Лале все завидовали, когда её сосватал парень, принадлежащий одной из самых респектабельных семей города. Всё было как в сказке – красивый, богатый «принц», дорогие подарки, золотые украшения, море цветов, счастливые глаза родителей. «Принцев» всегда мало, поэтому намерение двух представителей городской аристократии создать семью расценивалось окружающими как подарок судьбы – разумеется, для девушки. Свадьба должна была состояться через пару месяцев, когда жених закончит свою научную работу за рубежом. Будущее казалось безмятежным, полным радужных перспектив. Его родственники часто навещали её, приглашали на все семейные торжества. Но, отдавая дань их сердечности, она всё-же предпочла бы все эти знаки внимания одному- единственному звонку. Даже не для того, чтобы услышать: « Люблю. Скучаю.», хотя бы - вежливое: «Как ты? Как у тебя дела?». Надевая подаренные его родственниками драгоценности и обручальное кольцо, она продолжала делать вид, что всё хорошо, стараясь не замечать демонстративное хихиканье и насмешливые взгляды сотрудниц на работе. Его родители по-прежнему были очень внимательны к ней, передавая от него горячие приветы и невыразимые страдания по поводу вынужденного продления его пребывания за рубежом ввиду непредвиденных осложнений в процессе работы.

Лала оказалась в ловушке. Иллюзий относительно чувств жениха не осталось никаких. Вопрос в том, что делать? Взять инициативу, а следовательно, и всю ответственность на себя и разорвать обручение? Мол, полгода не пишет, не звонит. Ну так, передаёт приветы через родителей, очень занят. Позвонить вдруг самой после многомесячного молчания – глупо, после алло даже слов других не подобрать. Ну, а поехать к нему незванной гостьей... Н-да.

Всё приходит к тому, кто знает, как надо ждать, - всё время повторяла про себя Лала. Он должен сам придти или позвонить и объясниться. Силой - она, во всяком случае, - обручаться его не тащила. А со своей стороны, она не только не инициирует разрыв, но и не даст ни малейшего повода. Она будет безупречна, чего бы ей этого не стоило. Стоило это очень дорого, - Лала забыла, когда в последний раз смеялась, её лицо осунулось, она практически не выходила из дома одна. Но уверенная поступь её красивых стройных ног всё же оставалась. Лето было в самом разгаре. Начальство тактично дало понять, что не может больше нарушать график отпусков, бесконечно отодвигая её отпуск, который когда-то планировался как медовый месяц. О том, чтобы поехать отдыхать одной – не могло быть и речи. И тут, пришло спасительное известие. Её дядя с женой и детьми поехали отдыхать на море, а бабушка осталась дома одна. Лала сразу ухватилась за идею поехать к бабушке, - и возможность поменять обстановку, отдохнуть от тягостной атмосферы, привести мысли в порядок, и в тоже же время всё чинно. Поехать к бабушке, чтобы не оставлять её одну, - это так мило и благородно, даже у самых злых сплетников не за что будет зацепиться. Она сразу же купила билет на поезд на послезавтра, даже не пытаясь достать билет на самолёт.

Ей повезло с попутчиками. Двое мужчин с первой же минуты взобрались на верхние полки и не слезали оттуда до следующего утра. Молодая женщина была молчалива и замкнута на своей какой-то тайной печали. Мерный стук колёс поезда убаюкивал и успокаивал. Лала чувствовала, как уходит её постоянная головная боль, напряжение. Отоспавшись за ночь, она проснулась очень рано. Утренняя прохлада приятно овевала лицо. Тишина, подчёркиваемая стуком колёс, ласкала уши. Однако она не стала отлёживаться, а поспешила по утренним делам, главным из которых было расчесать очень длинные волосы. Она распустила волосы в тамбуре, свежий ветер сразу же их расстрепал. Лала застыла перед окном с расчёской в руках. Перед ней открылась прекрасная картина. Ночью и несколько часов ранним утром дорога пролегала по государственной границе. И вот сейчас поезд ехал буквально в трёх метрах от колючей проволоки. Впереди возвышались величественные горы, а внизу бурлила быстрая пограничная река – и ни одной живой души. Лалой вдруг овладела такая тоска по простой и ясной жизни в таком богом забытом месте. Или наоборот, богом благославленном месте, где ты, сливаясь с природой воедино, соприкасаешься с вечностью... Философский полёт мысли неожиданно был прерван стуком открывающейся двери. Кто-то вошёл в тамбур. Парного стука, свидетельствующего о том, что из тамбура прошли в вагон, не последовало. Это значит, что кто-то остался стоять у неё за спиной. Она резко обернулась. Это был пограничник. Из-за плеча выглядывало дуло автомата Калашникова. Из-под зелёной фуражки золотились коротко остриженные волосы. Голубые глаза смотрели с чистой грустью. Лала, отчасти от испуга, отчасти от дошедшей до автоматизма реакции на появление незнакомого мужчины, посмотрела холодно и враждебно.

