На кончике нерва…

 

Футуроэссе

 

«Буря! Скоро грянет буря!» - эти слова в устах нежного 17-летнего создания звучат не просто серьезно, а с горячайшей убежденностью. Это не фанатка творчества Горького, не революционерка-анархистка, не потенциальная шахидка – это юная поэтесса-футуристка Евгения Баранова, основатель и лидер группы молодых постимажинистов города Ялты. Если быть точнее – постимажинисток, потому что все представители течения – девушки, такие же с виду прелестные и хрупкие созданья, от которых ну никак невозможно ожидать того, что они «выдают» в своем творчестве. И если бы только у них одних рвалось из душ в поэтические строки это предчувствие «очередной революции»! - началось это до них. Началось это совсем недавно – рождением совпало с новым веком. Мания, поветрие, вирус – массовое возвращение молодой поэзии к футуризму.

Уже никого не удивляет тот факт, что творческая молодежь не может не иметь неистребимого стремления опустошать «корабли современности», заполняя их чем-то, на их взгляд, новым. Но прежде было по-другому. Еще в 90-е годы почившего с миром ХХ-го «новым» считался глубинный философизм и мистицизм (как некогда в символизме – увы, повторяемся, господа!), усложнение образности стиха, затемнение смысла, «затворенные» метафоры и метаметафоризация, демонстрация элитарной эрудиции, игра звуками, словами и синтаксемами до степени аграмматизма (Андрей Поляков) и даже антиграматизма (Дмитрий Марков) – и, как следствие, камерность такой поэзии, труднодоступной, как Джомолунгма, хотя и столь же прекрасной.

««Нововолновцы» не вызвали в Крыму никакого ажиотажа. Их попросту не замечали», - профессор Н.А. Кобзев в своей статье «Крымская поэзия «новой волны» («Предвестие», № 9, 2000; «Черное море», № 2, 2003) вынужден, несмотря на сожаление, быть честным с читателем. Но творческое юношество того времени и не преследовала такой цели, как «Прорыв! Стадионы!» (вновь цитируем Е. Баранову), а вот нынешним молодым поэтам это почему-то нужно просто «до зарезу».

Современная молодежь кричит. Кричит так, как не кричал до нее никто. Хотя, впрочем, почему же никто, если вспомнить, что футуризм – это уже не ново. Он возник в начале ХХ века – также «времени крика». А ныне: начало XXI. А в подобном случае даже одно совпадение – уже много. Так и хочется сосчитать, сколько лет осталось до 2017-го…

Уже слышу читательское «Не каркай!». Нет, не бойтесь, едва ли в нашем благословенном Крыму и в не менее благословенной Украине суждено произойти серьезной политической революции или войне. А вот культурная революция не помешала бы - такая «буря» и такой «прорыв». Будет уже навязшим в зубах напоминание о том, что писал Лев Гумилев: «Культура рано или поздно вырождается в цивилизацию (проще говоря – в «попсу» - ММ.) и уничтожается ею». Этому-то уничтожению и препятствуют современные футуристы, - на мой взгляд, именно в этом их миссия, хотя далеко не все, по молодости лет, это осознают. Зато все уже успели до предела прочувствовать, что в мире, где в многочисленных газетных и желтожурнальных интервью нам рассказывает, что такое труд писателя и как надо писать… Дарья Донцова, жить нельзя. Нельзя и невозможно в не меньшей степени, чем и в том мире (кстати, оном же), в котором «день ото дня» падают самолеты, а телевидение позволяет себе демонстрировать боевик «Крепкий орешек», перемежая его сводками новостей о трагедии в Беслане (не понятно, то ли это особая форма стеба над зрителем, то ли у телевизионщиков не все дома)… Абсурд, как в жизни, так и в искусстве, набирает обороты. Не тот «абсурд», «театр абсурда», который был в свое время заметным литературным явлением, а самый прямозначный абсурд отупения и отупления. Городской романс деградировал в «шансон», романы жанра «семейной хроники» осериалились, об «ироническом детективе» и текстах эстрадных песен стыдно и упоминать.

Но все-таки и «попса» «попсе» - рознь. Считающийся «попсовым» роман Маргарет Митчелл «Унесенные ветром» - ничуть не слабее и не менее масштабен и глобален, чем «Война и мир» Толстого. Просто он читается легче (а язык произведения тоже многое говорит о таланте автора, пусть даже в данном случае многое зависело еще и от переводчика), и потому более популярен – в лучшем смысле этого слова. Из этого напрашивается вывод, что футуризм тоже может быть популярным. И станет, потому что он – с его «душевным стриптизом», отсутствием рамок и страхов (хотя и рожден во многом именно из страха перед непредсказуемой жизнью), «откриком» на современность, социальностью и масштабностью даже в произведениях о личном – куда ближе к «народу», нежели еще дышащая ныне, но оч-чень скромно, метареалистическая «новая волна».

Однако вернемся (%