Я, можно сказать, кошек не люблю. Ну, не то чтобы совсем... некоторые мне даже нравятся. Но в доме у себя жить им не позволю, чтобы там не рассказывали о ее целительном воздействии на людей.И руки не всякую возьму, чтобы погладить. Что-то есть в них такое, отталкивающее меня. К примеру, их ночные душераздирающие крики под окном. Такая бесцеремонность! Беспардонность. Полное отсутствие скромности и порядочности. Ну, как вам это нравится, сидит себе в кустах и вся на крик исходит, завлекая кавалеров. Сплошное бесстыдство. И в доме ведет себя так, будто она центр вселенной, «пуп земли», она воображает себя хозяйкой, королевой, по ее мнению – хозяйка, которая пустила ее к себе жить, вовсе не хозяйка, а ее добровольная прислуга.

 

Но моя мама придерживается другого мнения, и в ее доме кошки жили всегда. Все они имели одну и ту же кличку – Мурка. Помню Мурку дымчатого окраса с нежно-зелеными глазами. Эта кошка была настоящим охотником, она ловила не только мышей, но и крыс.

Мы тогда жили в частном доме, снимали квартиру у доброй старушки Марии Платоновны. Женщина держала кур на подворье, и вот случилась беда: в курятнике завелись мыши. И тогда Мурка повела с ними борьбу не на жизнь, а на смерть. Сама она была маленькая, шустрая, однако ж, обязательно каждую ночь, как истинный охотник, добывала по одной мышке.

 

Вы спросите, как мы узнавали об этом? Очень просто. Мурка, как добросовестный служака, каждое утро предоставляла нам отчет о проделанной работе. Под дверью нашей комнаты на тряпичном коврике спозаранок моя мама находила мышиную голову и хвост. Мама приглашала взглянуть на «отчет» и Платоновну, и тогда они вместе расхваливали Мурку на все лады и угощали ее молоком.

Однажды кошка ввязалась в бой с большущей крысой, повадившейся в курятник. Мурка вышла победителем в том неравном сражении, но, отведав своей добычи, умерла, ибо крыса оказалась отравленной.

И мама, и Платоновна долго горевали и часто вспоминали Мурку – бесстрашного бойца и защитника.

 

Потом у нас появилась еще одна кошка, с пестрой и пушистой шерстью, по-видимому, сибирской породы. Она сама прибилась к нашему двору, и мама ее приютила. Эта кошка мне запомнилась больше всех. Уж какая-то она была кроткая, скромная. Никогда ничего не выпрашивала, нигде ни разу не нашкодила. Спала, свернувшись клубочком на подоконнике, пригревшись под лучами теплого весеннего солнца. Это днем. А ночью она любила потихоньку забираться ко мне или брату в кровать, сворачивалась в большой мохнатый ком и мирно почивала в ногах, иногда мурлыча нам колыбельную.

Мы ее не гнали и не бранили, эта Мурка была чистютелей. Уж так она намывала свою мордочку, тщательно протирая мягкими лапками большие, выразительные глаза, кропотливо вылизывая пеструю огненно-рыжую длинную шерсть.

 

И вот как-то собрались у нас в доме гости, долго сидели за столом: вареники с картошкой наворачивали, байками да песнями друг дружку забавляли; мы, дети, потешались играми, мама хлопотами застольными занята… про Мурку забыли, не покормили. И что же вы думаете? Эта рыжая бестия ненавязчиво напомнила о себе: вышла на середину большой залы и прямо перед столом под всеобщими взглядами гостей села на задние лапы, аккуратно свесив передние и разложив веером по полу пушистый хвост. Ни звука, ни единого «мяу»…. Села и спокойно сидит, даже ни на кого и не смотрит, дает всем понять, что ее обошли вниманием. Кто ж сможет тут устоять? Сразу посыпались ей угощения со стола – кусочки колбасы и сыра.

С тех пор, пока Мурка не примет потешную позу, мы ее и не кормили. Уж больно понравился нам ее коронный номер.

Играть она с нами не любила, за веревочкой не бегала, и в дорожку не заворачивалась, всегда оставалась невозмутимой, тихой и ровной, потому и казалась нам величественной. И вот заметили мы, что Мурка наша стала толстеть ни по дням, а по часам, много спать, тяжело передвигаться. Мама нам объяснила, что скоро у нее появятся котята.

Долго ждать не пришлось, не зря говорят, что быстро только кошки родятся. Однажды утром мама позвала нас на веранду, где мы увидали Мурку в окружении таких же, как она сама, огненно-рыжих комочков. Их было семь! Маленькие, слепые и писклявые, они тыкались мордочками в свою маму и просили есть. И Мурка, развалившись на боку, подставляла им свой теплый, мягкий живот, тщательно вылизывая поочередно каждого детеныша. Уже с первого дня их жизни, она приучала детей к порядку: не умывшись, не приступай к еде.

Котята быстро подрастали: у них прорезались глазки, появился мягкий пушок. И Мурка всерьез принялась за их воспитание. Жили они в большой картонной коробке из-под вермишели, и поначалу у многодетной мамаши не было хлопот – все ее потомство находилось рядом. А когда котята научились выбираться из картонного жилища, у Мурки возникли серьезные проблемы. Видимо, она путала своих детей и не запоминала, кого уже покормила, а кто еще оставался голодным. Она быстро сообразила, что надо сделать, чтобы избавиться от такого рода забот и волнений. Умная кошка собирала всех детей, расползшихся по веранде, хватая зубами за шиворот, и одного за другим закидывала назад в коробку. Только после этого приступала к кормлению. Наевшись, детвора, сонно мурлыкая и причмокивая, засыпала, а добропорядочная маманя вновь и вновь вылизывала их пушистые спинки.

 

Прошло несколько недель, и наш дом заполнился цепкими, игривыми существами. Они висли на шторах, цеплялись за ноги, кувыркались по домотканым половикам, заворачиваясь в них с головой. Надоедали нам и своей маме Мурке. Котята кусали ее за хвост, за уши, висли на ее лапах. И тогда Мурка, доведенная до отчаяния, шлепала их подушечкой правой лапы, поддавала им под хвосты, и те кубарем летели от строгой мамы прочь.

Очень интересно было наблюдать за этим рыжим семейством. Но для всех нас осталось навсегда загадкой: как и когда Мурка научила своих чад ее коронному номеру? Однажды за ужином мы увидели поодаль от стола Мурку со всем ее выводком. Они сидели в ряд на задних лапах, аккуратно свесив передние и разложив по полу, словно цыганки цветастые юбки, не менее цветастые и пушистые хвосты. Вся кошачья семья, молча, просила есть.

Эта картина из моего далекого детства незабываема.