Простая дворянка была столь проста,

Что люди любили ее не спроста.

 

1.

 

Жила-была дворянка. Не столбовая. Простая. Жила она не в каменных палатах, а в обычном панельном доме. И спала не на шелковых пуховиках, а в обыкновенном кресле. Правда, кресло это было мягким, с деревянными подлокотниками. Любила дворянка положить на них голову и наблюдать за происходящим.

Когда же она вставала с излюбленного места и обходила свои владения, то все замечали, как грациозны ее движения и как изысканы манеры. Желания ж её, напротив, были скромны. Имя дворянки тоже отличалось простотой, оно состояло всего лишь из четырех букв. Но на одном из итальянских диалектов оно означало и означает теперь крайнее повеление, можно сказать, приказ – в о з ь м и !

Дворянка носила пышную, необычного окраса, от песочного до коричневого, прическу, с челкой, падающей на глаза чайного цвета. Очень любила она, когда ее поглаживают, почесывают и похваливают. Обожала дворянка, когда ей преподносили всякие лакомства. Но особое предпочтение она, все-таки, отдавала косточке, потому как дворянка наша – ни кто иной, как обыкновенная собака Чапа.

 

А впрочем, она совершенно необыкновенная…

 

 

2.

 

Женя познакомилась с ней очень давно, лет пятнадцать назад в турбазе «Южная», что лежит у подножия Тянь-Шаня рядом с ущельем Угам. Как Чапа оказалась там одна? Можно только предполагать. Но, что привезли туда ее люди, а потом оставили одну – это неопровержимо.

Почувствовав свободу, лохматая ощутила себя бесконечно счастливой. Она с шумом и лаем носилась по холмам, вспугивая отары овец, пасущихся невдалеке от базы отдыха. Бывало, что она выскакивала из кустов, густо усыпанная репейником, со слипшимся ворсом на морде и со сцепленными ушами вверху, где в виде модной заколки красовался целый ком бардовых, еще не отцветших колючек.

Собака эта небольших размеров, быстрая, юркая и молодая. За день ее можно было видеть много раз бегущей то в одном, то в другом направлении. Любила она после долгих скитаний спуститься к бурлящему горному потоку, где бушевала чистая и ледяная вода реки Бадам. Ей было приятно утолить жажду речной проточной водой, а не пить застоявшуюся воду давно нечищеного арыка. Если июльская жара через чур утомляла собаку, и ей было лень спускаться к реке, то она приходила к колонке, где туристы набирали воду в ведра и несли ее в свои комнаты, поскольку жилища их не были оснащены водопроводом. Надо заметить, что и здесь собака ни в коем случае не пила из лужи, образовавшейся у стока колонки, а тянулась пересохшим розовым языком к струе воды, которая все продолжала течь после того, как люди опускали рычаг, отключая воду. Это говорило о том, что собака имела определенное чувство достоинства, была умна и благородна.

С людьми она осторожничала, не всем доверяла. Особенно обходила стороной мальчишек. Они норовили ее пнуть ногой или ударить палкой, потому собака и старалась к ним не приближаться. Будем надеяться, что и мальчишки были столь неласковы с животным из осторожности, они же не знали, что собака эта не кусается. Ей так нравилось быть свободной и не сидеть на привязи, что она даже забывала о еде и питалась, в основном, урюком и грецкими орехами, что падали с деревьев произраставших на территории турбазы. Она раскусывала скорлупу ореха и тщательно выгрызала его содержимое. Встречались на ее пути, конечно же, добрые люди, большей частью из числа отдыхающих, которые делились с собакой едой, иногда даже угощали ее кусочками мяса или колбасы.

 

3.

 

Однако собака быстро насладилась свободой и вспомнила о своей семье, о тех людях, кто привез ее сюда, и кинулась их искать. Но, как ни старалась, она нигде не могла найти ни хозяйку, ни хозяина. Они уехали домой, а ее бросили здесь. И вот тогда собака загрустила. Именно в этот трудный для нее момент, они и повстречались с Женей, которая работала в этой турбазе библиотекарем. Собака привлекла внимание девушки внешним видом. По всей вероятности у неё наступил первый в ее жизни период линьки. С головы, шеи и с половины туловища шерсть у нее уже облезла, и отросла новая, совсем еще короткая. Вся ж оставшаяся половина туловища и хвост, всегда поднятый над спиной, как опахало, еще оставались покрытыми длинным мохнатым слоем шерсти. Эта брошенка напомнила Жене циркового пса, наряженного в пышную юбку с оборками. Тогда то девушка и решила, что собака эта должно быть «девочка», а не «мальчик», и не ошиблась. Женя подумала, что и выбросили ее люди именно за то, что не понравилась им ее облезлость. Или наоборот, лохматость…

 

Как-то вечером, когда читатели разошлись, Женя закрыла библиотеку и направилась по узкой асфальтовой дорожке к своему коттеджу, который располагался в самом низу турбазы у реки. В этом коттедже у нее была отдельная комната, где девушка и жила все то время, что работала здесь. На этой самой асфальтовой дорожке Женя и встретила полу облезлую собаку песочного окраса, которая тогда, видимо, еще не потеряла надежду найти своих хозяев. Она подбегала и обнюхивала всех, кто встречался ей. Она осмеливалась подходить близко, рискуя при этом вызвать гнев и неприязнь людей и в результате этого нажить себе неприятности.

