ПОЭЗИЯ И глиняная птичка запоёт. И бронзовый ребёнок засмеётся. Ведь там, куда душа тебя влечёт, Пылает Солнце! Вдоль всей груди – святая пустота. Улыбке покоряются высоты. Бессмертный дух завёл тебя сюда, Почуяв, кто ты. Из тьмы ресниц – негаснущий огонь, Треск хвороста под узкою пятою. Всему вокруг находится ладонь, И всё вокруг становится тобою... * * * Ребра Адамова осколком Живи. Не жалуйся, старея. Их – миллион и трижды столько, А ты – одна, тебе – скорее. На рассужденья сослуживцев Шепчи: “Жизнь – дар, не лотерея”. У них не может так сложиться, А ты – одна, тебе – скорее. По выходным читаешь Пруста И кормишь птиц в тиши аллеи. Другим мучительно и пусто, А ты – одна, тебе – скорее. Мир запеленат, сдавлен, скручен. Смысл – между будущим и прошлым. Им – ждать, когда наступит случай, А ты – одна. Однажды – можно. * * * Скажешь, меня и не было. Нет, Я была! Посередине неба я Рыбой Плыла. Жабры водою облачной Дождь Окропил. Дал плавники-оборочки Бог Вместо крыл. Есть на земле и лучшие: Девы, Мечты. Но – налету плавучую – Встретишь ли Ты… * * * Высота погасает над домом. Как и не было талого дня. (В остывающей ямке ладонной Холодок, стерегущий меня). На лесной заплутавшей тропинке Ни следа моего-твоего. (Но расставлены сны-невидимки, И сохранно в снегу волшебство). Свет фонариков ёлочно-детский, Если слёзы – святая вода. (Залетала душа по-соседски И осталась моей навсегда). * * * И я запнусь на полуслове И промолчу О том, что каждой каплей крови К тебе хочу. Уставшей нежности старинной Два огонька. Колечко снявшая, безвинна Моя рука. Не рядышком – на расстоянье От жизни жизнь. И сердце птицей вверх, чтоб камнем Горящим – вниз. * * * Бабка повивальная Зеркальце овальное Прятала в передничек: Поздно привередничать. Глянец изразцов Отдавал горчинкою Пряника печатного С оттиском резцов. Вышитое смолоду Старилось без повода: “цепочка” да “крест”. По углам, по лавочкам – Деревянной скалочкой, Шёпотно и без. Лет скороговоркою Маслице прогорклое Сдабривая. Брешь Между сном и вымыслом Образами полнится: Засмотрелась в молодца – Хлебушком заешь. Придыханье – в притолок. Домовой – в поленицу. Жужелица – в мох. Тьма души не выколет. Смерть забрать поленится. Пожалеет Бог. * * * Не видя дням конца, с Невы Сдувать ледок, пока не станет Тепло и солнечно. Не вы, А я жила чудно и странно. Не вы, а я сквозь сетку штор, Чтоб быть невидимой для взгляда, Смотрела, как менялся двор, И дворник пестовал рассаду. Затем на бешеный проспект Швыряла тело и глядела Вокруг в надежде. И тоске Своей не видела предела. Предчувствуя издалека Наплыв внезапный и горючий, На встречу с вами, как река, Несла поток своих созвучий. И быстротечна, и легка – Бесстрашно проплывала мимо. А вы смотрели свысока На мой пробег неудержимый. Вот так я доходила до Границ отчаянья и суши, И на сердце хрустел ледок, И под ногой блестели лужи. * * * И любят, но не здесь. Здесь – вспоминают редко. Заходят на часок, Уходят навсегда. Слезится кухни свод От скрипок-табуреток. Литаврами кастрюль Добацана плита. Здесь важно иногда Сказаться бесполезным, Ведь розы из всего, Что мается, растут. Тоской закалена Сталь безопасных лезвий, И ржавый киль зимы Упёрся в дно минут. Как будто до весны Не жизнь, а всхлип и выдох, Как будто жжёный свет Разбавлен кипятком, И выглаженный снег Не пахнет цианидом, И пишутся стихи О чём-нибудь другом… * * * В Первопрестольной юбки Шире колоколов. Боженьку убаюки- Пением на Покров. Щурясь, булыжник гладкий Ластится к каблучкам. Цокот гнедой лошадки Свесился с облучка. Синий, как небо, пристав Облагородил столб. Кучер лихим присвистом Чуб уронил на лоб. Барынька, морща носик, Бросила пятачок. Букли сырые вовсе? – Солнышко