Когда-то Малыш был самым маленьким в семье, промышлявшей заготовкой долгого ореха на опушке Золотистого Леса, но братья и сёстры выросли, покинули отчий дом, а родители по-прежнему называли младшего Малышом. "Пора вырасти из детских штанишек", - бывало, говаривал отец, когда вместо того, чтобы помогать ему валить ореховые деревья, сын заворожено любовался шевелением золотых ветвей на фоне лазурного неба. Но что поделать, Малыш любил сказки, а жизнь воспринимал как их продолжение. Матушка знала превеликое множество историй о людоедах, крылатых лошадях и драконах, об отважных рыцарях Короля, что в поиске Сырного Грааля спасают крестьян от тварей Мрачного леса, а прекрасных принцесс из гнёзд белоперых грифонов. Тёмными вечерами, когда над земляной крышей дома светился лукавством лунный глаз, вся семья собиралась у очага. Отец, попыхивая трубкой, молча смотрел в огонь, а матушка с вязанием садилась в старое кресло и, тихонько постукивая спицами, начинала рассказывать очередную историю. Малыш, прикорнув у её ног, слушал и слушал, пока глаза не слипались, и тихий матушкин голос не переносил сказочный мотив в его сон.

Но идиллии не могут длиться вечно. Настала осень. Подули холодные ветры, пригибая к земле пожухшие деревья. Увял и Золотистый Лес. И случилось так, что именно осенью сказка покинула Малыша.

В тот день они с отцом таскали истончившиеся стволы орешника, чтобы утеплить ими стены дома перед наступлением зимних холодов, о которых матушка не могла помянуть без содрогания. Когда солнце почти скатилось до горизонта, из-за деревьев выехал всадник. Конь его, блистая тусклой чешуёй, казался уставшим, да и сам всадник выглядел неважно. Наверняка это был рыцарь, и хотя Малыш и представлял их иначе, не такими седыми, но только они в матушкиных сказках ездили на лошадях.

Тем временем рыцарь подъехал к ним и, спешившись, поздоровался с отцом.

- Как дела, Лод? - спросил он после обмена приветствиями.

- Ни лучше, ни хуже, Авейн, - ответил отец, пожимая протянутую руку.

Они разговорились, и Малыш, прекратив работу, с любопытством прислушивался к ним.

- Всё так же в поиске Грааля, старый чёрт?

- Это долг каждого рыцаря короля, впрочем, как и твой, - упрекнул его Авейн.

- Я давно отказался от шпор и до конца исполнил долг перед короной, - с достоинством ответил тот. - Теперь у меня остался только один - перед моей семьёй.

Его отец когда-то был рыцарем! Малыш непроизвольно приоткрыл рот от изумления.

И тогда Авейн, наконец, обратил внимание на Малыша.

- Как же ты вырос, Дунк! Подумать только, а ведь я качал тебя на руках. Помнишь дядю Авейна? - спросил старый рыцарь, взъерошив его огненные вихры.

Мальчик удивленно промолчал. Давно он не слышал своего имени и привык откликаться на Малыша. Но Авейн, казалось, не ждал ответа и вновь обратился к отцу:

- Драконы всё чаще покидают Замок Великанов, Лод. Когда я проезжал мимо него краем Золотистого Леса, их голодные крики были слышны за несколько миль. Опасно тебе с семьёй оставаться в такой близости от Замка.

- Бог милостив, а я ещё не забыл, с какого конца браться за меч.

Авейн фыркнул в густые усы.

- Всё так же самоуверен, Лод? Ну да Бог с тобой.

Они помолчали.

- Сам-то куда путь держишь? - наконец, спросил отец.

- Туда, где восходит радуга, Лод, ты же знаешь. Придворный звездочёт предсказал, что последняя в этом году будет через неделю. Весь цвет рыцарства разъехался по королевству в поиске. Быть может, в этот раз кому-нибудь повезет, и он найдёт семицветный мост, на другом конце которого обретается Сырный Грааль...

Отец предложил рыцарю переночевать в их доме и Авейн согласился. Малыш был в восторге - наверняка старый рыцарь расскажет о своих приключениях. Ведь слушать рассказы матушки - одно, а настоящие, непридуманные истории из уст героя - это совершенно другое дело!

