О тебе Поэма о первой любви, (отрывки) Нью-Йорк 2006 г. Моя фотография из 3-й книги «Журфака», та, где я молодой. Подпись под фотографией: Этой книжечкой автор прощается С той единственной в мире, кому Эта книжечка и посвящается, Освящается... Быть по сему! ... Песня первой любви в душе до сих пор жива. В песне той О ТЕБЕ все слова... Вот с этой песни, пожалуй, все и началось... Семен Венцимеров Пролог * * * Любовь, я искал тебя в разных краях, Глаза проглядел, Зачем ты умчалась на легких крылах В безвестный предел? Где город, где улица, где этот дом, Этаж и порог, Куда бы пойти за сердечным теплом И радостью мог? Быть может, ты звездочка дальних планет, Нездешних миров? Кого озаряет твой утренний свет, Отрада-любовь? Чей путь устилаешь лучистым ковром Цветов и надежд? Кого окликаешь сейчас за углом? О, где же ты, где ж? Любовь, ты - отрада и ты же печаль, Мечта - и мираж, Немногих твоя отмечает печать В веках и мирах. Любовь, ты песнь песней и тайна из тайн, Награда наград.... Мудра и бесстрашна, светла и чиста, Сильнее преград. Любовь, и меня ты вела по Земле, Любил я и жил... И радость будила меня на заре, Весь мир был мне мил. Любовь, я ведь жив еще, я еше здесь, Душа горяча... Вернись сказкой сказок и чудом чудес Хотя бы на час... 1 Ты в двух кварталах от меня жила -- Порой друг друга у метро встречали. И в том, что много лет уже была Чужой женою – не было печали... И шутки, дескать, первая любовь Не старится – твои – не огорчали... Встречались – не нарочно – вновь и вновь – И уходили – розно – без печали... Но снился мне один и тот же сон... Я просыпался – и в слезах подушка -- И наяву меня не сразу он Освобождал, как если бы заглушка К душе не подходила в этот миг – И острым ощущением потери Пронизывался, сдерживая крик... Мне снился город... Белые метели Окутывали темные дома. Я приходил издалека к подъезду И ждал... Как будто кто лишил ума, Стоял часами, пригвожденный к месту, Где мог случайно встретиться с тобой... А дом был незнакомого фасада И город был незнаемый, чужой... Но ускользали частности от взгляда... Я ждал тебя. Я о тебе мечтал... А встречи были безнадежно грустны: Что не любим – я это понимал. Неоднократно от тебя изустно Об этом слышал ясные слова... Но будто раб, прикованный к галере -- На том же месте... Скорбная глава Несбыточной иллюзии, химере Противиться не может... Жду и жду... Увижу – и от счастья замираю... В любви, что мне досталась на беду, Я безответно, горько догораю... И снова просыпаюсь весь в слезах... И этот сон реальности сильнее, А имя, что не тает на устах – Твое... Так горько, безотрадно мне – и Не сразу понимаю – то был сон... -- Всего лишь сон! – усиленно внушаю Себе упорно, радости лишен: Не соглашается, увы, душа – и Таит ту горечь глубоко на дне... Вседневные меня берут заботы. За выживание бороться мне Приходится отчаянно... С работы, Вконец усталый, еду на метро... На выходе опять тебя встречаю... -- Пешочком? -- Ладно... Пообочь -- пестро... -- Устал? Молчу, лишь головой качаю... -- Не уставай – и береги себя... И снова раздражающие шутки Про первую любовь... Молчу, сопя... -- Ну, до свиданья... Редкие минутки Случайно неслучайных наших встреч... Зачем они? Какие-то уроки Из них мне предлагается извлечь? ...Текучка повседневная... В потоке Делишек по течению плыву... И в сон бросаюсь, точно в темный омут... А в нем опять ясней, чем наяву, Тот незнакомый дом, и странный город, И ты мне разъясняешь, что теперь Ты уезжаешь навсегда отсюда... Отныне и навек напрасно дверь Подъезда я буравить взглядом буду – -- Прощай, чудак! – ты говоришь во сне – И вот теперь несчастен я в квадрате. Отныне не дается счастья мне Тебя хотя бы видеть... Той отраде – Не быть... Встаю... Несчастен, а кому Расскажешь? Кто поймет? Кому я нужен? Печаль тех снов упрятана в тюрьму, Материальный мир жесток, бездушен... Я день-деньской, как белка в колесе, Бесмыссленно верчусь и суетливо, Тащусь с работы вяло, как и все, И