к ночи романтик пожнёт труд Отелло.

 

Зеркала... Зеркала... Заглянуть бы во все. Кривизна

Зазеркалья – магнит, для поэтов, детей и для женщин.

Всё так просто:

- Скажи-ка мне зеркальце, милое, да?»

- Спору нет, лучше всех! Лучше прочих и прочих, не меньше.

 

«Мы из тех»... Я из всяких. «Нам имя»... Какой легион, -

Здесь один на один.

Жмусь к ребру, из которого...

Дура.

- Мама, страшно... Что доктор?.. Сказал: «По две капли, на сон».

И добавил: «Закрыть за собой не забудь амбразуры».

 

 

* песня Городницкого, «И мне ни разу не привидится во снах Туманный Запад, неверный дальний Запад».