А. Кутилов: парадоксы творчества и судьбы

 

Его, как классика 20 века, преподают в американских школах; о нем по просьбе зрителей по несколько раз показывают программы по новосибирскому телевиденью, его сборники с упоением читают в Европе, а его стихи включены в знаменитые "Строфы века", но, между тем, в России об этом поэте почти никто ничего не знает, и даже для большинства писательской братии имя Аркадий Кутилов всего лишь пустой звук.

Еще бы. Ведь он не входил ни в какие литературные союзы, не печатался в толстых литературных журналах, не выпускал многочисленных сборников стихов, а умер обыкновенным российским бомжем в одном из омских парков. и так уж случилось, несмотря на то, что прошло с момента его гибели всего только 22 года, но ни где захоронен поэт, ни точного дня его смерти не знает никто. А его биография, не смотря на то, что почти все его современники живы, во многих своих местах покрыта глубокой тайной.

Случилось это в связи со странной, заковыристой и даже, можно сказать, экзотичной судьбой Аркадия, по сути своей такой, какая и должна быть у настоящего поэта и каких, не смотря на ее кажущуюся экзотичность, на фоне судеб других поэтов советской эпохи, в мировой литературе немало.

Хочется оговориться, что, не смотря на то, что на многих сайтах инета, где помещена информация о нем, сейчас стало модно писать, что его сгубил советский режим и что жить творцу не давали власти, вряд ли это имеет хоть какое-то реальное место быть, т. к. дело тут не в особом советском режиме, который якобы не давал поэту писать свободно, не приметил в одном из многочисленных пишущих сумасбродов неординарный талант (таковое опять же случалось с большинством известных нам гениев), а, скорее, в особом устройстве души поэта: необыкновенно раскрытой, ранимой и чуткой. И живи он даже в другое время, скажем в наше, вряд ли бы что-то сложилось иначе.

И хотя не хочется начинать свой рассказ с биографии Кутилова (вряд ли сам Аркадий хотел, чтобы рассказ о нем начинали именно с нее), обойти ее достаточно сложно, т.к. кто знает, каким бы сложился его талант, если бы не удивительная судьба поэта.

И так:

Родился Аркадий в таежной деревне Рысьи Иркутской области, неподалеку от которой протекает речушка Кутил, от которой и берет свое начало столь похожая на псевдоним фамилия поэта. После смерти отца вместе со своим братом был перевезен матерью на родину ее детства в село Бражниково, что неподалеку от Омска. Где прошли его школьные и юношеские годы. Надо заметить, что стихи Аркадий начал писать поздно, лет с 17, а до этого был всецело увлечен постижением живописи. Достаточно вспомнить творческий опыт Маяковского и Пастернака).и в течение детства и ранней юности живопись была его главной музой и любовью. Впрочем в отличии от них живопись во многом шла в его жизни наравне со стихами и не редко составляла вместе со стихотворным текстом единое целое, что заметим в русской литературе после С. Полоцкого встречается не часто.

Ранние его стихи были все посвящены описанию природы, охоты, они уже имели свое звучание, свой ритм. Одни из основных их мотивов это человек, выступающий как губитель, чистого, светлого, природного, как варвар. Другой достаточно жестко и уверенно звучащий мотив «не убий» Язык их ярок. Многообразен, смел, порой встречаются весьма интересные и даже можно сказать гениальные метафоры, но, однако, эти стихи очень далеки от того, что будет их автор писать позже. Но уже в них встречается то кутиловское. Что будет в его творчестве постоянно. Из бытовых, казалось бы, ничего не значащих вещей, он создают свою только ему видимую и ведомую картину бытия. Из порой незначимых и вроде бы несвязанных с друг другом штрихов рисует картину. Его стихи изначально лишены гладкости, легкости. Классичности. И если о Пушкине Шкловский говорил, что тот вышел из альбомной поэзии конца 18 века, то о Кутилове можно сказать что он весь вышел из поэзии провинциальной. Обыденной и с ее порой нескрываемой несуразностью и графоманством, с прозаичностью и мелкостью тем, но смог поднять ее до общемировозренческ5их тем, до отражения через нее всего мира.

 

Сидят в луну влюбленные собаки.

молчат пока, вбирают голоса…

А мимо – шапки, рыжие как маки,

а мимо - звезды, окна и глаза.

 

Спешат в мороз одетые подружки.

Бредет куда-то сам собой тулуп…

Смешные, чуть усталые избушки,

И вместе с дымом музыка из труб.

.

