«Клаша»

 

 

Жила-была на свете, а точнее, по улице Красной, одна женщина по имени Клаша. А уж, какая умная была, ужас, ей бы с Богом в шашки играть, а она нет, работает себе, потихоньку, сторожем на базаре и горя не знает.

И вот однажды эту Клашу тошнить начало. Месяц тошнит, два тошнит, ну она, понятное дело, обеспокоилась. Сначала подумала, что это её от Верки с пятого этажа тошнит. Обиделась она на Верку страшно, да и грех тайный, сдуру, сотворила. Обидчице своей проклятой, в состоянье стресса, ночью на её двери отвёрткой слово обидное нацарапала и какашку чью-то ей на коврик перед дверью приложила. Да только зря, старалась Клаша.

Беременна голубушка, как пить дать, беременна! Ну, что делать, с кем не бывает. Поплевались – теперь отвечай.

Пришло время рожать, но Клаша, вдоволь насмотревшись на то, что творится повсюду, подумала и решила: «Никуда, говорит, не пущу его. Пущай в пузе остаётся. И я спокойней буду, и он наркоманом не станет. А умрём вместе, как Ромео и Джульетта».

Подружки ей говорят: «Клашка, зачем тебе всё это? Что ты делать с ним будешь? Одумайся, глупыш, а мы тебе, может быть, чем можем, всегда не откажем». А Клаша, делая безумные глаза, знай да и отвечает: «Ой, бабоньки мои, это судьба!»

Ну, судьба так судьба. Не хочешь рожать, тебя профком не заставляет.

А мальчик в пузе Клашином рос, и ему требовалось всё больше пищи и места. К тому же, как и любому другому порядочному мальчишке, ему нужно было получать образование, одежду и самое главное - ему были необходимы друзья. Но Клаша и здесь, не ударила в грязь лицом, умная же, как никак. Она всё, что ему требовалось, стала глотать. В прямом смысле глотать – засунет в рот, глаза зажмурит посильнее... ну просто прелесть, прелесть, а не женщина.

Клаша целыми днями, только и делала, что жмурилась и глотала, глотала, глотала... Книжки, деньги, мальчишек, девчонок... Ну, в общем, всё, что было нужно, над тем и жмурилась.

А однажды, после долгих уговоров, она проглотила даже Льва Борисовича, чтобы тот научил мальчика удить рыбу и делать полочки для мыла. Вы что, думаете в Клаше рыбы или мыла не было? Дураки, вы плохо её знаете – у неё внутри даже трактор сломался, а вы «рыба да рыба».

И растолстела наша Клаша, хоть во двор не гуляй. Все, кто бы ни увидел её, сразу же говорили «фу». Сами вы – «фу», а у Клаши, даже, интервью в журнал «Здоровье» брали. Вот так вот!

Прошло время и однажды утром, захотелось мальчику жениться. Клаше не трудно - раз, два и её старинная приятельница - художница Клава Мяукина, в свадебном платье, кувыркаясь, полетела прямо в объятья мальчику-жениху.

Там такое началось, Клаша даже по улице ходить стеснялась. Кровати скрипят, дети матом ругаются, шум, гам, музыка... Ужас! Попробуй-ка, объясни прохожим, в чём там дело, сразу же в дурдом названивать начнут или мешок на голову, да прямиком в цирк отвезут или зоопарк какой - за деньги показывать. Нетушки!

А в последнее время нашей Клашке, вовсе туго пришлось. Внутри у неё столько всякого народа образовалось, не сосчитаешь сразу, и всем нужно глотать жильё, вещи, продукты питания, женщин, мужчин... А назад никто не хочет, брезгуют сволочи. Входить-то через Клашкин рот, а выходить придётся через Клашкину... не буду говорить, сами не глупые, раз читать умеете.

А глотать, между прочим, очень больно, товарищи. Думаете, приятно велосипед проглотить или, ну хотя бы кошку, например? Кошка же – существо, прямо скажем, поведения лёгкого и необразованного, к тому же. Так вот, пока она по глотке Клашиной спустится - всё исцарапает, обнюхает, да не ровен час, намяукает ещё где-нибудь от страха. А кто убирать будет? Да посмотрел бы я на вас, если бы у вас в желудке Лев Борисович на коньках катался. А гвозди в стенку матки заколачивать? Они, видите ли, ковёр вешают, а Клаше всё одно - терпи да улыбайся. А если ссора пьяная - подерутся, все стёкла в печени поразбивают. Эх вы, Клаше памятник нужен, а вы «в цирк». Сами вы клоуны, а Клаша - герой!

Да, нелегко Клаше приходилось, нелегко. Но что делать, терпела - глотала бедная. Конечно, плакала по вечерам в подушку, что ж она совсем каменная что ли, или не слышит, как вы смеётесь над ней.

Плакала - плакала, плакала - плакала, а потом, как все нормальные женщины, взяла да и померла. Говорят, что Лев Борисович после этого так обрадовался. Рыбы-то в Клаше уйма, а с червём - проблема. Так, перловкой да мухой, какой залётной выкручивались. А теперича благодать!