Я уже много лет рассказываю этот устный рассказ своим знакомым. А теперь появилось много времени, и я решил его записать. Правда, это не одно и то же, слушать устный рассказ с интонацией и мимикой и читать его скучно на бумаге, но я все-таки попробую. Начинал я его обычно с пересказа рассказа Владимира Солоухина «Трость» и называл это эпиграфом. Итак,

 

Эпиграф.

 

Владимир Солоухин – известный русский писатель нашего времени, из простых людей, можно сказать из народа. И вот, став уже известным писателем, он приобрел повадки и привычки свойственные этой категории людей, и однажды в антикварном магазине приобрел трость. Потом у него появилось несколько таких принадлежностей мужского антуража, причем одна, любимая, с набалдашником в виде шара, которую хищно обхватывает когтистая орлиная лапа, говорят, могла принадлежать самому Александру Сергеевичу. Ему нравилось ходить с тростью, походка становилась важной и степенной, и люди обращали всегда внимание на крупного, сановного вида, автора «Владимирских проселков». Однажды во время деловой поездки в Ленинград, Солоухина привели в богатый и щедрый дом, в котором по вечерам собирался цвет творческого Питера. Хозяйкой этого салона была, как и полагается, Прекрасная Дама, которая тут же покорила сердце писателя. Весь вечер он не отрывал от нее глаз, и в ответ был награжден несколькими многозначительными взглядами. Между ними уже проскочила тоненькая электрическая змейка, и теперь она приятно покалывала в кончиках пальцев и еще кое-где. Вечер закончился, Солоухин вынужден был откланяться, так как ночным поездом возвращался в Москву, но на прощание получил номер телефона, горячее пожатие руки и поощряющий взгляд. Позже он несколько раз звонил ей, они подолгу интересно разговаривали, и он с нетерпением ожидал любой оказии, чтобы вновь полететь на берега Невы. И вот долгожданная встреча! Уже с порога, снимая шубу, видя ее глаза, он понял, что сегодня, наконец, он будет вознагражден и ему будет позволено все. Прекрасный вечер подходил к концу, гости стали собираться большой компанией, и Хозяйка вышла их проводить до остановки троллейбуса. Все шумно прощались, Солоухин, якобы, замешкался, двери закрылись, и троллейбус ушел без него. Они, наконец, впервые за весь долгий вечер остались вдвоем и могли теперь этим насладиться. Пошли назад к дому по мосту через Неву. Дул неприятный холодный ноябрьский ветер, и Дама решила поменять руку Солоухина и спрятаться за него от ветра. Она перешла на правую сторону и только теперь обратила внимание на трость. «Что это?!» - спросила с недоумением она. Солоухин объяснил с некоторой гордостью, что это трость, принадлежность каждого настоящего мужчины, можно сказать, джентльмена. Прекрасная Дама была удивлена и раздражена. «Что это за глупость, у тебя что, болит нога?!». Солоухин вновь терпеливо объяснил ей про трости вообще, про мужчин и даже Александра Сергеевича. Но Дама ничего не хотела слышать, считая трость глупостью, атавизмом и прочей мишурой, которая не только смешна, но и убога. «Немедленно выброси ее прочь, немедленно, прямо сейчас выброси ее в Неву!» - потребовала красавица. Солоухин, стараясь перевести все в шутку, начал снова что-то объяснять, но было бесполезно. Они остановились посреди моста, на самом ветру, и, рассердившаяся не на шутку, Дама решительно поставила ультиматум: «Или ты немедленно выбросишь эту гадкую трость в Неву, и мы вместе идем ко мне, или ты вместе с ней возвращаешься к остановке троллейбуса и можешь дальше убираться на все четыре стороны». Она даже ножкой притопнула от ярости. Солоухин постоял несколько секунд, зажал трость под мышкой и пошел, склоняясь от ветра, назад к троллейбусной остановке.