- Помощь нужна? – спокойно спросил офицер.

Лала презрительно фыркнула. Ей никогда не нравились военные, их мужественные, не искажённые интеллектом лица. И вообще, это был совсем другой мир, незнакомый и чуждый. Однако глубоко в подсознании она по-женски отметила его «чисто арийскую внешность». Может быть поэтому, она решила добавить ещё немного насмешки и с издёвкой протянула расчёску. Пограничник шагнул к ней, невозмутимо взял расчёску, собрал в ладонь её роскошные волосы и начал их расчёсывать. Мгновенно по всему телу Лалы, начиная с кончиков пальцев ног до корней волос пробежал «электрический ток». Ничего подобного она никогда не испытывала. Она вдруг отчётливо поняла значение слова «наслаждение». С сожалением Лала отметила момент, когда ей начали заплетать косу, значит уже настал конец восхитительного «массажа». Лейтенант протянул ей расчёску, их взгляды встретились. Она только успела приоткрыть губы, чтобы сказать: «Большое спасибо», - как он наклонился к ней и быстро взасос поцеловал её в губы, по-солдатски грубо прижав к себе. Потом точно также быстро отпрянул, дёрнул ручку двери вагона и исчез.

Сколько времени она простояла после этого - минуту или час, Лала сразу сообразить не смогла. Потом, очнувшись, она быстро побежала в своё купе от греха подальше. В вагоне ещё все спали. Значит, никто ничего не заметил. У Лалы отлегло от сердца, но пришло некое ощущение вины. Оказывается, такое возможно, вот так, задрожать от страсти рядом с человеком, о котором ничего не знаешь. И это может быть так сильно и так сладко. А ведь, возможно, если её женишок был бы на месте пограничника и увидел её такую естественную, с распущенными волосами, ему бы тоже захотелось расчесать её волосы, поцеловать её, и не расставаться с ней ни на одну минуту. Ведь они ни разу не были наедине, это было бы так неприлично. И она, стянутая этикетом как корсетом, всё время старалась сказать что-то высокое и умное. Ей всегда хотелось, чтобы ценили её прежде всего за интеллект, за блестящее образование.

Иногда, незначительный на первый взгляд эпизод может поменять человека. Лала как-будто получила от судьбы подсказку, тему для размышлений. Она даже не заметила как пролетели часы и наступил полдень, время прибытия поезда по назначению. Через полчаса она была уже у бабушки, которая была расстрогана её приездом до слёз. Взбудораженность никак не проходила, усидеть дома было невозможно. Она красиво оделась и сказала бабушке, что идёт покупать обратный билет на самолёт.

- В такую жару, - охнула бабушка. – Сейчас же самое пекло. Завтра пойдёшь с утра.

- Нет, бабушка. Завтра может быть поздно, билетов может уже не быть.

Она села в троллейбус, который ехал до центра города, устроилась у окна, и наслаждаясь ощущением свободы и тем, что никуда не надо спешить, стала смотреть по сторонам.

Почти пустой троллейбус медленно полз по крутой дороге и вдруг остановился. Вскоре, вслед за водителем с троллейбуса сошли двое парней и, поговорив с ним, позвали остальных мужчин вниз. Лала осталась сидеть в салоне одна, а ребята, сняв рубашки, начали толкать троллейбус. Она посмотрела из окна и увидела прямо внизу согнутую спину и руки с взбугрившимися мускулами. Капельки пота стекали по спине со светлых намокших волос. Ей вдруг очень захотелось увидеть лицо этого человека. Вдруг голову пронзила резкая боль, в глазах потемнело, ей показалось, что какая-то сильная рука потащила её вверх.