 

- Похоже, что тебя бросили, милая, - сказала Женя, глядя в ее печальные глаза. Собака задержалась, прислушиваясь к доброй интонации и приятному голосу девушки. Вероятно, от Жени веяло теплом, которого собаке так не хватало. Или девушка напомнила ей ее хозяйку, и собака не пошла прочь, как она уходила от всех других.

- Проголодалась? А мне и покормить тебя нечем. Пойдем, попробуем раздобыть что-нибудь съестное. Ты уж точно знаешь, где столовая, - хитро подмигнув ей, улыбнулась девушка

И собака сразу поняла, о чем ей говорят, повернулась и почапала вслед за Женей. В столовой кроме сухой и серой перловой каши им ничем не удалось поживиться. Но, судя по тому, как жадно собака накинулась на нее, было видно, что она очень рада и этой нехитрой еде. Очевидно, сильно проголодалась она за дни ее свободы.

 

Наевшись, лохматая сразу продолжила поиск, едва благодарно взглянув на Женю. Утром, когда девушка шла открывать библиотеку, они снова встретились. Собака ждала ее на том же месте, где и повстречала впервые. Настроение у нее было невеселым: голова опущена, хвост повис. Жене не трудно было догадаться, что ее ночные поиски опять завершились неудачей.

- Пойдем, я тебя сегодня посытней накормлю, наверняка, в столовке еще сосиски остались. Женя повернула назад по дорожке, и собака беспрекословно почапала за ней, как и вчера.

Но сосисок уже не было, завтрак завершен. Тогда Женя обошла столовую и прошла через черный ход на кухню, чтобы попросить женщину, которая мыла тарелки, не выбрасывать остатки сосисок, а отдать их собаке.

- Это, что твоя? – спросила посудомойщица, кивая головой в сторону лохматой посетительницы, скромно стоящей у двери.

- Нет.

- А чья?

- Теперь ничья. Кажется, ее тут навсегда забыли. Она теперь наша, турбазовская. Не могли бы Вы придерживать для нее немного еды, если вам не трудно, конечно.

- Ну, ты придумала. Делать мне больше нечего, - отрезала женщина, подавая Жене не съеденные кусочки сосисок.

-Я тоже не всегда успеваю к ужину, читатели поздно расходятся.

- Ладно, - вдруг смягчилась женщина. Она посмотрела на собаку, которая не сводила с нее просящих глаз чайного цвета и добавила: - Ну, раз уж она теперь турбазовская, что значит «Южная» - никому ненужная», то буду подкармливать.

 

4.

 

Днем стояла неимоверная жара. Все туристы распластались на берегу реки, а кто встал пораньше, тому посчастливилось занять место у бассейна под зонтиками из плотной полосатой ткани. Библиотека осталась пустой, и Женя делала инвентаризацию книг в полном одиночестве. Она забралась на стеллаж высоко, почти под самый потолок. Здесь, пожалуй, лежали совершенно неинтересные книги, потому как никто и никогда их не спрашивал, книги покрылись толстым слоем пыли, а некоторые и плесенью от сырости.

- «Научный коммунизм», - прочитала Женя название толстой книги в серой обложке. - Ну, конечно… Еще бы! Кому захочется здесь такое читать? - она брезгливо открыла обложку, и тут же раздалось ее громкое чихание. – «Обществоведение», - Женя взяла в руки другой шедевр. - Дурость какая-то! Ну, кому это тут надо? – Женя разговаривала сама с собой. И вдруг ей ответил чей-то негромкий рык.

- О! Привет. – А ты тут, что делаешь? – Женя увидела, что в дверях стоит ее лохматая приятельница. Собака очень осторожно, озираясь по сторонам, пошла на голос Жени. Она приблизилась к лестнице, на верху которой девушка сидела, и уставилась на нее вопрошающе.

- Не понимаешь, зачем я сюда забралась? Да, я и сама мало это понимаю, - ответила Женя и стала спускаться вниз. – Наверное, от безделья. Книжки здешние я уже все перечитала. Порядок на всех стеллажах навела. Всю картотеку аккуратно переписала… Вот и решила под потолок залезть.

- Слушай, так время уже давно обеденное. Какая ты молодец! Абсолютно вовремя пожаловала, - Женя потрепала собаку по загривку. – Пошли! Будем обедать!