Всю эту историю он вспомнил через несколько лет, найдя случайно, закатившуюся под диван, запыленную, никому не нужную трость…

 

И не останавливаясь, не обсуждая и не делая выводов-моралей из эпиграфа, дальше я рассказывал свою историю, которую назвал также коротко «Ложка».

В то время я только-только развелся, причем с одной четкой целью – тут же женится снова и создать, наконец, счастливую семью. Я наивно полагал, что, прекрасно разбираюсь в тонкостях женской психологии и даже в женской логике, поэтому мне казалось, что я могу ужиться с любой женщиной, оставалось только выбрать. Я стал читать брачные объявления и писать письма женщинам, которые по каким-то признакам мне нравились. И вот на одно такое мое письмо мне пришел ответ. Мы обменялись телефонами, и вечером я позвонил. Услышав приятный голос, говоривший на хорошем русском языке свободно и непринужденно, я назначил свидание, предложив просто, без затей, сходить вместе в кино. В назначенный час я пришел к кинотеатру, но встал несколько в сторонке, чтобы первому разглядеть Незнакомку. Она заранее меня предупредила, что будет в красном пальто. И вот, когда до начала сеанса (а билеты достались только на хит сезона «Мордашку» со знойным Харатьяном в главной роли) оставалось всего несколько минут, я увидел яркую блондинку в красном пальто, да такую, что все мужчины «тормозили» на ее красный цвет, как на светофоре. В этот же миг я расслабился, так как понял, что это не мой вариант и все закончится очень просто – мы посмотрим фильм, и я провожу ее до остановки или до метро. Я почувствовал себя спокойным и без особого труда выдал несколько комплиментов, признавшись, в частности, что с такой красивой женщиной я впервые иду в кино. Ей, наверное, было приятно, мы познакомились и уже в темноте вошли в зал. Фильм, по моим понятиям, был откровенно пустым и я никогда на него бы не пошел, но моей соседке он очень понравился, она даже успела мне шепнуть, что обожает Харатьяна. В чем я не сомневался. Фильм закончился, и я рассчитывал, что через 15-20 минут освобожусь и вернусь к своим колбам и ретортам, которые в этот момент привлекали меня уже больше, чем безнадежный для меня вариант с красавицей блондинкой. Но, к моему величайшему удивлению, я ошибся. Мы, разговаривая, прошли одну остановку, вторую, третью, а потом мне пришлось сесть вместе с ней в автобус. Расстались мы с ней даже не у подъезда, а меня пригласили посмотреть, как она живет, и познакомиться с дочерью. Я, от смущения и неожиданности, скомкал всю процедуру, отказался от чая и ушел, раздумывая и анализируя ситуацию, как всегда вслух. На следующий день было 1 мая, и день был такой же ветреный и холодный, как в Питере в ноябре. Я работал в лаборатории, когда раздался звонок и Наташа (а именно так поэтично звали мою новую знакомую) пригласила меня погулять. Это было неожиданно и, сказать, что это было, как гром среди ясного неба, значить свести эффект к нулю. Так совершенно неожиданно для меня стала развиваться эта история с красавицей, которую не стыдно было бы поместить на первую обложку популярного тогда журнала «Работница».