вечера проходят сиротливо. Ни в ком отрады нету и ни в чем, Надежда угасает – не подросток... В замке два раза проскриплю ключом, Пойду на тот знакомый перекресток, Но зря... В какой входила ты подъезд, Не ведаю... Напрасно ожидаю – И ухожу... Куда б из этих мест Подальше укатить? Перестрадаю – И, может, позабуду вдалеке... Во сне – опять у странного подъезда Напрасно жду с тоской накоротке... А музыка звучит – виваче, престо, Аччелерандо – так оно стучит, Ускорившись до бешеного скерцо, Стенающее горестно навзрыд, В разлуке изнывающее сердце... Я ведаю во сне: возврата нет, Надежды нет, что я тебя увижу... Ты пронеслась ярчайшей из комет Над всей судьбою, но не стала ближе... И нет мне утешения в судьбе, Не отыскать мне для замены ровню... И вот я вспоминаю о тебе... Не забываю ни на миг, все помню... Луна первая -- над Черновцами… * * * Триста семьдесят лун… Я сквозь время смещаюсь… Если б юность вернуть наяву, Я к тебе подойду – и уже не смущаясь Ненаглядной моей назову. Я прошу извинить… Вы не сердитесь, Что былое во мне ожило? Триста семьдесят лун, триста семьдесят -- Тридцать лет пролетело, прошло… Тонет город в любви. Город дышит любовью, Где я девочку встретил одну, Где проспектом любым и тропинкой любою К твоему прибегал я окну. Я прошу извинить… Вы не сердитесь, Что былое во мне ожило? Триста семьдесят лун. Триста семьдесят – Тридцать лет пролетело прошло… В облаках журавли промелькнули, курлыча… Так вовеки им вдаль улетать… А у каждого Данте есть своя Беатриче – И тебя мне всю жизнь вспоминать. Я прошу извинить… Вы не сердитесь. Что былое во мне ожило? Триста семьдесят лун. Триста семьдесят, Тридцать лет пролетело, прошло… 2 Над Черновцами – ясная луна И в черном небе звезды колдовские, А для меня – простого пацана – Вся радость – в песнях... А любил -- какие? Вот Бейбутов поет, как он ловил, Взор девушки одной в тоске напрасной... Я все слова по слуху разучил, Любил мотив томительно прекрасный... Ах, лучше бы мне песни той не знать! Певец меня, поэт ли изурочил? А может, нужно было понимать, Что Бейбутов судьбу мне напророчил? ...Я жил в периферийном городке, Учился в затрапезной восьмилетке, Жил в коммуналке... Словом, жил в «совке»... Томясь в тех рамках, в той ужасной клетке, Мечтала о возвышенном душа... А Вышней волей мне дарован голос... Бедна семья, буквально ни шиша, Порой, буквально ни «копья»... Кололось Буквально все, чего бы не желал... С младенчества смирял свои желанья... Мечтать не вредно... Вот я и мечтал, Не знаю сам, о чем... Мои мечтанья – Не об игрушках... Об обновках мне Не грезилось и ничего не снилось... А как-то Бог увиделся во сне: Стоял с мешком у двери и, как милость, Он ссыпал из мешка к моим ногам Букашек расползающихся горку... И мама разъяснила: дескать, нам, В безденежье намаявшимся горько, Когда-нибудь он много денег даст... Когда купили старенький приемник, Был в доме праздник... Худ и головаст, Я замирал в мечтаньях неуемных, А музыка меня вздымала ввысь, Рифмованные оглушали строки... Прошу: Утесов, песней поделись... Вокала мне бесплатные уроки Давал тот старый, маленький «Рекорд»... И погружаясь в песни, забывался... Мне в песнях открывался тайный код, Секретный ключ к моей судьбе давался... Те песни заменяли мне кино... В безденежье так редки были фильмы... Мне в кинозале страшно: там темно... В дни выборов безденежно утиль мы Киношный – в университетский зал Смотреть ходили с мамой – мне не в радость, Сидеть терпенья нет – и я сползал С рук мамы на пол, а душа терзалась... Хоть мал был, знал: есть у меня душа. Она была. Я жил в ее просторах. Мечтал. Грустил. Умишком не спеша Взрослел... Ну, а в душе мне, может – сорок, А может быть – и девяносто лет – И в сны мои являлся странный город – И словно бы душа мне шлет привет Из -- не отсюда, будто снами вспорот Наброшенный на душу темный холст – И в необъятном горестном смятенье... Я просыпаюсь... Школа... Малый рост, Картавость, бедность... Горько! Невезенье: Учительница первая моя Была отнюдь не эталон морали – И я несчастный, маленький... Змея Картавила, кривляясь – и не знали Родные, как мне в школе тяжело... С трудом я во второй перевалился – С учительницей новой повезло – И я маленько отошел, раскрылся... Вдруг оказалось: выучить стихи Мне легче, чем любому в нашем классе... Лишь брошу взгляд – готово... Ни строки Не перевру, читая... На Парнасе Посмеивались, глядя на меня, Я думаю, и Пушкин и Некрасов... И я в читальне проводил полдня, Читая все подряд... Начальных классов Ступени проходил, скажу тебе, -- Уроками себя не утруждая, Не напрягался в суетной борьбе За высшие оценки... Но читая Я улетал в нездешние миры... Я был одним из храбрых мушкетеров... Стеснялся, сторонился до поры Тех, в фартучках, кем школьных коридоров Кишат пространства... Для чего они? Не знаю, как себя вести с такими... Идут по школьным коридорам дни, Бегут недели и летят лихими Сентябрьскими кометами года... Вот позади уже и восьмилетка – Немного троек... А теперь куда? Не в ремеслуху же... Судьбы разметка Ведет, минуя школу, в ЧСТ... Осведомленным аббревиатура Понятна... Неоформленной мечте -- Стезя... Учусь... Учительства культура Повыше, чем в несчастной НСШ... Там, впрочем, был Давид Абрамыч Эдлис – О нем-то память сохранит душа: Немецкому учил нас так, что «пелось» На дойче всем свободно и легко... Нас в техникумской группе тридцать с гаком Одних парней... Механики! Клубком Качусь, верчусь юлою... Ставлю на кон Упорство, волю, память и мозги... Стипендию дают... Вот это стимул – С четверочек сорваться не моги! Черченье доконает, чтоб я сгинул! Кропаю со слезами чертежи – Карябал, как попало, в восьмилетке... А здесь, хоть лопни – вынь да положи Преподу все заданья, а отметки Должны мне гарантировать доход... А физика? А химия?... Отрадой, Что в техникуме свой оркестр... Поет Васильев, в общем, славно, но усладой Не стало это пенье для меня... Я спел бы много лучше, но стесняюсь... Есть голос... За стеснительность казня Себя жестоко, все же не решаюсь К Маргулису -- маэстро подойти... И остается дар Господний втуне... Господь за нерешительность прости – Я к песенной судьбе моей – фортуне Хоть мог бы, но, стесняясь, не шагнул, Застенчивость душила, ну, хоть тресни! А сверх того меня Кобзон лягнул: Он голосом моим такие песни Запел! Опять пророчила судьбу Мне песня... Я еще о том не ведал, Слова ее записывал во лбу... (Той песни и поныне я не предал)... А вот однажды я попал в кино... Картина потрясла до основанья... «Колдунья»! Влади! Ей одной дано В дремавшем сердце смутные желанья Подростка-недотепы разбудить... Глаза ее и вправду колдовские Вонзились в душу... Стало горше жить – И слаще... Вот кладу, кладу мазки – и Уже почти и загрунтован фон – И я перехожу к самой картине... Я замер у «Рекорда»... Мне Кобзон Поет моим же голосом... А ты мне, Иосиф, без конца зачем поешь, О той, из нашего двора, девчонке? Уже ее заметил я... Хорош! Достал уже той песней до печенки... ...Да, я тебя заметил с первых дней... Казалось, ты и есть Марина Влади... Но я все реже вспоминал о ней... Вокруг все потускнело... Как в окладе – Икона – ты в сиянии любви... Любовь лавиной сердце затопила, А я косноязычен виз-а-ви И что сказать? Затмила, ослепила – И сердце спотыкается в груди, И как мне быть с собой, с тобой? Не знаю... Что делать? Что сказать тебе? Поди Лишь посмеешься?... Милая, родная... Слова любви из песен достаю... Шепчу, но так, чтоб ты не услыхала... А хочешь, для тебя одной спою Ту песню по-кобзоновски... Искала Хоть в чем-то воплощения любовь... К тебе всего-то двенадатилетней... Люблю тебя... Кусаю губы в кровь, А всем, конечно, видно все – и сплетни Нас липкой паутиной оплели... И если раньше ты не замечала, Но, видимо, подружки донесли – Дичишься... А моя любовь крепчала... Луна вторая – над Криворожьем * * * Отшумев, отгудев, улеглась непогода. Смотрит в окна луна. Тишина. Прозвенит «злейший враг», а вставать