Нина Васильевна подошла к остановке. Похоже, что трамвая не было давно, потому что народу скопилось много. Идти пешком было чуть больше двух остановок, и в прежние времена Нине Васильевне, тогда ещё Ниночке, даже в голову не пришло бы ждать. Быстрее пешком было дойти! А сейчас с ногами у неё стало плохо, приходится ходить с палочкой и расстояние выгадывать, чтобы даже метры экономить.

Нина Васильевна перестала работать, как только достигла пенсионного возраста. В лаборатории завода её очень ценили, но из-за болезни суставов ей стало трудно ходить. Сотрудники говорили, что без родного коллектива она заскучает и уговаривали поработать ещё. А получилось, что с выходом на пенсию не только на скуку, но и вообще свободного времени у неё не было. Надо было помогать дочери в уходе за внуками. Такие настали времена, что все силы молодой семьи уходили на то, чтобы заработать на достаток в доме, а с малышами заниматься было некому. Вот и старалась бабушка Нина, как могла, помочь своим внукам. Она водила их в кукольный театр, читала книжки и сидела с ними в те дни, когда кто-то из детей болел. Мишеньке-то уже шесть исполнилось, а Коле – четыре года, они ходили в один детский садик, в разные группы.

Нина Васильевна любила своих внуков, как и всякая бабушка, но многое ей не нравилось в семье дочери. Не нравилась суетливость и бесконечное «скорей, скорей», с которыми родители относились к детям. Коля и Миша росли как бы сами по себе, не очень-то ощущая ласку и нежность мамы и папы, вечно им было некогда. Родители покупали детям подарки, одежду, заботились об их здоровье и питании, но для игр или прогулок времени у них не находилось.

Зять мечтал о своей машине, хотя бы подержанной. Он работал водителем-дальнобойщиком большого автофургона и был неплохим механиком, а дочка работала медсестрой. Желание заработать на машину поглощало всё их время и силы. Мечта близилась к осуществлению, и дочка уже училась на курсах вождения.

Нина Васильевна тоже радовалась их материальному благополучию, хоть и довольно скромному, но всякий раз, уходя после своей «вахты» к себе в однокомнатную квартиру, думала о том, что в семье дочери нет какого-то душевного тепла и настоящей любви. Кажется, это называется «домашний очаг». Вот его-то и не чувствовалось. Если в доме собирались гости, то детей «закидывали» бабушке, а детские праздники не устраивали совсем. И у мальчиков не было друзей, только игры в садике. А там всё под надзором нянечки и воспитателей.

Многие знакомые дочери тоже имели малышей, но почему-то не принято было ходить с детьми в гости. Да и домашние вечеринки устраивались не чаще двух-трёх раз в год, в остальное время взрослые предпочитали посидеть в кафе или сходить на модную «тусовку».

Нина Васильевна хорошо помнила своё детство и постоянное участие детей в семейных вопросах. Она родилась вскоре после войны, материально все жили трудно, и покупка ботинок или шапки была событием, достойным обсуждения. Соседи тоже всегда обращали внимание на новое платьице или ленточки, говорили Ниночке, что она стала красивой в обновке. Ниночка вежливо, как учила мама, благодарила их за внимание и радовалась похвалам. Соседи с уважением говорили о маме, хвалили её за воспитание, и мама гордилась дочкой. Ниночка тоже всегда старалась вести себя так, чтобы маме было приятно. И поэтому не забывала поздороваться с соседями, спросить о здоровье или просто задать «взрослый» вопрос «Как поживаете?».

Летом детвора играла во дворе в разные игры: в лапту, в «десятки» или в прятки. Причём играли как малыши, так и дети постарше, которые были «матками». А теперь-то ребёнка одного и во двор не выпустят, да он и не знает, что там делать. Дети постарше ещё как-то играют вместе, а дошкольники совсем не приучены к самостоятельности. Ну, да что говорить, то время прошло. Может, просто годы дают себя знать, и детство вспоминается таким прекрасным? Ведь не было у неё таких красивых книжек, и конструктора «лего» не было. И телевизора с видиком тоже. Но тут же мелькнула мысль, что Миша с Колей не очень-то тянутся к книжкам, а детали конструктора валяются по всей квартире, и она каждый раз складывает их в коробку, чтобы к приходу родителей всё было убрано.