...Очнулась она на бархатных вышитых золотом подушках в очень маленьком помещении, со всех сторон закрытом занавесками, - и всё это плавно, как по волнам, передвигалось вперёд. Это была она и в то же время – не она. На ней было длинное, похожее на тунику платье из прозрачной парчи с глубокими вырезами по бокам поверх шёлковой плотной длинной рубашки. Талия была перехвачена серебрянным поясом. Ноги были обуты в лёгкие сандалии. Волосы были собраны в тугой узел на макушке и заплетены в множество мелких косичек. Голова была покрыта длинной прозрачной накидкой. Теперь её звали по-другому – Инана. Она чуть-чуть раздвинула занавески, мелодично звякнул массивный золотой браслет на руке, на которой помимо пары колец был надет перстень – символ знатного происхождения. Она находилась на носилках, которые на руках несли четыре раба. Взгляд Инаны задержался на одном из них. Капельки пота стекали по его спине с намокших волос цвета спелой пшеницы. Ей вдруг очень захотелось увидеть лицо этого человека. Но, этого никак не удавалось сделать – носилки, мерно покачиваясь, продвигались вперёд, не сворачивая. Инана вдруг отметила про себя, что на время забыла о своёй занозе в сердце – о молодом, бесстрашном полководце, потомке знатного рода, сочетающего в себе мужскую красоту и доблесть. Она, дочь правителя, искренне влюбилась в него, когда поняла по настроению отца о его намерении сязать их узами брака. Ей не было дела до интриг отца, она улетела в розовые девичьи мечты. Ведь кормилицы и няни с детства ей рассказывали сказки, как однажды за ней придёт, сгорая от любви к красивой, целомудренной и умной царевне, знатный и богатый юноша. Всё именно так и было. Он стоял перед ней и разговаривал, опустив глаза, неукоснительно соблюдая этикет. Она была уверена, в опущенных глазах он скрывал пламя страсти.Так ей казалось, пока она “случайно” не услышала разговор двух своих дальних родственниц о его страстной любви к презренной рабыне, танцовщице. Он выкупил её, подарил дворец, выполнял все её капризы и прихоти. Поговаривали даже о том, что он собирается объявить её своей женой, наплевав на своего правителя и его дочь. У Инаны потемнело в глазах, подкосились ноги, но духи царственных предков окружили её со всех сторон, взяли под руки и оставались всё время с ней, когда она гордо улыбаясь вышла к своим гостьям. Но уже вечером она металась от жара и никто не мог понять причину неожиданной болезни царевны. Три дня она отказывалась от пищи, потом также неожиданно встала с постели, сказав, что совершенно здорова и взялась за свои любимые книги. На следующий день она заявила о своём желании повидать своего учителя. Девушек даже из знатных семей не принято было обучать, но отец не смог устоять перед просьбой любимой дочери, которая с детства сочиняла стихи, приводившие в искренний восторг самых уважаемых учёных мужей. Инана как раз находилась сейчас на пути к своему учителю.

- Откуда этот раб, - спросила она у начальника стражи, когда они добрались до места.

- Меня об этом не поставили в известность, госпожа, - заикаясь от волнения, еле выговорил он. – Я слышал, что он вместе другими такими же странными людьми приплыл к нам откуда-то. У них не было товаров или рабов, никто не понимал,что они хотят, а когда их окружили стражники, чтобы препроводить к правителю, они стали сражаться и все погибли. Он только один остался жив, потому что был ранен и по приказу господина полководца его выходили. Господин полководец был восхищён их воинским искусством и хотел узнать секреты воинского мастерства. Но этот презренный червь ответил чёрной неблагодарностью и всё время молчит. Господин полководец прогнал его на чёрные работы, но приказал не бить его. Он сказал, что тот ему ещё понадобится.

Глаза Инаны засверкали, но на лице не дрогнул ни единый мускул. Она сняла с пальца кольцо и бросила его стражнику – награда за приятную весть. Стражник поймал кольцо, и бросившись на колени, поцеловал край её платья, бормоча слова благодарности.