неохота... В три минутки сладчайшего сна Пусть в разгаре звенит черновицкое лето И слышны мои песни во сне – Ты -- в венце золотом из святейшего света Улыбнешься таинственно мне... А с рассветом в степи зарокочут моторы, Экскаватор растопчет снега... Вместо шпаг – рычаги, а душой – мушкетеры – Только губы прикусим слегка. В кирзачах, телогрейке, ушанке лохматой Рядом с Вами на снимке стою... Я вас помню всегда, я люблю вас, ребята, Так, как любим мы юность свою... Занесло ее, ласковую, в одночасье Белой вьюгой в морозной степи... Где бы ни были вы, я желаю вам счастья – И храню, как пароль, те стихи: «Заглянула а окошко луна мимоходом. Улыбнелась тихонько луна... Спят мальчишки. Им скоро вставать на работу -- Пожелаем им доброго сна...» 3 ... А во дворе у нас была гора, Подпертая (от оползней) бетоном... Когда ты уходило из двора, Душа моя всегда невольным стоном Сопровождала долгий твой проход... Не приходило в голову усесться... Доходишь до горы – и поворот... И может в этот миг взорваться сердце... И я кричу во сне: -- Не уходи! – И плачу, как обиженный ребенок – И колокол колотится в груди... И долго не могу понять спросонок, Зачем они стоят над головой – И что-то говорят, а я не слышу... Я только что был где-то там с тобой... -- Пора вставать... В календаре открыжу Пришедший мне навстречу новый день... За завтраком махнем чаек с кефиром – И – за порог... Ушанки набекрень – Лицом к лицу с таким суровым миром – Подростки, а положено держать Достойно марку -- и не ныть, не киснуть, По-комсомольски доблестно мужать, Соплей простудной на ветру не виснуть... «Летучка» нас развозит по судьбе... Дремлю, согревшись от дыханья друга – И снова вспоминаю о тебе... Идешь ко мне мажорно и упруго... Ты что-то говоришь, а голос твой Мелодию Островского включает... Поговори, поговори со мной! Но за тебя мне песня отвечает... Она все знает о моей судьбе: Пророчила дороги, расставанье... Но обещает, что вернусь к тебе Хотя б лишь на вечернее свиданье... И голосом, что чудно схож с твоим, С волшебным Кристалинским придыханьем, Она внушает: все же я любим, И ты полна все тем же ожиданьем... И ты идешь с Наташкою в кино, Сестрой Наташкой, светлым человечком... Ведь с кем ты -- далеко не все равно, Что там не я к тебе на курсе встречном Улыбкою привечен золотой... Ах, Господи, зачем же я уехал? Но, нет, не верю, чтобы кто другой... А я вот, дурачком и неумехой По песне за романтикой пошел... Позвал меня неброскою листовкой В дорогу криворожский комсомол, Сманив ударной всесоюзной стройкой... Я помню, как мы едем вчетвером И – трезвые -- в купе горланим песни... А весь вагон, кто бранью, кто добром Умолкнуть умоляет... Да, ровесник, Тридцатилетним этим старикам, Забывшим комсомольские восторги, Уже и не понять, как важно нам Так всенародно выкричать истоки – Те песни, что фундаментом души Легли – и вот, позвали нас в дорогу... Ты, юность, нас покинуть не спеши... А ты, любовь, останься недотрогой... А в песнях ждут девчонки, долго ждут, Пока парней мытарят испытанья... И вот они уже сквозь нас идут, А мы сквозь них... Дороги, расставанья, Летучки, экскаваторы, снега – Романтикой такой не нахлебаться... И знает песня, как мне дорога Та девочка, к которой не пробраться... Мы строим Новокриворожский ГОК, Мы роем котлованы и каналы, Выучивая жизненный урок, Который, между прочим, в нас нимало Фундамента души не изменил: Мы верим песням... Это мы – из песни... Такие мы... И кто нас оценил, Не может не любить нас... Да, ровесник?... Мы уезжали от любви, любя... И честно тосковали по любимым... И мы на стройке строили себя И поверяли силу духа ими... Любимая! Я вспомню о тебе Какие-то незначащие факты, Ведушие ступеньками к судьбе... Сейчас-то где ты, что ты, с кем ты, как-ты?... Я помню, как однажды к нам пришла – Знакомиться в кошмарной коммуналке – Твоя внезапно мама... Та была Внезапным озареньем встреча ярким... От Клавдии Ивановны узнал, Что... «девочке не безразличен