Внуки всегда радовались приходу бабушки, которая обязательно приносила с собой либо «чупа-чупс», либо ириску или маленькую шоколадку. Родители не хотели баловать детей сладким, считая это вредным для здоровья, а она угощала маленькими вкусными подарками. И мальчишки первым делом интересовались, что сегодня принесла бабушка Нина. Радость малышей была приятна, но сегодня её укололо тревожное сомнение в правильности своего поведения. Ведь мысленно она упрекала родителей за недостаточное внимание к воспитанию, но, выходит, и сама-то действует не лучшим образом. Слов нет, мальчишки хорошие, послушные, любят и её, и маму с папой, но ведь этого мало? А вот как они поведут себя в другой обстановке? Миша-то совсем уже большой, но какой-то инертный, мало чем интересуется.

Вдали показался трамвай, ожидающие подобрались, чтобы обязательно в него попасть. Следующий может тоже задержаться, а время всех поджимает. Нина Васильевна хоть и не очень спешила, но оказалась прямо перед средней дверью и её просто втиснули внутрь. Она стала оглядываться по сторонам, не мог ли кто уступить место. Нет, кругом сидели тоже пожилые люди, у близ сидящих были тяжёлые большие сумки. Напротив сидел малыш лет пяти, рядом стояла молодая женщина, наверное мать. Нина Васильевна посильнее оперлась на палку и взглянула на мальчика. Почти как её старший внук. Малыш внимательно смотрел не в окно, как это обычно делал Миша, а на вошедших пассажиров.

Трамвай стал довольно резко поворачивать, и Нина Васильевна поспешно отвела взгляд, ухватившись за поручень. Неожиданно она почувствовала прикосновение к своему платью и посмотрела вниз. Перед ней стоял ребёнок и серьёзным тоном, с присвистом, потому что не было двух передних зубов, сказал:

– Бабушка с палкой, садитесь! Я уже большой вовсе!

– Спасибо, милый! – удивлённо и растроганно произнесла Нина Васильевна и взглянула на мать мальчика. В глазах женщины светилась такая гордость за сына, что у Нины Васильевны даже перехватило дыхание.

– А как ты узнал, что мне надо место уступить? – смущённо и растерянно спросила она, просто не сообразив от удивления, что сказать.

Мама мальчика с нежностью погладила волосы сына, и они вместе радостно улыбнулись друг другу, как будто понимали всё без слов. Потом, не переставая счастливо улыбаться, она повернулась к Нине Васильевне и сказала:

– Павлику месяца три назад исполнилось пять лет, его все поздравляли и говорили, что он стал совсем большим, почти взрослым! Павлик тогда спросил, что должен делать взрослый человек, чтобы сразу было ясно, что он не ребёнок, и ему ответили: надо уступать место в транспорте дедушкам и бабушкам, самому заботиться о собаке, заступаться за совсем уж маленьких.

– Много чего ещё говорили, – смеясь продолжила мама Павлика.

Нина Васильевна слушала её рассказ о детском празднике в честь дня рождения сына, и её сердце опять тревожно кололи иголки чего-то неправильного в семейной жизни дочери, да и в собственной тоже. Не было в их отношениях радости, праздничности. Всё замыкалось на бытовые заботы да застолье, если приходили гости. Было веселье, а не радость.

Даже не заметив, что проехала свою остановку, Нина Васильевна вышла из трамвая и пошла назад, всё ещё видя перед глазами Павлика и его маму. Она решила в самое ближайшее время сходить в садик, поглядеть на детей и поговорить с воспитательницей. Ведь в садике ребята совсем не такие, как дома! И она тогда увидит, каков Миша в контакте с другими детьми, да и в малышовую группу к Коле тоже заглянет.

Проходя мимо магазинчика рядом с домом, ноги автоматически повели задумавшуюся женщину к прилавку, где продавали леденцы и шоколадки.