Во все времена и у всех народов женщина могла добиться всего, чего хочет. С этой секунды завязалась интрига, в результате которой светловолосый раб был передан учителю Инаны для получения новых знаний, а спесивый полководец в ярости перерубил всё, что можно было перерубить во дворце у своей танцовщицы.

Но на следующей день же день Инану постигло разочарование. Раб молчал. Он с аппетитом пожирал явства, надел дорогую одежду – и молчал, с дерзким вызовом глядя на Инану и её учителя, пытавшихся вызвать его на разговор всеми возможными способами, в том числе и языком жестов. Прошло ещё несколько дней без каких-либо изменений, потом ещё несколько дней. Интрига, в результате которой Инана утёрла нос своему обидчику, грозила сделать её посмешищем. При мысли о том, как ничтожная рабыня, сумевшая окрутить её жениха, будет злословить и насмехаться над ней в присутствии своих многочисленных блудливых подружек , которые потом разнесут эти колкости по всему городу – ей хотелось разбить голову в кровь. Чернь - они всегда вместе, всегда радуются, когда кто-то из них пролезает в дворцовые постели, а оттуда - в богатые платья, а бродячие певцы слагают об этом сказания, которые затем со слезами на глазах слушают во всех смрадных углах. И никто, никто не пожалеет бедную отвергнутую царевну!

И вдруг Инана споткнулась об эту мысль. Как, ей хочется, чтобы её пожалели? А они ведь очень близко друг от друга – Жалость и Любовь, и так часто незаметно, плавно переходят друг в друга. Возможно, оттого что гордая царевна, сама никогда никого не пожалевшая, не вызывает жалости – она не способна вызвать чувства любви. Перед глазами предстало лицо непокорного раба, виновника её терзаний в эти дни. Только нежелание признать своё поражение удерживали её от того, чтобы отдать его в руки палача. Но сейчас Инана смотрела на всё это по-другому. Она поставила себя на его место. Сердце обступила со всех сторон тёплая влага и потопила его в себе. Ведь судьба и с ней может сыграть злую шутку и превратить в рабыню. А хватит ли у неё мужества и силы духа, презрев угрозу мучительной смерти, вот так простым молчанием бросить вызов самой судьбе. Все её переживания и страдания показались такими ничтожными и пустыми. И она сразу поняла, что должна делать. Возможна, она не может любить открыто как танцовщица или торговка, зато она может делать то, что танцовщица или торговка не смогут никогда. Она взяла в руки свиток и замерла на секунду от ужаса перед незвестностью, как перед прыжком через пропасть.

На следующий день она собрала свою свиту, состоящую из евнухов и родственниц разной степени родства. То, что она собиралась сделать, требовало свидетелей. Непокорный раб стоял перед ними, с холодным презрением в глазах ожидая дальнейшего развития событий. Инана развернула свиток и громко произнесла:

- Ты – больше не раб. Это – вольная. Теперь ты свободен и можешь идти, куда хочешь.

Наступила гробовая тишина. Все стояли молчаливее статуй из камня. Даже самые опытные евнухи не знали, что делать. Дело в том, что несмотря на то, что женщины обладали имущественным правом и могли наследовать и обладать целыми городами, всегда были рядом отцы, мужья, братья, сыновья, на худой конец – дяди, которые управляли и распоряжались их богатством. Но Инану интересовала только реакция раба, уже бывшего. Холодное презрение на лице сменилось необычайным волнением. Разумеется, он всё понимал, у него было достаточно времени выучить язык – Инана и не сомневалась в этом.

Она дала знак ему подойти, раскрыла свиток и показала на свою печать. Он взял в руки свою вольную и произнёс:

- Госпожа прекрасна сердцем также как и лицом.

Потом опустился на колено и поцеловал край её платья. Сердце Инаны готово было выпрыгнуть из груди. Сегодня же эти слова, сказанные искренне и от всего сердца, будут повторять все и везде. И целовали сейчас не её платье, а её. Но даже в эту минуту она ни на секунду не потеряла контроль над собой. Дотронувшись рукой до его плеча, давая этим знак подняться, она сказала медленно и громко:

- Я всего лишь бледная тень моего отца, излучающего подобно солнцу мудрость, справедливость и милосердие.