Коня подвели к конюшенному камню, и он разлёгся на нём, ловя тепло последних лучей заходящего солнца. Сами направились к дому. Отец толкнул округлую дверь, пропуская рыцаря вперёд. Тот вошёл, чуть склонив голову, чтобы не задеть косяк. Малыш прошмыгнул следом, и, буквально выпрыгнув на ходу из деревянных башмачков, бросился по земляному коридору на кухню, где, судя по витавшему в воздухе аппетитному запаху, матушка чудодействовала с ореховым рагу.

- Мама! - восторженно пискнул он, обнимая её. - К нам приехал настоящий рыцарь!

Матушка улыбнулась и легонько отстранила сына. Затем, аккуратно вытерев руки о передник, она погладила Малыша по голове и сказала:

- Ужин почти готов. Помоги мне накрыть на стол в гостиной.

В честь гостя матушка выставила серебряный сервиз и бутылочку орехового ликёра. Не успели мужчины толком обсудить достоинства залесного табачного листа, как всё было готово. Матушка, неведомо когда улучившая момент, чтобы сменить платье с домашнего льняного на шерстяное цвета киновари, что очень, очень шло к её огненным волосам, пригласила всех к столу.

Засиделись дотемна. Взрослые речи быстро утомили Малыша. Он бросал любопытные взгляды на стоящий в углу меч и всё ждал, когда старый рыцарь начнёт рассказывать об усатых драконах и белоперых грифонах, с которыми не раз, наверное, бился на своём долгом веку. Но взрослые всё вспоминали и вспоминали о том, кто женился, у кого выросли дети, а кто из знакомых отправился по лунной дорожке навстречу Сырному Блину. И когда звёзды рассыпались по оконному стеклу, Малыш уже с трудом скрывал зевоту. Матушка заметила, что ему пора в постель, и сказала, чтобы он попрощался с дядей Авейном и шёл спать. Малыш с неохотой подчинился. После слов прощания и пожеланий доброго сна, он отправился в свою комнатку, где, забыв раздеться, как был, закопался в сено, и течение сна увлекло его в сказочную страну.

Снилось ему, что он рыцарь, как старый дядя Авейн, и Король благословляет его на поиск Сырного Грааля. Король представился ему большим и толстым, словно репка. По-драконьи огромные усы шевелились на его лице, и почему-то казалось, что Король не говорит, а жуёт. Он, Малыш, приняв благословение, пытается сесть на огромного боевого скакуна, но лошадиная чешуя проскальзывает под его пальцами и он с грохотом падает на камни, сотрясая двор и стены замка.

Тупая боль разогнала сонный туман, и Малыш, едва проснувшись, осознал: стены дома и в самом деле трясутся, но причиной этой встряски является совсем не то, что он скатился на холодный пол, а нечто ужасное.

Стены грубо вздрагивали. Земля сыпалась с потолка, а угол над постелью почти обвалился. Если бы Малыша не сбросило на пол, то могло придавить. Откинув занавесь, он выбежал в коридор и к собственному ужасу увидел, что тот засыпан обвалившейся землёй - рухнула крыша. Бледный лоскут утреннего неба виднелся в её прорехе.

"Мама! Папа!" - сердце бешено забилось в груди, предчувствуя беду. Малыш быстро поднялся по образовавшейся насыпи на крышу, но, едва высунув голову, тут же спрятался. Одного взгляда хватило, чтобы сердце ухнуло, а душа ушла в пятки. Людоед! Малыш узнал его сразу, хотя никогда и не видел. В обросшем густым рыжим волосом великане было десять локтей росту. Толстый алый язык свешивался из пасти, полной острых зубов. Людоед пыхтел и фыркал, жадно разрывая порог дома, чтобы добраться до его обитателей. Малыш, ещё раз выглянув из своего укрытия, увидел, как неожиданно замер великан. Из рассветного сумрака выскочил дядя Авейн. В его руках был меч. Людоеда охватила секундная оторопь. Он неловко ударил храброго рыцаря, но промахнулся.

Без крика Авейн, пробегая под брюхом рыжеволосого великана, полоснул его клинком по лапе. Людоед взвыл и стремительно развернулся. Мускусная вонь ударила Малышу в нос. Резко прыгнув, великан, приземлился и накрыл убегавшего рыцаря. Глухо звякнула кольчуга, и меч отлетел в сторону, упав в нескольких шагах от Малыша. Людоед, подхватив Авейна зубами, подбросил его. Рыцарь, нелепо крутанувшись в воздухе, упал в раскрытую пасть великана.