Из села Бражниково (заметим, что как фамилия поэта, так и места в которых он жил по мистической случайности, если бы мы читали художественное произведение, а не судьбу реального человека, являлись бы для нас говорящими и придуманными нарочно). Кутилов был отправлен в Смоленск на армейскую службу. Там он сразу начал достаточно активную литературную жизнь: участвовал в заседаниях местного литературного кружка, печатался в армейских и областных газетах и стал даже автором гимна этого города. Тогда же он был замечен А. Твардовским, как весьма одаренный и многообещающий молодой автор.

И неизвестно, как бы сложилась дальнейшая творческая и личная жизнь поэта, если бы не произошел в его судьбе один случай, единожды и напрочь переломивший весь его внутренний мир. Как-то в один из вечеров он вместе с друзьями устроил в армейской части "гудеж"", пили антифриз, после чего из шести участников «гудежа» в живых остался лишь он. В жутком депрессивном состоянии его демобилизуют из армии и возвращают домой. Есть сведенья, что внезапно пропавшего из поля зрения «удивительно талантливого солдатика» пытался разыскать Твардовский, но в части, в которой служил Кутилов, ему выдали информацию о его смерти.

Сам же поэт пишет, что после всего случившегося был глубоко уверен, что "жизнь прошла мимо", неумеренно пил, распутничал и даже не пытался что-либо изменить.

Однако, уже по стечению года его стихи снова появляются на страницах периодических изданий, на этот раз омских. И неожиданно приобретают необычно светлый характер. На этот раз главной темой их становится уже не природа, главной темой становится Любовь. И появляются совершенно неожиданные и нетипичные для дальнейшего творчества Кутилова строки:

 

Боготворю их, солнечных и милых,

люблю сиянье знойное зрачков...

Они бескрылы, но имеют силы

нас окрылять, бескрылых мужиков!

 

Границы платьев берегут их прочно...

Я, нарушитель ситцевых границ, -

они бескрылы - видел это точно!

А, впрочем, кто их знает, этих птиц...

 

И там же:

 

Я гляжу на тебя любя,

твои локоны тереблю…

Я люблю в тебе не тебя,

я другое в тебе люблю.

 

Ты в меня из меня окно.

Ты - успехов моих музей,

Для тебя я бросал друзей

И родных позабыл давно.

 

Но, увы, как и в жизни большинства других одаренных поэтов, счастье его длиться недолго. Судьба сама предопределяет то, какими его стихам быть дальше.

Сначала аркадий теряет мать, а через несколько лет в его новообретенной семье случается распад. В один год от него уходит жена и умирает родной брат и поэт остается один, без семьи и без дома. В течение некоторого времени он ведет кочевой образ жизни сельского журналиста, часто переходя с одного места работы на другое, а потом, решив отдать свою жизнь литературе, перебирается в Омск.

Однако с раскрытыми объятьями его не встречает никто. И литературная братия, и друзья отвергают поэта. Резкий по характеру, не на шутку увлекающийся кутежами и спиртным, он абсолютно не вписывается в среду чопорных районных изданий и остается совершенно один.… Отныне его окружают только случайные люди, его домом становятся сначала оставленные дома и дома друзей, а потом все чаще подвалы, чердаки и узлы канализаций, начались страшные 17 лет бродяжничества без работы, без семьи, без дома. За это время поэт не раз попадал в тюрьму за мелкое мошенничество и хулиганство; к примеру, за подделку чеков или за то, что, зарабатывая себе на жизнь, он ездил в электричках и особо наивным людям предсказывал судьбу при помощи математических формул. Нередко становился Кутилов и арестантом психиатрических клиник. Однако, как трагедию он это не воспринимал. «Я снова в плену у своих!» - писал он оттуда на волю. Для него эти страшные для другого человека места были возможностью творить, думать, не заботясь о крыше над головой и о хлебе насущном. А по выходе на волю продолжалось все то же: бродяжничество, ссоры, запои. Устраивал выставки своих рисунков и картин в самом центре города, не раз был причастным к политическим и литературным скандалам. А в конце 70 вышел на центральный проспект. Повесив на грудь, портрет генсека, вставленный в сиденье от унитаза. В конце же жизни у поэта обнаруживается открытый туберкулез.

Не вписался поэт и в общую поэтическую среду своего времени. Для поэта эстрадника в нем была слишком много трагического и желчи; для «тихого лирика» - слишком много социальных и политических тем.

Впрочем, вначале Аркадий еще надеялся на литературное поприще. В его творчестве вновь появляются другие, неведомые для него ранее темы. Центром его поэзии часто становится судьба простого, ничем не выдающегося человека, обычной деревни, обычной, вполне заурядной семьи. Однако именно в этой заурядности он умеет открыть вечное, непостижимое, трагическое. Именно в ней увидеть живое клокотание ничем незащищенной человеческой души.