- Да не прервутся наши дни благоденствия под сенью великого правителя, - услышав знакомые позывные подхватил главный евнух и вслед за ним все остальные.

Внешне Инана была холодна и невозмутима. И только очень глубоко в глазах мелькали искорки, неуловимые ни для кого, кроме встречных искр в его глазах. И её голос, послушный воле хозяйки, звучал отстранённо и царственно:

- Ты можешь покинуть страну. Или заняться, чем пожелаешь. Но я знаю одно место, где тебя очень ждут. Это – мой учитель.

- Я тебя понял, Инана. - Непокорная голова склонилась в гордом поклоне.

По знаку Инаны старый слуга подошёл к нему, чтобы проводить из дворца. А она сама, не глядя ни на кого, прошла в свои покои. Она знала, какими словами об имеющем важное государственное значение, прославляющее его славное правление, она объяснит свое беспрецедентное решение отцу. И как невзначай добавит, как этим будет посрамлен отвергнувший её полководец, на что отец, хитро засмеявшись, скажет, что гордится своей дочерью. Хотя всё это не имело для неё никакого значения, она просто по-женски пожалела сильного и гордого воина. Сильного, гордого и такого красивого... Она кружилась по комнате, кружилась, пока не потемнело в глазах…

- Девушка, Вам плохо? – Лала услышала далёкий-далёкий голос.

- Что?... Плохо?...Кому?

- Вам плохо? Может надо остановить троллейбус?

- Троллейбус? – У Лалы постепенно начало проясняться и в уме и перед глазами она увидела «раба», толкавшего троллейбус под её окном. – Нет, не надо троллейбус. То есть не надо его останавливать.

Он не успел надеть рубашку и Лала, ещё не совсем вернувшаяся из глубин генной памяти вдруг повторила жест своей далёкой прапрапрабабушки и дотронулась до его руки. Он принял это за приглашение, и быстро сел рядом.

- У Вас совершенно ледяная рука. Если нужно, я провожу Вас, куда надо. Меня зовут Алекс, я приехал к вам познакомиться с вашим древним городом и древними рукописями. Я – специалист по древнему Востоку.

- Я тоже не местная. – Очень громко сказала Лала. Она уже полностью пришла в себя и заметила тяжёлые взгляды парней. – Я приехала прямо сегодня на поезде. Наверное, просто устала от дороги.

Она почти кричала. Алекс вздрогнул и удивлённо заморгал, но слова Лалы дошли до тех, кому они были предназначены и на них больше не стали обращать внимания. Лала облегчённо вздохнула и улыбнулась.

- А меня зовут Лала.

Две недели, наполненные беззаботным счастьем, солнечным светом и новым ощущением жизни, пролетели как один миг. Домой вернулась уверенная в себе красивая девушка, которая сама делает выбор и у которой этот выбор есть. Вскоре приехал жених. Он позвонил ей через неделю после своего приезда – неотложные дела, и очень сухо сказал, что им необходимо встретиться и серьёзно поговорить.

- Завтра, у меня дома в 12 часов дня, - спокойно сказала Лала.

Вечером, когда она сообщила о предстоящем разговоре родителям, отец пришёл в негодование:

- Но завтра дома никого не будет в это время. Что скажут соседи? Ты, что, не могла сказать, чтобы он пришёл к нам вечером, или, на худой конец, встретились где-нибудь в парке.

- Я именно так и сказала, но он очень попросил встретиться у меня дома и в это время, - не моргнув глазом соврала Лала . Так было нужно. – Наверное, боится, что я устрою сцену, когда он попросит вернуть кольцо.

Её слова возымели нужное действие. Отец сразу сник, притих, руки у него задрожали. У матери увлажнились глаза.

- Ты, доченька, только не лезь на рожон. – Отец и не хотел скрывать, что именно это и должно произойти. - Пусть катится на все четыре стороны, но ты не груби ему, не ругайся, и, само собой разумеется, не плачь. Плевать на этого невежу, он недостоин тебя. Но пусть сам попросит тебя разорвать обручение. Я прошу тебя об этом.

