Стекая стихами в воронку души,

Стихает в нас боль; я с тобою – души.

Стегая шагами по кромке тиши,

Подол расстегая качал камыши.

 

Узнаю ногами дороги болот,

Узлами свяжу для тебя отворот,

Вкус лая устам прививает народ.

Господь – это Чёрт, только наоборот.

 

Витая кудель оплетёт кружева,

Витая над ней, обитают слова,

Святая купель, омовенья трава,

Прости мне, апрель, соглашайся: права.

 

Сметая стихии вороний надрыв,

Сметаною лечат ожог и нарыв,

Смеркаясь, смахнет все печали в обрыв,

Подольше растягивай качку: «я жив».

 

***

 

Слова эти записалась сами в тот момент, когда я уже умытая собиралась ложиться спать – карандашиком на каком-то бланке на обороте его, на кухне, под чаёк предсонный.

Записала и пошла спать.

 

***

 

Сон 09.02.2007 г.

 

***

 

Дело было так. Я как будто наткнулась на стенку. Душа отделилась от тела. Ни боли, ни страха – восторг. В состоянии этого самого восторга и начался полет – вверх. Легко, просто, через что-то голубое, светлое, радостное – благо всеми возможными ощущениями, и много больше того.

И сразу в Небесную канцелярию. Она из себя, полностью оправдав, собственное название (канцелярии на небесах!), представляла: приемная типа: круглый зал, полукругом столы с клерками, вход или, скорее, влёт – громаднючие самораспашные ворота. Один из освободившихся служек мне и говорит:

- Подождите! Вам сейчас пропуск оформят.

На фоне общего настроя – восторг – это показалось почти кощунственным.

И я начала громко и от души возмущаться формализмом и бюрократией, что нельзя так, я полетать должна была. Вроде, как нарушена процедурия – сокращенная программа получилась. На все это мне ответили, что в данном случае процедура не совсем обычная – это не смерть, а как бы экскурсия, потому программу и решили сократить – только Рай.

Я продолжала возмущаться, что никакой сокращенной – помирать, так помирать, иначе, как я смогу потом рассказать о том, что видела, если не все этапы будут пройдены, тоже что ли по сокращенное программе?

- Пожалуйста, - было сказано мне. – Это ваше право, мы просто не хотели вас отвлекать от основного просмотра, думали, может, скучно будет, вам же уже знаком сам переход.

- Нет! Пусть будет все, что нужно, как по-настоящему. Я хочу полетать.

- Двери открыты. Никто вас тут не держит. Оформим, когда вы того пожелаете.

Ну, меня и отправили опять на землю – полетать (почему-то вспомнилось про летальный исход, и пришло понимание, почему именно таковым его называют) – отпустили, то бишь. Восторг дикий.

Легкость! Нематериально выражалась в том, что можно было пролетать насквозь любого объекта, даже людей, хотя я понимала, что через людей не стоит, потому что некоторые из них могут почувствовать, и не была уверена, что им это понравится. Некое насилие получалось. Посему, людей я старалась облетать.

Сам полет – сверху – получался вроде, как по спирали, круг за кругом – земля становилась ближе. Где-то в 2,5-3 метрах от поверхности я перешла на горизонтальный полет.

Что там я особо видела, в памяти не осталось, просто общее ощущение непричастности, кроме одного эпизода.

Дело уже было почти ночью. Какие-то гаражи на одной огороженной площадке – сеткой-рабицей. Я к тому моменту уже, что называется, завершала свое путешествие и чувствовала, что процесс материализации идет полным ходом – появилась тяжесть, потому полет продолжался уже где-то в метре-полуметре от поверхности, подняться выше было можно, но уже с усилием, которое продолжало медленно, но верно, нарастать, становясь всё более ощутимым.

Итак, пролетая мимо этого нагромождения колесной недвижимости, я увидела, – причем пролетать насквозь было можно, а вот видеть насквозь не получалось! Зрение сохраняло все свои свойства – что некая группа людей под покровом темноты совершает действия сильно напоминающие то ли грабеж, то ли разбой, но явно тянуло на преступные деяния. Я было хотела вмешаться, но попробовала нажать ладонью на рабицу, и поняла, что рука погружается за сетку, тяжелее, чем в крутое тесто, и заходить придется, как все нормальные люди – через ворота. По ходу к тем воротам, пришла мысль: «А если я настолько уже материализовалась, что они меня увидят?!», подумалось о приведениях, и решила, что как-нибудь обойдутся без меня. Единственное, что сделала для успокоения совести, «послушала» будущее, на предмет, будут ли пострадавшие или убиенные – тест на кровь. Получалось, что ничего такого не будет. Успокоившись, я полетела дальше, хотя это уже был не совсем полет, а скорее передвижение почти по земле.

Народу прибавилось. Проход между небольшими зданиями, типа тех же складов или гаражей, был совсем узким, а народу там все прибавлялось, я старалась всех их «обтекать».

Тут, я увидела, что один гражданин, напротив, старается попасть как раз на линию моего полета, он меня явно «видел».

«Ну, всё – подумала я. – Значит, материализация практически закончилась.»

