Ты знаешь, я тоже любила небо… Именно такое голубое, озаренное вечерним майским солнцем. А еще я любила облака, траву, воздух, его, родителей и свою собаку. Мне нравилось вставать рано утром и бегать босиком по траве, вдыхать свежий, прохладный воздух. Я любила птиц, их пение, их крики. Я просто любила. А потом меня не стало, вернее, я осталась в живых. Мой дом разбомбили, потому что началась война. Я также как и ты думала, что война это там, где-то далеко, это не со мной, не с нами. Я вышла утром, как обычно, как всегда, поздороваться с природой, с лесом, который обожала. Так странно звучит сейчас это слово - «обожала». А когда все это произошло, я побежала к дому, побежала на страшный, ужасающий шум. Он был не только в моих ушах, он был внутри меня, был всюду. Сначала я увидела хвост моей собаки, его звали Делайт - «восторг». Потом то, что осталось от моего отца, и руку матери, оторванную руку моей мамы с обручальным кольцом, которая сжимала его, папину руку. Они всегда так спали - держась за руки, все двадцать семь лет. И все. От моего мужа не осталось ничего, вообще ничего. И от моей сестры и братьев тоже ничего. Как будто их не было. Как будто не было нашей жизни, нашей семьи. И я спрашиваю себя и Его: зачем? Зачем я ушла? Зачем я осталась? А что от меня осталось? И как мне быть, я говорю быть, а не жить, без них? Для чего? Разве это я?

-Ты знаешь, моя страна так красива, она сказочна. Там такие высокие, гордые горы, такие быстрые шумные реки. Точнее, так было. Страшно говорить: «было». И вообще, мне все время страшно. Страшно спать, страшно быть здесь. Я тоже задаю себе и Ему вопрос «Зачем?». Он не отвечает, я не нахожу ответа. Я стал злым, злым и жестоким. Я хочу мстить, вот только не знаю кому. И, знаешь, сначала мне было все равно. Я хотел крови. Я жаждал ее, но не смог. Я пианист. Мой дед, мой отец - они тоже были музыкантами. Мои пальцы созданы под инструмент, а не под автомат. Я так и не смог научиться убивать. Играть я, правда, тоже больше не могу. Когда у меня был концерт, мой последний концерт, их убивали. Медленно, жестоко, по звериному. Хотя, звери не убивают просто так. Звери сражаются и выживают. Для них не существует слова - «убить», так делают люди. Я не смог похоронить их в нашей фамильной могиле, вместе с мамой и бабушкой. Их сожгли, тела их сожгли. И я тоже спрашиваю себя каждый день: «Зачем?»

-Ты знаешь, а ведь у меня были внуки. Я растил их. Мои дети - сын и невестка - разбились на машине, когда они были еще крошками. Жена давно умерла. Они были для меня всем. Мы уже выжили с ними один раз, в тот день, когда произошла автокатастрофа. Я хотел повеситься, а их не кому было кормить. И тогда я не взял на себя такой страшный грех. А потом в нашу деревню пришли солдаты.

Их раздавило танком, не специально. Война не видит детей. Она никого не видит. И я тоже спрашиваю: «Зачем?»

-Ты знаешь, мой город был одним из самых цветущих, одним из самых прекрасных, и знаешь, он просто был. И мы были. Мой прадед собирал коллекцию картин. Ее больше нет, и его тоже больше нет. И города тоже не стало. Там остались одни руины, это нельзя назвать остатками, останками, это просто кирпичи, только камни. Камни и пыль, железо и грязь. А еще боль и кровь, стоны и смерть...

-Ты знаешь, у меня были дети, трое - два мальчика и девочка. Ребятам было по шесть лет, а дочке три. И муж, муж тоже был у меня когда-то. Я забыла, что значит быть замужем, быть любимой.

Я не любила его, мое сердце, мои мысли я отдала другому. Муж знал об этом, но все равно женился. Я уважала его, но то была не любовь. Так мне казалось тогда, теперь я думаю по-другому. Сейчас мне кажется, что сильнее чувств не было. А дети... Я не понимаю до сих пор, что их больше нет со мной. Я этого не чувствую, и вообще, я больше ничего не чувствую... Ничего кроме пустоты и боли...

-Ты знаешь...

-Ты знаешь....

-Ты знаешь...

-Ты знаешь, нас слишком много....