допечет. * * * Прости, пролистанная, простынная, Пространнодышащая, простёртая, Перещебётанная, полынная, Родная-первая, живая-мёртвая. Прости, прощением опоясывая, Просыпав горсть тишины отчаянной На сердце, утихомирив пляс его, Передавив кровоток бренчания. Прости, приветливая, пристрастная, Что, никому не воздав сторицею, Непостоянно звуча и здравствуя, Случайно счастливы. Поделиться ли? * * * В Париж! В Париж! Пока паришь. Пока Париж ещё по рыжим Скучает. Пристально приближен Площадками пологих крыш К закрылкам. Приземляюсь в семь. Я есмь. И, несомненно – съем Кусочек будущего дня Из рук, парижащих меня. ТРАМВАЙЧИК Время – вагоновожатый, не помнящий Ни одного своего пассажира. Мы ненадолго друг к другу прижаты И, слава Богу, покуда живы. За соучастие в выжимании Себя самого из других таких же Ты награждаешься переживанием И учащенно на ладан дышишь. Ты неопознан, не вызнан доподлинно, Сам без себя живешь-куролесишь. А над трамвайчиком – глянь-ка – в полнеба Звездный офорт, как ты к Богу едешь… * * * Будет теплей. Серебристым овражком, Рыхлым снежком, Ельником – к беленьким далям бумажным Скорым шажком. За тишиной затаилось звучание: Душу – в ружьё. Трепетно-тихонькой нотой отчаянья Любишь Её. Вскинута весело, до неуныния Буйная. Бунт! Хвороста, морока, сумрака, инея В горле – на фунт. Кашею кашельной, хлебом охриплости Ох, не сыта! Хочется роскоши, хочется близости Сердца и рта. Любишь? – Целуй! Минус двадцать по Цельсию: Жар и озноб. От ледяного молчанья Поэзии – Пламенный лоб... * * * Чудес не... Бывает – Идёшь. Ниоткуда Навстречу вплывает Корабликом – чудо. Ты руки протянешь К нему, зазывая. Обнимешь, оттаешь, Очнёшься... живая! * * * Если бы я жила от тебя далеко, Ездила в стылом троллейбусе до бесконечной, Странным, понятным не каждому, нечеловечьим, Птичьим, возможно, с собой говоря языком, Руки во тьму простирая, лепила черты Очень похожие на… не имеет значенья, Строгий кондуктор, ко мне обращаясь "на ты", Требовал платы двойной за багаж вдохновенья, И отраженье моё на морозном стекле Всем, кто смотрел сквозь него, улыбалось трёхмерно: Чудно, по-детски доверчиво, каждою кле- Точкой незримой, распахнутой настежь Вселенной… * * * А у меня такая светотьма, Что вашим светотеням и не снилась. Упрямо – прямо в руки мне свалилась Сама. Пока живу, никто не объяснит, Что заставляет не разжать объятий. По-моему ж, пускай светотемнит. Греть – хватит! * * * По бреду – вброд. Дно мысли – лист. Летейских вод песочек чист. Охлаждена ладонь водой, А лоб горячий, молодой. В лесу прибрежном – огоньки. Хрустит валежник вдоль реки. И бабу с цинковым ведром Небесный провожает гром. У хаты пугало торчит. Рисунок угольный горчит. Надламывая хрупкий наст, Лесничий догоняет нас. Ружьё колышется в руке. Крик оседает вдалеке. Сквозь облако процежен в день Звон бубенцовых деревень. Бредём, неведомо куда. Сосёт безгубая вода Тепло, подталкивает вглубь. Чуть вогнута речная грудь. Чуть смазаны внутри глотка Слова: “Беда невелика”. (Всплывём со дна, когда зима случайно кончится сама). * * * ..........................Саше Стихов – не счесть. Табу На прозу. Ты был, Ты есть, Ты бу… Я – с возу, И ты – со мной. Крылаткой клёна: Двулопастной, Жёлто-зелёной… * * * Намывать, как золото, по крупицам Капли света, солнечные лучи… Всё, что есть в нас радужного, случится. Всё, что есть кристального, зазвучит. Без озноба, ткнувшись о дно сосуда Слюдяными брызгами воссиять. Всё, что есть в нас огненного - повсюду: Не спугнуть, не выдворить, не изъять!.. * * * ................................................