Мы с ним таки и столкнулись – я оказалась в его объятиях, пытаясь из них вырваться. Ну, и удивилась:

- Как вы меня видите, когда никто не видит? – вспомнилось про колдунов и экстрасенсов.

- Да, вот так! Ты же не мертвая, а только понарошку.

- Ну, и отпустите меня!

- Неа! – хохотал он – я хочу тебя!

И отстранившись слегка, дал мне увидеть то, что у любого мужчины называется достоинством.

То, что предстало моему взору, даже в бестелесном состоянии вызвало «уважительный» отзвук памяти тела! Сказать, что я изумилась, значить ничего не сказать. Чисто зрительно оно было, против всего виденного раньше раз, этак, в пять-шесть внушительнее:

- Э-ва! Вы хотите всю эту «радость» засунуть мне туда? Ничего не получится! Не влезет!

- Влезет!

Далее, я поняла, что насилие неизбежно, и как в старом анекдоте, предпочла расслабиться и получить удовольствие.

Удовольствия никакого не получалось, но и неудобства, как оказалось, тоже – спасало, видимо, отсутствие тела, зато осталось время на то, чтобы оглядеться.

Кинула взгляд за плечи моего пленителя, ибо я на нем восседала, как на коне, но спереди, а не сзади, при этом мы достаточно ловко и плавно продолжали передвигаться.

Хвост, общая мохнатость и копытца, не оставили никаких сомнений:

- Так ты, оказывается, черт! Теперь понятно, почему, ты меня увидел, когда для других людей я оставалась невидимой.

- Ну, да! Так где-то.

 

Ну, где-то так, он меня доставил в некое учреждение (на руках получилось занес, хвост его я через его же плечо видела!).

Там лестницы, лифты и все посетители с хвостами.

У меня началась форменная истерика, я стала колотить его обеими руками, с чем он меня и отпустил. Находились мы в тот момент где-то, судя по всему, на 2 или 3 этаже здания, на площадке перед лифтом.

Я уселась на пол, перекрестно обхватила голову руками, так что пальцы мои сзади доставали до шеи, которая и уронила голову между раздвинутых коленей. И ну реветь. Чертик меня утешает, а я свое:

- А это, что Ад? А Рая совсем нет что ли? Обманули! И Бога нет?!

- Да, всё есть! Но ты ж посмотреть хотела, сама просила!

На том рыдании и я проснулась.

Представляете, что мне мой сномотограф кажет иногда, да еще, что называется, по заказу! 

 

***

 

Добавлено 19.02.2006 г.

Пару дней назад мне в руки попал текст, который я приведу ниже. Ввиду того, что автор не пожелал его опубликовывать полностью, сохранив своё инкогнито, вашему вниманию предлагается только отрывок данного повествования о другой канцелярии…

 

***

 

Без названия. Автор неизвестен.

 

(…)

Принц Зла сидел, понурив голову, перед столом, края которого терялись во мраке зала, не поддающегося воображению размеров.

- Ну, папа…

- Я уже сказал: нет!

- Почему Жиду можно, а мне нельзя?

- Тогда была другая политическая обстановка. Мы не можем не учитывать внутреннее состояние смертных. Они не готовы.

- Политическая что? Как так не готовы? Да они во всеоружии! Они даже научились вызывать кислотные дожди. Им теперь никакой Локки не нужен. Апокалипсис двадцать четыре часа в сутки в прямом эфире и с повтором в вечерних новостях.

- Так. Я не это имел ввиду. Ты давно был в Третьем Риме?

- Давно. А что такое?

- А ты слетай и посмотри. Может, что-нибудь и поймешь.

- Что именно?

- Ты слетай, слетай. Найдешь там кого-нибудь, хоть отдаленно напоминающего Пилата, тогда и поговорим.

- О. Это как два пальца.

- Хорошо, хорошо. А теперь…

- Что?

- А теперь пошёл вон отсюда!

Принц пулей вылетел из зала, еле успев увернуться от летящего в него распятия, во множестве валявшихся на столе отца.

Поплотнее закрыв за собой дверь и крепко выругавшись, Принц оглядел фоёе. Вальяжно облокотившись на стол регистрации посетителей, о чём-то ворковал с секретаршей бледноватый юноша.

(…)

Тем временем во мраке Кабинета шёл размеренный диалог:

- Князь, могу лия я чем-нибудь помочь Вам с мальчиком?

- Агасфер, ты уже один раз помог. Спасибо, я сам с ним справлюсь.

- Да, но в этот раз появилась новая проблема. Женщина.

- Какая женщина?

- Обычная женщина. Такая, знаете ли, погрешность в бульоне хромосом. Так бывает, Князь. Причуда Его воли.

- Да, знаю я, что такое женщина… - во тьме глаз Князя на секунду мелькнула мечтательная искорка, что вызвало нервный смешок по другую сторону стола. – Я имею ввиду, о какой женщине ты говоришь? При чем тут женщины?

- - Насколько мне известно, вы только что отправили Принца на поиски кого-нибудь из колена Понтия?

(…)