Я сидела на подоконнике, прислонившись спиной к стене. Окно было открыто. Внизу, у подъезда судачили старушки, время от времени покрикивая на играющих мальчишек.

 

Грозные выкрики свирепых индейцев привлекли мое внимание и я, взглянув вниз, застала момент окружения неприятеля. Им оказался мороженщик, по незнанию, а может, в расчете на большую выручку, вкативший тележку прямо к нам во двор. Индейцы медленно подкрались к бледнолицему и заглянули в тележку, вмиг став обычными мальчишками. В теплом воздухе звенели ясные голоса: «Я лакомку возьму, а ты?»… Но, внезапно замолкнув, ребята неуверенно подняли головы и, с недоумением переглянувшись, уставились на мороженщика. Наконец, Павлик поправил очки и спросил: «Дяденька, а что же вы продаете?» Мороженщик протянул было руку, чтобы потрепать его по голове, но, не решившись, отдернул и ответил: «Небо, молодой человек». «Небо? – Павлик заинтересованно качнулся к странному взрослому. – Но где…?» Но тут Севка захохотал во весь голос, привлекая внимание остальных, и вытянув руки ладонями вверх, выдохнул: «Небо?! У нас его вона сколько!» Мальчишки убежали, утащив за собой оглядывающегося Павлика.

 

В дальней комнате что-то упало, и я на миг повернула в голову внутрь, но мне так не хотелось куда-то идти, и я снова выглянула в окно.

У тележки стоял Виталька: «Дяденька, а этого хватит?» Мороженщик пересчитал монетки в Виталькиной ладошке: «Нет, молодой человек, к сожалению…» Виталька понурился: «У меня больше нет. Я копилку разбил…» «Копилку? - Мороженщик решительно вытряхнул монетки на свою ладонь. – Ну что ж… Какое тебе? Дикого Запада, Диснейленда, Морское?» «А можно… мамино?» «Пу… - Мороженщик прервался на полуслове, - Мамино?» Он тяжело оперся на тележку и взглянул вверх, мимо меня: «Мамино, значит… Ну что ж…» - И вдруг улыбнулся.

 

Улыбка вспыхнула на хмуром лице солнечным зайчиком пасмурного дня, и я внезапно вспомнила, что уже видела его! Эту мятую голубоватую рубашку с несуразным галстуком в горошек и грязным воротничком; одутловатое невыспавшееся лицо с глазами в тон рубашке; руки с узловатыми пальцами, положенные на стекло тележки, черный «под кожу» пояс в петлях брюк. Да, именно так – до пояса. Ведь он стоял за тележкой.

 

 

 

… Он стоял за тележкой на той стороне улицы, за забором, и мне вдруг так захотелось мороженого, что я буквально сорвалась с места, едва успев схватить кошелек со стола. Двор промелькнул в один миг, на дороге за моей спиной взвизгнула тормозами машина, но я, не оборачиваясь и не останавливаясь, добежала до мороженщика и, запыхавшись, еле выговорила: «Лакомку, пожалуйста». «Я не продаю мороженого, сударыня, » - ответил он. «А что…?» - Я опустила взгляд – тележка была пуста. «Небо, сударыня!» «Небо? – Я с обидой передернула плечами. – Ну и почем нынче Небеса?» «Никаких Небес, сударыня. Просто небо, - он покачал пальцем перед моими глазами. – Десятка с носа». Как завороженная, я вынула купюру и отдала ему. «Протяните ладонь». - Он отодвинул стекло и что-то вынул, что-то невидимое. Когда его пальцы приблизились к моей ладони, я ощутила тяжесть и, сомкнув ладонь, поняла, что держу что-то вроде коробка. Наверное, я произнесла это вслух, потому что мороженщик кивнул и спросил: «Будете пробовать здесь?» Я кивнула в ответ. «Тогда откройте ту часть, где обычно лежат спички и вдохните оттуда». Я нащупала стенку коробка, поднесла его к лицу и вдохнула.

 

 

Ветер неистово трепал мои волосы. Вот-вот должен был начаться дождь. Над городом, в иссиня-черном небе били молнии. Ярко-белые, ветвистые, словно рога старца-оленя, они старались захватить как можно больше пространства, озаряя вечер подобно мощнейшему прожектору. Город внизу слился в одно безразмерное пятно, и только небо притягивало взгляд, оглушая раскатами грома. Испугавшись, дождь не решился выйти из туч, и те, унесенные ветром, открыли спрятанные за их спинами звезды, омытые непролившимся ливнем. Где-то рядом плакал ребенок, но люди, может быть, впервые взглянувшие вверх, не спешили утешать его. За спиной раздалось покашливание, и сиплый голос спросил: «Parlez vous francais?»

 

 

 

«Еще! - Я схватила продавца за рукав. - Еще, пожалуйста!» Он молча протянул мне пустоту на ладони.

 

 

 

Дым ел глаза, закрывая и без того небольшое окошко обзора. Кашель застревал в горле. Задыхаясь, я выбила спиной люк наверху и, обжигая пальцы, соскользнула вниз, на гусеницы, а потом и на прохладную землю. Откатилась в сторону и, лежа на спине, наконец, протерла глаза. Далеко вверху, прошитое легкими строчками облаков сияло небо. Солнечные лучи, сплетаясь с невыносимо синим сиянием, играли в прятки с ласточками. Сзади прогремел взрыв.

 

 

 

И я вернулась. Я сидела на асфальте, прислонившись спиной к тележке. Передо мной на корточках примостился торговец. Он вложил в мою руку еще один коробок и неожиданно сильным движением заставил мои пальцы сомкнуться вокруг него.

 

 

 

«Открывайте, молодой человек, не бойтесь!»

Я очнулась. Виталька поднес ладошку к носу, вдохнул и… исчез. Я только услышала его недоверчиво-радостный голос: «Мама?!» И потянулась за последним коробком, чтобы, наконец, увидеть небо Своего Сына.