Тент намок, провис и в некоторых местах прилип к стенкам палатки. Марина заглянула в рыжую внутренность этого жалкого жилища. Мокрые подтеки уже дали о себе знать. "Черт!"

- Илья! - закричала она в сторону залива. - Иди скорей сюда, надо перетянуть тент!

Дождь шел уже третьи сутки. Весь отдых пошел насмарку. Всего одна паршивая неделя, и вдруг - вот такое.

 

Все опостылело. Ребенок весь в соплях. Вещи не сохли. Ежедневная рыбалка на костлявых подлещиков. Щука не шла.

- Илья!

- Иду! - резко и зло кричит откуда-то Илья. - Что?! (Уже рядом).

- Ну, ты посмотри, - покачала головой Марина и показала на тент.

- Давай... Ты слева, я справа. Тянем… Поехали.

 

Дурацкий грунт. Песок, перемешанный с сосновой трухой и иголками. Колья постоянно вылезают. Даже не замечаешь как. Внешне - все, вроде, как и было.

 

Холодно. Холодно и мокро. "Я хочу домой. Или хотя бы в теплую машину. Как он мог сломаться этот противный катер!" Пешком, болотами, - километров пятнадцать. Не дойти.

 

Но дождь перестал. Уже в шесть утра стены палатки осветились ярким умытым светом, и наступило синее бездонное утро. От мокрого песка, на который легли черные полосы сосновых теней, пошел пар. "Наконец-то. Боже мой..."

 

Такого количества маслят Марина не видела никогда. Грибная вареха уже не лезла в рот. Консервировать было нечем, да и не во что. Самые мелкие грибы варили просто с солью, клали лавровый лист. Студили. Вечером закусывали ими водку. Водки с собой было много. Мужики позаботились.

 

Черника почти отошла. Зато на солнышке зарделась молодая брусника. Подруга сказала, что это была именно она - брусника. Раньше Марина никогда не видела этой ягоды. Ее было так много. Упругие кустики тут же вставали и расправляли веточки, после того как она наступала на них ногой. Ягода не раздавливалась. Марина вставала на колени в мокрые кустики, наклонялась низко и выискивала самые красные, самые красивые ягоды. Пробовала на вкус.

"Нет. Все равно не вкусно. Не вкусно. И все тут".

Кисло. Горько. Горько…

 

 

 

Подумаешь, целовались. Один день всего. Да, много. Весь вечер. Ну и что теперь. Серега положил Марине руку на грудь. Потом опустил руку вниз, подлез под кофточку и положил руку на грудь опять. Свою огромную ладонь с красивыми ногтями. Почему-то не хотелось свести руки в локтях и выгнать его ладонь. Это, как ни странно, было очень приятно.

 

В иллюминатор светило солнце. Марина опустила поцарапанную синюю задвижку. Вспомнила про вчерашние поцелуи. В груди защемило и стало немного стыдно. Марина летела к родителям на целых несколько месяцев. А что Серега? Она ему ничего не обещала. И он ни о чем не просил. Ничего не требовал. Он ей нравился. Но, пожалуй, не в такой степени, что, возвращаясь обратно, она будет возвращаться к нему. Впереди десятый выпускной класс - надо много заниматься. Да и вообще не ясно, что произойдет за лето. Посмотрим. В течение всего года она его почти не встречала. И вдруг как-то вот пересеклись напоследок. Серега ушел из Марининого класса в прошлом году. По успеваемости не прошел в девятый класс, ушел в училище. Марина знала, что нравится ему. Ей говорили об этом подружки, писали в письмах. Марина нравилась Сереге давно, класса с шестого. Тогда ей это казалось шуткой. Маленькая, курносая, в больших очках. Юркая и резкая как пацан. Кому она вообще могла нравиться?

 

Но вот и лето. Солнце и море. Друзья и интриги. Сидение на скамейках и заламывания рук. Глупые заигрывания. Новые знакомства. Новые увлечения. Страдания и слезы. Стихи, стихи, стихи...

 

Тот, что действительно так понравился ей, ходил за другой. За девушкой со странным именем Ева. Он придвигал свои губы к уху Евы и что-то нашептывал ей. Еве было щекотно, и она поднимала плечо. Улыбалась. Ева была рыжая, как огонь. Вся в веснушках. Длинноногая и большегрудая. Очень, очень красивая. Марина чувствовала такое ее, Евы, превосходство, что готова была любить ее сама. Так же нашептывать ей на ухо, так же целовать ее в веснушчатую шею. Гладить ее плечи, грудь. Только бы быть вместе с ними, рядом с ним...

 

Лето пролетело как один затяжной стон. О Сереге не могло быть и речи. Любовь страшная ядовитая пронзила Маринино сердце как невидимая сосулька. Таяла внутри и растекалась ледяной тоской. На годы.

***

- Ты, что? Не будешь с ним встречаться?.. - тараторила Катюшка и подпрыгивала в танце как мячик. - Он гуляет с Галиной из 573 школы!..