Станиславу Подольскому А сами – лесами. Всё чаще – сквозь чащу. Позорно ль – по торной тропе травяной? Не сдали экзамен. Вопрос: что есть счастье, Придушен в ключице виною тройной. Скворечники строили Стаям весенним. Сто тыщ новоселий, стихийных страниц, Крылатых историй Веселья, везенья, Чтоб после – лесами, и лицами – ниц. Заглянешь в глаза им, (Была бы охота), Увидишь, что осень их радужки жжёт. Живучи. Спасает Праматерь-природа. В лесу бережёного бор бережёт. * * * Откровенно тёплые ладони Не соврут. Подглядывает солнце Сквозь листву, рисует сеть сердечек На твоём лице, моём плече, На скамье, траве, асфальте, доме, Улице: тот список бесконечен И пристрастен каждым пунктом. Бьётся Сердце, словно бабочка в луче. Отогретый счастьем подоконник Растрещится. Огненная бронза Шашечек штакетника на нечет Подбивает наш упрямый чёт. Голубки доклёвывают прозу. Зной до двух считает и не помнит, Что часы беспамятны. Кузнечик Из травинок песенки печёт. И ещё, ещё, ещё... Ещё. * * * Там, где меня впечатали Каплями в чернозем, Будут гулять – с внучатами, Порознь, или вдвоем. Там, где меня освоили, Вымарали, сожгли, Цепкою лапой хвойною – Горький укол земли. Там, где меня обрыскали Вдоль, поперек, насквозь, Щедро сочится искренность Из-под коры берез. Там, где со мной не сладили, Глохнет гнилой стожок, Жизнь багровеет за день, и Ласточка свет стрижет. * * * ................................................Станиславу Ливинскому Ангел наискось глянет: январь Переменчив, как сумрак в передней. Тут окна нет, и сны незаметней, И естественней врёт календарь, Что вчера было пятое. Выбит Половик до недайбогследа… И зрачку отмерцает по-рыбьи С антресоли морская звезда. * * * Улица длинная-длинная, Долго расчёсывать Жёлтой расчёской осиновой, Белой – берёзовой. Пальцы глупеют, что пьяные, Много ли надо им: В волосы-кущи бурьянные Кривдами, правдами Глубже зарыться, запутаться, Репья-товарищи. Длинная-длинная улица, И до конца ещё… * * * Кану в лето Сплошькрылато. И за это Мойвсегда ты. Мойдовдоха, Мойнавеки, Слуху – слога В русла-реки, Нам – гамак под Небаоком Просто так вот, Ненароком. * * * Эту страшно родную, безответную, тайную, тяжкую, Что ни словом сказать, ни рукой от себя отвести, Пепелящую, злую, грызущую снами, овражками, Колосящимся полем, извечным "прими и прости". Эту долгую память бессовестно светлого детства, Транспаранты, линейки, державность, пятнадцать сестёр, Невозможно оставить повыросшим детям в наследство – Позабудется, выцветет, сгинет, быльём порастёт. Значит, всё, что осталось – чуть-чуть задержаться над домом На недлинный курлык, на распластанный угол крыла, И с простывших небес кто-то глянет сосем по-иному, Чем, когда, цепенея, отпущенных тридцать жила. * * * Ты мне напишешь длинное письмо. В нём будет всё, чего недоставало Так много лет, чего нам было мало И минувшей, и нынешней весной. В нём будет снег, подтаявший в руке, В нём будет жизнь, прочитанная в книге, И смерть слезинки на моей щеке, И в окнах марта солнечные блики. Скорей всего, твоё письмо вместит Подробности ландшафта, от которых Мне станет грустно, сапожок в грязи, Глаза соседок, шепоток их, шорох. Возможно, ты напишешь об огне, Разлитом в небе, и о том, что слушал Ребячий смех и плакал обо мне, Пока она разогревала ужин. Ты мне напишешь, что совсем не так Хотелось жить, что нет добра без худа, Что живо сердце, бьющееся в такт, Хотя весной свирепствует простуда. Что в списке смертных отыскал восьмой Тягчайший грех – повествовать невнятно, Поэтому и разорвал письмо… А мне и чистый лист читать приятно. * * * Сколько слов нападало, Облетело. Рваными расплатами Шито тело. Знать, в края нетёплые Чувства сгинули. Холодно под рёбрами: Что-то вынули. Ни кусочка сахара По карманам. Поле перепахано Ветроганом. Нынче дождик на руку. Да не плачь, пусти В несвободе радугой Разум развести. Время – шайкой-лейкою – Шасть по норам. А душа – жалейкою, Разговором – … | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