Лала подбежала к отцу и крепко обняла его.

- Вы с мамой будете мной гордиться. – Лала улыбнулась спокойно и очень уверенно.

У неё был всего один шанс вернуть его и она решила использовать этот шанс до конца. Зачем? Ведь в случае разрыва, она обретала свободу, настоящую свободу. И уже не скованная ни общественным мнением, ни чувством долга перед семьей, она вырвалась бы в другой, прекрасный свободный мир другой цивилизации, о которой грезила тайком и где её ждали. Что ею двигало - женское уязвленное самолюбие, нежелание выглядеть брошенной, или может быть нежелание потерять любимого? Даже одной из этих причин было бы достаточно, но в глубине души Лала призналась себе, что не первая и не вторая заставляла её добиваться этого брака. Главная причина была необъяснима на словах, но осязаема в душе. В душе, для которой noblesse oblige был главнее мечты и, возможно, главнее любви.

Она встретила его, хмурого и бледного, с милой вежливой улыбкой.

- Проходи, - её голос звучал естественно.

Она сразу же прошла на кухню и принесла два фантастически выглядевших бокала с коктейлем, кубиками льда, кусочками фруктов.

- Нет – нет, ничего не надо. – В его голосе чувствовалось раздражение.

- А больше ничего и не будет. – Она с такой же милой улыбкой взяла бокал и села напротив него, закинув нога на ногу.

Она была одета в чёрное платье-футляр, которое специально немного подкоротила и домашние туфли на шпильках. Изящным движением она перебросила длинную косу со спины на грудь, в памяти всплыл эпизод в поезде и в чёрных чуть раскосых глазах заиграли насмешливые огоньки.

Она заметила, как его взгляд скользнул по её ногам, и как будто притягиваемый магнитом застрял на них.

- Какой вкусный коктейль. Как ты его приготовила? – Он явно был сбит с толку.

- Это – щербет по старинному рецепту моей бабушки. Но я немного пофантазировала.

- У тебя получилось.

- Спасибо. – Лала опять мило улыбнулась.

На некоторое время воцарилось молчание. Лалу начали забавлять его попытки отвести взгляд в сторону.

- Ну так о чём ты хотел со мной поговорить? – Очень просто и мягко спросила она.

- А? Ах, да. Как у тебя дела на работе?

- У нас сейчас новая эра. Несколько лабораторий, в том числе и моя, получили гранты на осуществление научных проектов из Международного Научно-Технического Центра. Закупили дорогое оборудование, участвуем в международных симпозиумах, зарубежные командировки – тем кому позволяет семейное положение, пишем доклады, публикуемся и самое главное – интересная работа.

И вдруг она рассмеялась – звонко, заразительно.

- Извини, - сквозь смех сказала она, - к нам приезжали французы и произошёл очень смешной случай.

- Расскажешь?

- Не думаю, чтобы это было интересно мужчине. Так, женский трёп.

- Так это - самое интересное на свете, после футбола, конечно.

- К нам приехала группа учёных из Франции. И они устроили небольшой приём у себя. На этом приёме была почти вся наша лаборатория. А один из французов был молодой и красивый. И вот он вдруг подходит к одной из наших девушек, берёт её за руку и они выходят. Но, в общем, это уже в конце банкета было, и почти никто внимания не обратил, кроме нас – близких подружек. Но потом мы собрались втроём и устроили ей допрос. Куда они пошли и что делали. И она с таким разочарованием говорит: « Мы пошли к нему в номер. Он сказал, что хочет подарить мне на память значок. И вот полчаса цеплял значок.» А мы спрашиваем – куда цеплял. «На грудь», - говорит. Ну и дальше, что – так близко, буквально губа к губе, руки на груди – поцеловал? А она с такой злостью: «Нет. Наверное, педик был». И тут Софа с такой яростью накинулась на неё: « Это не он педик, это ты – кретинка. Это же француз, там у них женщины – инициаторы. Он, бедный, себя превзошёл, буквально на блюдечке себя тебе преподнёс. А ты, азиатка, наверное, стояла как швабра». Та даже расплакалась.

- Спасибо. Давно так не смеялся. А это случайно не ты, там, с французом?