- Кто? - прокричала сквозь грохот дискотеки Марина.

- Серега Туманов! Кто-кто?

- А! Нет, не буду! Пусть гуляет!..

- Он тебя любит! - продолжала чирикать Катюша.

- Нет. Не любит!.. Я в туалет…

 

Марина стала пробираться сквозь подпрыгивающую в темноте толпу в школьный девчачий туалет. В туалете было накурено, у окна какие-то незнакомые девушки подтягивали колготки.

- Ты, тварь, - вдруг услышала за своей спиной Марина. Здоровенная девица взяла Марину за ворот водолазки и притянула к себе. - Мы с ним гуляем, а он говорит только о тебе. Ты - тварь, пигалица.

- Ты о ком? - Марина перевела взгляд на ее яркую поплывшую помаду, и, не успев толком сообразить, о ком идет речь, почувствовала удар в переносицу. Очки, хрустнув, упали на кафель, и губам стало тепло от крови.

 

Марина шла домой, держа в руках разбитые очки. Пальто осталось в школьной раздевалке, так как найти его без очков не предоставлялось возможным. Впрочем, как и найти в танцующей толпе Катюшку.

 

Идти было минут семь, но Марина не чувствовала холода. Ноги в туфлях скользили по утрамбованному снегу. Капли крови щекотно скапливались на кончике носа и потом улетали в мутную сиреневую кашу зимней ночи. Поделом тебе, видимо, Марина. Поделом.

 

Наступила весна. Долгожданная и новая.

Кто-то огалтело барабанил в дверь. Марина соскочила с дивана, и, прихрамывая на онемевшую ногу поспешила к двери.

За дверью стояла запыхавшаяся Катюшка.

- У тебя занято!

- Соседка... Телефон спаренный.

Катюшка прислонилась к стене. Отдышалась.

- Серегу и Леху ... Матвеева забрали в милицию.

"Серегу... Серегу..."?

- Нашего? Моего?... Туманова?

- Да! За изнасилование... В извращенном виде!

Пытаясь судорожно найти в голове образ изнасилования в извращенном виде, Марина спросила:

- А что случилось-то, вообще?

- Они на восьмое марта напились все. Он, Леха, Галина, с которой он гуляет, и ее подруга какая-то. Да! Еще там был Лёньчик. Ну и заставили Галину...

- Чего заставили-то?

- Отсосать! Чего! - глаза у Катюшки стали круглые как пятикопеечные.

От таких слов из Катюшкиных уст и от всей этой информации у Марины закружилась голова, и затошнило.

- И... Что теперь?

- Леньчик-то умный. Он как проспался, сообразил, так сразу в психушку лег. Теперь ему все сойдет. Хоть он это все и завертел. А подружка эта Галькина, целый месяц гудела той, чтобы в милицию донесла. А теперь и сама села, она – дура - тогда, в сквере, пьяная, тоже уговаривала Гальку на это. Говорят, что они такие пьяные были, что и не помнят, как все это было!..

- Какой кошмар! - повторила Марина. - Что же теперь будет?..

 

 

 

 

А был суд. Три заседания. И Серега вдруг позвонил.

- Сегодня было первое заседание, - сказал он. - Как ты сама-то?

- Нормально. Серег, а сколько дадут-то?

- От шести до восьми. Ты в голову-то сама не бери. Ну, пока.

 

 

 

 

- Привет. Сегодня было второе заседание. Как сама-то?

- Нормально. И что теперь?

- Завтра третье заседание. Больше я тебе не смогу позвонить. Прощай.

- Прощай.

 

 

 

Серега позвонил ровно через пять лет. Дали им по шесть. Выпустили через пять. Он позвонил сразу. В первый же день.

Ничего не спрашивал. Ничего не требовал. Он просто хотел знать, что Марина есть. Просто существует. А у Марины тогда уже была годовалая дочь. И Илья.

 

- Я уезжаю, - сказал Серега. - Меня на работу-то никуда не возьмут теперь. Я с парнем там, на зоне, познакомился. Он из Карелии, я уезжаю к нему. Бруснику собирать. Бригаду сколочу. Финнам будем сдавать. Очень хорошие деньги.

 

Серега собирал бруснику. Звонил один раз в несколько месяцев. Просто на два слова. И снова куда-то уезжал. Марина даже не знала, как она выглядит эта брусника.

 

Последний раз позвонил и сказал, что женится на девушке из Рязани.

- Она, Марин, ты знаешь, маленькая такая, в очках. На тебя похожа. Воспитательницей в детском саду работает.

 

Марина уже много лет не носила очки. Но это не имело никакого значения. Она думала про эту его невесту. И что она не знает, что она должна хоть чем-то соотвествовать. Вот хотя бы так - внешне. И было бы кому. Той маленькой девушке-подростку в большой голубоватой оправе на курносом носу.

 

 

 

Почему так.

Почему такая невкусная эта ягода?...

Горькая…