Мальчик не мог отвести глаза от страшной сцены, как дикий от боли крик вывел его из оцепенения - великан пытался разжевать добычу. Но, видимо, не по вкусу ему пришлась металлическая рубашка рыцаря и людоед выронил из пасти изломанное тело.

Мгновенно потеряв к нему интерес, великан развернулся.

"Мама! Папа!" - вновь ёкнуло сердце. Людоеда нужно было остановить, пока он не добрался до оказавшихся в ловушке разрушенного дома родителей. Но кто он, Малыш, против великана?! Глаза наполнились слезами, как вдруг восходящее солнце кольнуло их серебряным лучом, преломившемся на стали клинка.

В порыве отчаянной решимости Малыш смахнул слёзы и бросился к рыцарскому мечу. Людоед не видел, как мальчик, подхватив с земли оружие, бросился на него сзади. От тяжелой вони великаньего тела запершило в горле, но Малыш с глухим выдохом-кашлем двумя руками всадил клинок по крестовину в лапу людоеда.

В тот самый миг какая-то неимоверная сила отбросила мальчика и страшная боль отняла сознание. Ненадолго. Она же вернула его из небытия. С трудом приподняв голову, Малыш увидел остервенело метавшегося людоеда. Великан пытался зубами вырвать из тела меч, с душераздирающим мявом раз за разом промахиваясь мимо болезненной занозы. Нелепо кружась и пританцовывая, он всё дальше и дальше удалялся от злополучного места, оставив позади перекопанную и разметанную землю - в неистовой пляске великан окончательно разрушил дом, похоронив с ним последнюю надежду на спасение родителей.

Малыш обессилено уронил голову и слабо застонал.

- Дунк, - прошелестел тихий голос.

Малыш перевернулся на бок, и правая рука онемела. Неподалёку от себя он увидел Авейна. С трудом мальчик подполз к нему. Старик был плох. Словно пелена упала с глаз: вместо крепкого, сильного рыцаря, каким ещё недавно был Авейн, Малыш увидел скрюченное тело с нелепо вывернутыми конечностями. Рыцарь повернул на шум голову. Гримаса боли и страдания до неузнаваемости изменила лицо старика.

- Дунк... мальчик мой... - прошептал Авейн. Зрачки его неожиданно расширились и он, вдруг обмякнув, опал. Густая до черноты капля крови скатилась с уголка губ по омертвевшему лицу. Малыш заплакал.

 

Глаза высохли - не осталось больше слёз, чтобы увлажнить их. Но Малыш в каком-то оцепенении не хотел покидать пустоту, овладевшую душой. Сколько он мог так сидеть? Час? Два? Но чья-то рука легла ему на плечо. Он вздрогнул и поднял голову. Бледный, словно увидев привидение, рядом стоял отец.

Малыш вскочил и сразу охнул - кольнуло в правом боку. Он бы упал, но отец успел подхватить его под руки и прижал к себе.

- Мальчик мой, - с надломом в голосе сказал он.

Подошла мать и обняла их обоих, склонив заплаканное лицо к плечу сына.

- Но как вы спаслись? - радостно и растерянно спросил он.

Отец отстранился, и Малыш с трудом устоял на ногах. Только сейчас он с удивлением отметил, что седины в отцовских волосах было не меньше, чем у погибшего рыцаря. Мама всхлипнула, открыв взгляд темных - с лучиками морщинок у уголков - глаз.

- Ты забыл про отнорок, - промолвил отец.

Отнорок! Так вот откуда появился дядя Авейн! Он посмотрел на распростертое тело старика. Отец присел рядом.

- Людоед заметил нас. И если бы не Авейн...

Он поднял взгляд на сына и, словно оправдываясь, добавил:

- Иногда, Дункан, чтобы спасти самое дорогое, нужно выжить.

И хотя другой пример стоял перед взором Дунка, он невольно кивнул.

"... или умереть", - подсказал внутренний голос.

Отец опустил взгляд и отвернулся.

- Прощай, старый товарищ, - сказал Лод и закрыл мертвецу глаза.