Узкая быстрая речка трется боками о каменные берега. Мост, и здесь она течет ровнее, каменные спины, сухие и круглые, охраняют течение от наступающих растений. Снега наверху растаяли в июне, и хотя разлив в горах не совпадает с равниной, уровень воды невысок.

- Тетя Людаа!

За мостом развилка: дорога уходит вправо вниз, по течению реки, постепенно теряясь в высоких деревьях, и влево вверх, в поселок.

- Тетя Людааа!

Начинаясь почти сразу от моста, поселок расположился на левом берегу реки, ленивыми уступами взбираясь против течения вверх. Дома, сады, на улицах никого, но ясно, что с той стороны их рассматривают точно так же. Немая настороженность, где-то в глубине домов замычала корова, и детский голос:

- Тетя Люю-дааа!

Требовательный детский голос злится, не соглашаясь, что ему не отвечают, не сдается, кричит упрямо и звонко, рычит выпустившим когти котенком. В голове сложилась картинка: веснушки на загорелом лице, выгоревшие, и без того светлые волосы заплетены в тугие косички, синие глаза и пыльные ноги. Наверное, она привстала на цыпочки и в нетерпении пытается заглянуть за высокий забор. При чем тут синие глаза? Далеко не все чечены черные.

- Теть Люю-даа-аа!

Случается, что человек сильно комплексует, споткнувшись о труп первого убитого им врага. Хорошо летчику или артиллеристу, бывает, они даже не видят разрывов, а он часто сталкивается с делами рук своих. Как и подавляющее большинство, в Афганистане он не испытывал никаких отвратных чувств к душманам, но воевал, не получая никакого удовольствия. Америкосы в своих фильмах любят посмаковать убийства - странный народ, кровожадные некрофилы. Русские же мочат по необходимости, часто придуманной, относясь с большим пониманием к врагам, чем к себе. Но первым он убил русского - так получилось.

- Тьть Люю-даа-аа!

Решили проверить один из кишлаков под Кабулом - сейчас это называется зачисткой. Он был тогда механиком-водителем и уже Конем. А в этот день из Союза прилетел самолет, и в роту из отпуска вернулся взводный, как раз третий. По фамилии Пасюк - любитель замков. Афганцы свои дома, сараи и дворы, все из глины, запирали на большие висячие китайские замки, а Пасюк любил перебивать дужки выстрелом из автомата - сейчас это называется фишкой. Дужка действительно отлетает, как в фильмах, но от замка так же отлетали осколки, и время от времени попадали ему в ноги. Он не сдавался, но не сдавались и замки, а в отпуске, наверное, он хвалился, с солидной сдержанностью, множеством шрамов на ногах. Странно, почему ни один из осколков не попал ему, например, в яйца?

- Тть Люю-даа-аа-а!

А у него оставалось еще два дня отпуска, никто его не гнал, наоборот, говорили: «Отдыхай, какого черта?», но любитель стрельбы по замкам рассудил иначе и решил стать третьим взводным. Район, куда они выезжали, считался вотчиной тогдашнего кабульского правителя, а значит зажиточным, и Пасюку захотелось пошуровать - отвага так и перла из-под мухи. Конь за механика-водителя, выехали из Кабула, жарко, пыльно, внутри только он и его друг, наводчик в башне. Остальные на броне, и Пасюк там же. Дома афганцев построены из глины, ее целыми карьерами вырезают вдоль дороги. Когда дождь - это непролазная грязь, когда солнце - почти камень и пыль, и ямы по обочинам.

- Ть Люю-даа-аа-аа!

Вот в этой пыли все и случилось.

- Я ничего не вижу.

- Вперед.

- Мне ничего не видно.

- Вперед, я сказал, - сверху, с люка прогудел в радиоушах Пасюк, и вдруг дал очередь из автомата.

- Я ничего не вижу, - после того как подумал: «Ого!», снова повторил он, впрочем, не так уверено.

- Вперед, я приказываю.

«Вперед, так вперед, не душман так кривой взводный подстрелит», - решил он и нажал на газ. Машина рванула прямо в пыль. То, что они перевернулись, угодив в одну из ям, он понял, когда уперся шлемом в твердое сверху, то есть снизу. Момента падения он не видел, и даже не почувствовал его, а шлем смягчил удар. Все произошло быстро, мгновенно, не больно. Все, кто был на броне, тоже ничего не поняли - их сбросила и спасла сила инерции, всех, но не Пасюка - ведь он был третьим взводным.

- ь Люю-даа-аа!

В фурнитуре был раздолбанный разъем, он все время выскакивал из удлиненного, для брони, шнура, и перед выездом, подчиняясь командирскому недовольству, он замотал его изолентой. А когда все летели с брони, то разъем удержал шлем, голову, и самого бравого третьего взводного. От него не осталось и мокрого места - сухая глина быстро впитала кровь, говно и мозги. Говорят, его потом опознавали по носкам, в которых он прилетел из Союза.

Следователи, а как же, копали недолго - друг Коня, тот, что в башне, почувствовав неладное, переключил переговорное на внешнюю связь, и разговор слышали многие. Это и спасло, он выполнил приказ и больше ничего, а то, что раздавило этого придурка, его совершенно не взволновало, хотя получалось, что он убийца.

- ь Люю-даа-аа-а!

Вот так первым мертвым врагом стал не душман. И кто знает, может быть в этом бою, пока что лицемерно и выжидающе прячущимся за тишиной, первой погибнет эта невидимая девочка? И тогда совершенно наплевать, черные у нее, или выгоревшие волосы.

- ь Люю-даа-аа-аа!

Как она злится! А в поселке накопано, а в винограднике нет бетонных столбов - по идее они там должны быть. Здесь явно не чисто!

- Вызывай, - сказал он радисту. - Как мне не хочется воевать сегодня!

 

Вл. Витвицкий, отрывок изповести, 2000 год.