Собака резво кинулась к двери, ее хвост, высоко поднятый над спиной, игриво помахивал Жене и звал поторапливаться.

 

В столовой пахло очень вкусно, видимо к обеду подавали мясо. Собака остановилась у дверей, и Женя вновь отметила ее сообразительность: - Умница! Тебе туда нельзя. Жди меня здесь. Я скоро вернусь и не с пустыми руками. Лохматая уселась неподалеку от двери и принялась верно ждать.

 

Женя быстро поела и прошла на кухню: - Назира! Так звали женщину-казашку, что мыла посуду. – Ты не забыла про нашу брошенку?

- Забыла. Иди сюда! Возьми пакет на полке и сама набери еды своей собаке. Видишь, я совсем уработалась.

- Спасибо! – обрадовалась Женя. – Я возьму побольше, вечером может и не быть столько мясного.

- Бери, бери! Не жалко, - краем замызганного фартука женщина вытерла потный лоб и продолжила мытьё грубых общепитовских тарелок.

 

Выйдя из столовой, Женя увидела собаку, та сидела поодаль двери и терпеливо ждала. Увидев Женю, она вскочила, радостно завиляв хвостом, глаза ее засияли.

- На! Это тебе, - девушка протянула собаке кусочек мяса. И собака так быстро его слизнула, что Женя рассмеялась: - На язык и юрзык… Здорово у тебя получилось! Ну, пошли! Я отведу тебя к моей комнате, там тебя никто не тронет, и ты спокойно сможешь поесть. Собака побежала по тропинке впереди Жени, постоянно оглядываясь и весело виляя хвостом, вроде бы спрашивая: - Я на правильном пути? Женя ласково улыбнулась ей в ответ: - Беги, беги! Ты умница! Все знаешь. Какой хвост у тебя шикарный! - восхищалась девушка. Он, действительно, был достоин похвалы - большой красивый и пушистый.

 

Женя принесла из комнаты, какую-то нехитрую посудину, очень удобную и для жидкой, и густой пищи, в Азии такую называют киса, переложила в нее из пакета собачью еду и поставила перед собакой:

- Ешь! А мне надо идти работать. Скоро жара спадет, у народа мозги заработают, и он потянется к чтению. Пока.

Но собака ее не слышала, она жадно уплетала вкусную превкусную рисовую кашу, густо усыпанную жирными кусочками обжаренного мяса. Такой еды она давно не видела.

 

Женя уже и не думала о людях, которые бросили собаку в турбазе, а лохматая не могла их забыть, и после того, как досыта наелась, она вновь отправилась на их поиск. Но все ее мытарства были тщетны. Она долго бегала по холмам и оврагам, проверила все доступные ей арыки, обежала все кусты и дорожки, побывала и на стоянке для машин, и на автобусной остановке обнюхала всех отъезжающих, но родного запаха нигде не нашла. Уставшая и обессиленная она приплелась к коттеджу, где ее сегодня днем так вкусно накормили, где стоит запах девушки, той, что работает в библиотеке, той, которая так мило с ней разговаривает.

 

Женя сквозь сон услыхала слабый и очень печальный стон собаки. Она поднялась, вышла на веранду и увидела, что лохматая лежит, свернувшись клубочком у порога ее комнаты. Женя склонилась над ней, погладила, но собака не отреагировала. Девушка увидела, что она плачет. Заплакала и Женя, ей было так горько за это доверчивое животное, которое не знало в жизни никого кроме тех людей, что завезли ее сюда и бросили. Но, вероятно, было время, когда эти бессердечные люди наслаждались общением с ней? Наверное, она тогда была еще совсем маленьким щенком, и они играли с ней, забавляясь ее послушанием и сообразительностью, отдавая команды. Собака ж успела полюбить их, прониклась безграничным доверием к ним… И теперь они предали ее. Выбросили, как ненужную вещь, как поломанную игрушку, не подумав о том, что эта «мягкая» игрушка - живое существо, умеющее понимать и чувствовать. Боль сдавила так сильно, что Женя плакала вместе с собакой:

- Ну, не надо, успокойся... все будет хорошо, вот увидишь. Ты обязательно встретишь других людей. И эти люди будут добрыми, с теплым и мягким сердцем., а главное, ответственными.

 

Так Женя просидела почти до утра, склонившись над животным. Она гладила ей спину, почесывала за ухом и бормотала, и бормотала слова утешения. Лишь на рассвете собака успокоилась и перестала нервно вздрагивать и тяжело вздыхать. Женя принесла тонкий коврик и переложила ее на него, укрыв полу облезлое ее тело своей теплой кофтой.

-Спи! Я оставлю дверь открытой. Ты сможешь меня видеть. Утро вечера всегда мудреней.