Я не буду уводить читателя в дебри, а приведу сразу к финалу. Прошло пять месяцев, и мы уже стали совсем было привыкать друг к другу. Я очень быстро нашел общий язык с ее дочерью, и она уже делилась со мной своими проблемами больше, чем с матерью. Я легко помог ей подготовиться к экзаменам по математике и физике, и она, успешно сдав школьные выпускные экзамены, поступила в институт. Мы с Наташей уже даже стали заниматься совместными осенне-зимними заготовками и прочими рутинными делами, которые говорили о серьезности наших намерений продолжать наши отношения. На этом тернистом пятимесячном пути бывали всякие колдобины, что-то мне не нравилось, но я строго себе говорил, что над каждым вариантом, а тем более над своей будущей жизнью надо работать, а значит, терпеть и находить компромиссы. И продолжал строить наши отношения. Подходил конец сентября, а вместе с ним и день рождения Наташи. Я, как мужчина, решил устроить настоящий праздник. Приготовил шикарный букет своих любимых темно-бордовых роз, задумал непростое блюдо из запеченной говядины и овощей, привел в порядок некоторые детали мебели, которая отбилась без мужского глаза, и был в ожидании самого вечера. Как вдруг на именинницу упал неожиданно огромный подарок. Пришла открытка, в которой она извещалась, что с утра именно в день ее рождения, ей необходимо быть дома, так как ей будет доставлен, заказанный год назад, комплект мягкой мебели. Многие из молодых читателей не поняли бы сегодня, о чем идет речь, но таковых читателей, скорее всего, и не будет. А все остальные выходцы из, почившего в бозе, Советского Союза меня прекрасно поймут, что в эпоху тотального дефицита на мою прекрасную Наташу упала глыба счастья, правда, за нее надо было немало заплатить, но это уже мелочи. Итак, все в страшном ажиотаже, а я больше всех, так как мебель привезут разобранную, и собирать, как мужчине, достанется мне. Я же таких подвигов Геракла в своей жизни еще не совершал, поэтому стал волноваться заранее. Как перед первой брачной ночью. В лаборатории я проконсультировался у всех, имевших опыт сборки новой мебели Искитимской мебельной фабрики. Все мне сочувствовали и в то же время завидовали, они ведь не знали, что мебель я буду собирать «на стороне».

Наконец, настал день «Ч», как говорят военные. Цветы на столе. Мясо в духовке, инструменты под рукой, и долгожданная мебель грудой посреди комнаты. Я пробовал найти инструкцию, но ее не было, а было только перечисление деталей крепежа, из названий которых половину мне в своей жизни слышать не приходилось. С некоторым трепетом я начал собирать все это дело, руководствуясь своим здравым смыслом. В результате, когда я в первый раз собрал все это, то оказалось, что боковины кресел и дивана отличаются по размерам, а не одинаковы, как мне показалось вначале. Я бодро начал все разбирать. Торжественный ужин был скомкан, так как все ожидали, что он пройдет уже с применением новой мягкой мебели. Но и вторая попытка моя окончилась неудачно. Мясо было съедено впопыхах, дочка ушла спать в одиннадцать, а сама именинница дотерпела до полуночи и тоже ушла, оставив меня один на один с конструктором. Только к пяти часам утра мне, наконец, удалось поставить победную точку. Я чувствовал себя на вершине блаженства – я сделал то, что должен был сделать, но чего мне никогда не доводилось делать ранее. Уставший, я так и сомлел на вновь собранном диванчике. Утром, а точнее часов в 11 утра, когда я проснулся, женщины пришли принимать работу. Наташа не могла отвести взгляда от новой мебели, которая теперь так ярко контрастировала со всем остальным убранством ее квартиры, что сразу же наводила на мысль о ремонте. Я был горд и доволен. Ждал каких-то поощрительных слов в свой адрес. «Ну, что ж, пошли обедать, заслужил!» - сказала Наташа, и мы пошли в кухню. Я сел за стол, передо мной стояла тарелка горячего супа. «А где же ложка?» - недоуменно спросил я. Наташа посмотрела на меня долгим пронзительно изучающим взглядом и медленно ответила: «Ну, ты так совсем на голову сядешь. Встань и возьми в ящике». Я встал, открыл ящик стола и взял себе ложку. Сел. И вдруг Наташа говорит: «А мне, почему ты ложку не взял?». Тогда я посмотрел на нее, пытаясь воспроизвести ее взгляд обратно, и так же, растягивая многозначительно слова, ответил: «Ну, так ты совсем мне на голову сядешь!». Съел суп, оделся и ушел. И больше никогда не возвращался в этот дом.

А Наташу встретил через несколько лет, когда Система рухнула и она лишилась теплого места в оборонном НИИ, который от безденежья сдавал теперь свои бескрайние площади под ларьки и бутики. Она выглядела уже не так эффектно, но старательно отвела взгляд, сделав вид, что не узнала меня.