 

Ты брошена, судьба – сплошные дыры,

И голос недоверием изрыт.

Старушки из семнадцатой квартиры –

«хороших не бросают!» - говорит.

 

Ребенка незаконного, внебрачного

Таскаешь контрабандой под плащом,

А пошлина давно уже уплачена

Бессонницей, слезами и дождем.

 

Ты брошена, ты значит нехорошая.

Ты брошена, как камушек со скал.

Ты брошена и сплетней припорошена...

А я как раз такую и искал.

 

Помимо собственного голоса, некоторой необычности тем и практически отсутствия преемственности с кем-либо из предшествующих поэтов, поражает и необыкновенное умение поэта работать с формой. И даже если какое-то его стихотворение явно написано ради нее и исходя из нее, то содержание его не является от этого менее гениальным.

 

Он явился белу свету

по весне, но ближе к лету.

Мамке – радость, девкам – горе...

А глазастый, ты гляди!..

Впереди не жизнь, а море.

ДВАДЦАТЬ СТРОЧЕК ВПЕРЕДИ.

Жил да был, и, между прочим,

где целован, где побит...

ДО КОНЦА СЕМНАДЦАТЬ СТРОЧЕК...

...и втянулся в сельский быт...

Стал старик. Старик Иван.

Всюду принят, всюду зван.

Знал старик и свет, и тени,

мир ни ласков, ни жесток...

ДО КОНЦА СТИХОТВОРЕНЬЯ

ДЕСЯТЬ СТРОК...

Рыбаки – его соседи –

говорили: век живи!..

Плел Иван такие сети,

хоть русалку в них лови...

СТРОЧЕК ПЯТЬ ВСЕГО ОСТАЛОСЬ...

“Век живи!” – мурлыкал дед.

А до века не хватало –

и всего-то пару лет...

ДО КОНЦА ОДНА СТРОКА.

Нету больше старика...

 

И чем безнадежней и тревожней становится реальная жизнь поэта, тем жестче, кратче и стремительнее становятся его стихи, приобретая со временем то звучание, которое кроме, как с кутиловским, нельзя было спутать уже ни с чем. Теперь на место первичных лиричности, чувственности и простоты встает саркастичное, хлесткое, порой пугающее своей неприкрытой жесткостью и правотой изображение мира. Все чаще в его стихах звучит обращение к темам истории, политики, к проблеме творчества и судьбы. И все это без всякой надежды на то, что вирши эти будут когда-то опубликованы. По признанию самого же Кутилова, отныне их пишет не поэт, а мастер, который в состоянии описать любой данный ему предмет.

Вот одно из самых известных его стихов, пожалуй, впитавшее в себя все черты позднего кутиловского творчества.

. .

Россия, год 37

 

— Яма хорошая.

Только

на дно

набежала лужина...

— Товарищ майор,

но ведь это

не наша вина —

апрелева!..

— Ну, хорошо...

Давайте ужинать,

да надо

людей расстреливать...

 

Или еще одно:

 

Поэзия не поза и не роль,

Коль жизнь под солнцем вечное сраженье, -

Стихи – моя реакция на боль,

Моя самозащита и отмщенье!

 

К сожалению, на долю творческого наследия поэта, как на долю самого автора выпала достаточно тяжелая участь. Все его стихи оказались на руках у друзей, у знакомых, у порой практически совсем случайных людей и время от времени находятся то здесь, то там до сих пор. Сам же Аркадий ни как-либо собрать свое творчество в единое целое, ни уже тем более систематизировать его не успел. И оттого, как действительно гениальные, «вечные» стихи, так и обычные зарисовки, и минутные строки, написанные на злобу дня, которых обычно у настоящего поэта бывает немало, и которые вряд ли предназначались для того, чтобы выйти когда-то в печать, оказались представлены миру. И именно с ними, а не со строгим, стройным и почтительным избранным предстоит этому человеку ступить в века.

На данный момент у Кутилова вышло четыре книжки, подготовлены его самым близким и, пожалуй, единственным другом Г. Великосельским. Первый его печатный сборник "Провинциальная пристань" вышел в свет лишь в 1990 г., спустя 5 лет после смерти поэта, в издательстве Омска и местной критикой был практически проигнорирован, зато обычными ценителями искусства зачитывался до дыр, увозился в другие города и даже нередко переписывался вручную. Второй – «Скелет звезды», с прозой и заметками из записной книжки вышел в том же издательстве уже только в 1998г. Третья книжка вышла в Красноярске при журнале «День и ночь» в серии «Поэты свинцового века». Последний же сборник его стихов вышел в начале этого года в деревне, где прошли школьные годы Аркадия и где по инициативе жителей и администрации создан даже музей поэта.