парень»... Не безразличен, Господи!... Взмывал В тот миг душой, как Чкалов и Гагарин, В восторге до заоблачных высот... -- Приехали! Мы вновь стоим в ремонте... Нас снегом по макушку занесет... С одной кувалдой, точно мы – на фронте, Пытаемся сверхсложшый механизм, Забарахливший, возвратить к работе... -- Ах, отчего уже не коммунизм? -- До коммунизма тут не доживете! Механик Коля, вижу, -- «оптимист»!... Но он в попытках наших – наблюдатель... Он молод, обаятелен, речист... А в технике – ни в зуб ногой... Создатель, Зачем тогда механики нужны? Какая польза от него, бедняги? Иди в контору, протирай штаны... Сквозь зубы матерятся работяги... Я тоже тут – пришей кобыле хвост: Помощник машиниста -- на подхвате, Но у меня и не сержантский пост, Что надо – подаю... -- Зубило? Нате!... Как будто кто его заколдовал – Казалось, уж проверен до шурупа – Изъянов нет... Но катится в провал, Едва заводят двигатель... Как глупо, Мы тратим время и усилья зря... Давно бы отвезти его на свалку, Но нет согласья «бога и царя» Конторы это «чудо» в переплавку, А нашу всю бригаду – в слесаря, Пока с завода не доставят новый... За новый всей душой благодаря, Трудились бы – не только за целковый... Но есть у нас Герой и Депутат – Иосиф Афанасьевич Галенко... Ему, Герою, каждый год подряд С завода новый шлют... Ну, хоть маленько На новом поработать бы и нам... Но мы не депутаты, а ... отбросы.... И воскресить пытаясь ветхий хлам, Невольно задаем себе вопросы, На кои нет ответов... Дотемна Мы бьемся, но проклятый экскаватор Работать не желает ни хрена... Нет смысла в жизни... То есть, хреновато... А что нас держит в этой колготне? Кого квартира, а кого – зарплата... Чего ж в безумье этом нужно мне? Романтики? Ее греби лопатой... Я трудности преоделеть мечтал, Но не всегда они преодолимы... Не отступаю, хоть уже устал Бессмысленно трудиться... Были б зримы Трудов моих итоги, может стал И я бы вскоре асом и Героем... Ведь вправду я о подвигах мечтал... Мечтал гордиться: дескать, мы построим Крупнейший горно-рудный комбинат, А трачу жизнь бессмысленно и зряшно... Но не могу оставить тех ребят, Что бьются с монстром истово и страшно – У них, увы, альтернативы нет: Семейные – квартира и зарплата... И разбираем снова – полный бред... Но я не предаю своих, ребята! Не предаю товарищей в бою, Не изменяю Вере и любимой, Себе не изменяю, суть мою Переиначить можно лишь могилой... Пусть я и недалекий и тупой, Что с этим сделать? Я таким родился... Пусть я устал – и хочется домой, Пусть страшно тяжело, горжусь, что влился В бригаду – и товарищи мои Меня своим воспринимают, равным... Свети, любовь, мне издали, мани... Когда вернусь к каштановый, дубравным, Акациевым паркам и садам, Узнаешь ты, что я пришел с победой... И ни одной минутки не отдам Из всех, что бился с монстром... Не посетуй, А просто, если можешь, то дождись – И я вернусь с ремонта, точно с фронта... Мы все же одолели, прорвались – Он заработал... Нет, представьте, -- он-то... И Федя роет обводной канал... Порою и меня за рычагами Увидела бы... Я не сплоховал... Наш «атомный реактор» над снегами Неторопливо пятится назад, А впереди ложится ровной призмой Канал... Лет может через пятьдесят, Во все, что назовут моей харизмой, Войдет воспоминание о том, Как мы превозмогли, преодолели... Одно преодолев, и все пройдем Препятствия к пока неясной цели... Пока мне не дано себя понять: На что я годен? Где мои вершины? Тебя, конечно, хочется обнять, Но нужно, чтоб у каждого мужчины Была такая в жизни высота, Чтоб им иогла любимая гордиться.... Стихи? Они покуда лищь мечта, Моя, слегка подсиненная, птица... Я возвращаюсь в Черновцы весной... В зеленом, как весна, плаще-болонье... Любимая, ну, потолкуй со мной! Ведь ты же знаешь: у тебя в полоне Моя неочерствевшая душа... Любимая, о как же ты прекрасна! Опять тобой любуюсь, не дыша, А сердце бьется горестно и страстно... | 
Сделать стартовой
Устав, Положения, документы для приема