- Да ты что? – Возмутилась Лала. – Я бы возможность поцеловаться с французом не упустила бы.

- Рад это слышать. – Медленно, не сводя с Лалы липучего взгляда проговорил он. – А знаешь, я обожаю значки. У тебя случайно нет какого-нибудь.

- Есть.

Лала грациозно встала с кресла и вышла из комнаты. Очень скоро она вернулась с каким-то значком на руках, подошла к его креслу, села на подлокотник и наклонилась к нему, чтобы нацепить значок. В эту же секунду она очутилась в сильных и жарких объятиях. Значок выпал у неё из ладони и некоторое время вёл себя тихо, но потом уколол его в грудь.

- Ой, значок. «Участнику международной конференции по Древнему Востоку», - прочитал и с удивлением спросил, - откуда он у тебя?

- Не знаю. Наверное, брат откуда-то притащил.

... Отец устроил настоящий праздник, столы ломились от яств, было много гостей, музыкантов, танцующих. Но взоры всех были прикованы к дочери правителя, красавице Инане. Её с трудом можно было узнать – так изменили её очаровательная и нежная улыбка, мягкий и глубокий взгляд, серебристый смех, плавные и грациозные движения. Она, любимица отца, была удостоена чести сидеть рядом с ним на пиру наряду с наследником. В конце пира, разгорячённый вином и зрелищами правитель приказал всем замолчать:

- А сейчас будет танцевать моя дочь.

Она кружилась, гибкая и изящная, не замечая восхищённых взглядов, пока вдруг не наткнулась на тяжёлый и мрачный взгляд полководца. Он был бледен и явно чем-то раздосадован. Но она тут же забыла о нём, он давно выпал из её дум. Она была вся во власти новой любви, любви страстной и взаимной. И сегодня ночью она ждала своего возлюбленного, того самого бывшего раба, который теперь помогал её отцу строить флот. Он опаздывал, её сердце начало сжиматься от плохого предчувствия. Наконец послышались шаги, и вошли две фигуры, завёрнутые в накидки. К одной из них Инана кинулась с радостным смехом, но наткнулась на полный тревоги взгляд:

- Я пришёл проститься, Инана.

- Что? Ты насмехаешься надо мной?

- Нет, любимая. Мне дан приказ на рассвете выйти в море, повести корабли на север.

- Кем, отцом? Он ведь даже слышать не хотел об этом!

- Нет, полководцем.

- Он не имеет права командовать флотом.

- Уже имеет, после сегодняшнего пира он попросил твоей руки и получил согласие. С той минуты он считается зятем правителя.

- Этого не может быть. Он открыто живёт со своей танцовщицей, как с женой. Даже если из-за корысти этот наглец посмеет просить моей руки, отец укажет ему на дверь.

- Он целый месяц как не живёт с ней в своём дворце, а неделю назад отослал её куда-то. И тогда же он, оказывается, говорил с твоим отцом, но правитель не поверил ему тогда.

- Я не верю этой змее и сейчас. Я его никогда не прощу. Да мне плевать на него. Я люблю тебя.

- Ты меня быстро забудешь рядом с ним.

- Рядом? Его никогда не будет рядом со мной.

- Инана, любимая, если так, тогда нам надо бежать прямо сейчас. Мой головной корабль, самый быстрый и надёжный с преданными людьми готов к отплытию в любую секунду. Завтра мы будем уже далеко. Начнём новую жизнь там, где нас никто не знает.

Инана закрыла лицо руками. Она вся дрожала.

- Я не могу выставить отца посмешищем перед собственным народом, перед всем миром.

- Прощай, Инана.

... – Ты плачешь? Чем вызваны эти слёзы? Я был грубым? – Лала услышала встревоженный голос и почувствовала нежные прикосновения, вытирающие слёзы с уголков глаз.

- Я, наверное, заснула и увидела очень печальный сон.

- Ты была такая беззащитная, никогда не забуду это лицо. А что за сон?

- Про царевну, которая отказалась бежать с любимым, чтобы не выставить отца дураком.

- Это ведь не про тебя, правда?

- Нет. – Лала крепко обняла своего жениха. – Конечно, нет.