ПЛАЧ НА МАЛАХОВОМ КУРГАНЕ

 

По вечерам на Малаховом кургане, что вознёсся над Корабельной стороной Севастополя поют птицы.

По вечерам на Малаховом кургане целуются влюблённые.

По вечерам я прихожу вместе со своим сыном Валеркой на Малахов курган отдохнуть в тишине зелёных аллей.

Но сын - вьюн. Он совершенно не умеет отдыхать. Всё время вертится , прыгает и спрашивает, спрашивает, спрашивает:

- Пап, - это памятник?

- Памятник.

- А - кому?

И он показывает рукою на памятник адмиралу Корнилову, тому самому Корнилову, который в первую оборону Севастополя 1854-1855 годов погиб на Малаховом кургане.

- Одному великому флотоводцу, который ...

- А он за русских?! - перебивает сын.

- За русских.

- Пап, а почему здесь всё время горит огонь?

- Это не просто огонь. Это - Вечный огонь! Вечный огонь - тоже памятник. Памятник неизвестным матросам, солдатам... Твоему дедушке, который погиб под Смоленском, тоже памятник.

- Моему дедушке!? Какому моему дедушке?

- Твой дедушка - это мой папа.

- Зачем тебе свой папа? Ты же сам - мой папа? - удивляется малыш.

Смотрю на него и вспоминаю.

Война. Жестокая война на уничтожение всех и вся. Голодный и холодный уральский тыл . Я страшно хочу есть, а мать не может накормить меня досыта. А отец бы смог!

В школе мне расквасили нос, мать плакала и жалела меня. А был бы отец, он бы накричал на меня и научил нескольким болевым приёмам, чтобы я мог постоять за себя... Ах, как мне нужен был отец!

А сегодня? Сейчас?..

У меня семья - сын и дочь, работа, положение в обществе. Я - самостоятельный человек. Никому и никогда не жалуюсь. Теперь сынишка прибегает ко мне со своими горестями...

Так нужен мне сейчас Отец?!

Что-то холодное и липкое скатывается по щеке. Корабли на севастопольском рейде словно в тумане....

- А я скажу мамке, что ты плакал! - торжествует сын.

- Знаешь что, - говорю я ему, - вот тебе деньги, пойди и купи себе мороженое.

- Так я уж съел свою порцию. Но я ещё одну съем! В меня влезет.

Два мороженого подряд, такого ещё не бывало!.. Он слизывает "Эскимо" с палочки, он забыл о своём вопросе.

А я?

Милый мой несмышлёныш , если б ты только знал, как мне, твоему взрослому отцу не хватает своего папы!..

 

Пламя Вечного огня видно из окна моей квартиры. Я слежу за игрой его весёлых беспечных огненных языков. Вечный огонь - памятник моему отцу, всем отцам, не вернувшимся с Большой войны...

Люди! Спасибо вам за то, что не забыли моего отца!

Люди! Спасибо вам за то, что зажгли Вечный Огонь!

 

Мой уже взрослый сын Валерий Лезинский, тот самый вьюн, с кем я любил приходить на Малахов курган, в возрасте чуть более тридцати лет, в эпоху горбачёвской перестройки, был ранен в драке и умер в севастопольской больнице.

С собою в Израиль я привёз боль и несколько фотографий кудрявого, - в детстве и до конца жизни! - красивого парня.

 

ПЛАЧ У СТЕНЫ ПЛАЧА

 

Великий и прославленный во веки веков Иерусалим!! Я приезжаю из Хайфы со свом внуком Максимом в этот святой город и всегда иду к Стене Плача.

Внук - вьюн. Он не умеет отдыхать. Мне, в мои семьдесят лет, не хватает терпения:

- Ну в кого ты такой непоседливый уродился?!.

- В тебя, дед!..

Внуков у меня трое: Максим, Михаэль и Арик.. Первый носит партийное имя моего отца Максима Кучаева , - под этим именем он сражался в годы гражданской войны, но зэк Леонид Лезинский строил Беломоро - Балтийский канал уже под своим именем. Второй - назван в честь меня. Третий... Третий только родился и биографией ещё не обзавёлся.

Максим родился в Севастополе, Михаэль и Арик - в Хайфе.

Максиму не повезло с самого начала своего рождения в севастопольском роддоме, - перенес операцию на желудке. А потом, уж не знаю отчего, произошла задержка речи. Прошел год, а он ни слова. Два года прошло, - ни бум-бум! Три, четыре... Пятый годок разменял, но кроме междометий непонятных, из него ничего нельзя было выудить.

Определили Максимку в специализированный логопедический детсадик, но и там были бессильны вернуть ему речь.

Воспитатели сразу же во всех бедах обвинили мать, - мою дочь! - в том, что она совершенно не занимается ребенком:

- Если вам дорог ребенок, немедленно бросьте работу и уделите ему больше внимания.

Сердобольные врачи пошли еще дальше, посоветовали дитё перевести на инвалидность.

Олюня моя, - сама медсестра, знала, что означает перевести на инвалидность по таким показателям. Это означало одно: признать ребенка умственно недоразвитым. А один раз признав это, дальше покатится как по рельсам, - класс для умственно отсталых детей, работа для умственно отсталых граждан... Короче, вся дальнейшая жизнь мальчишечки начнет развиваться по иным законам, по законам жестокой Судьбы.

Вот тогда-то и решила моя самостоятельная, - я бы заметил, через чур самостоятельная! - дочь ехать в Израиль на ПМЖ...

Я прилетел на Землю Обетованную через семь месяцев после отъезда дочери и первым меня встретил Максимка словами:

- Шолом, дэдушка!

Кроме "дэдушка", на русском он знал еще несколько слов, из которых целого предложения и составить было нельзя.

Я, наверное, человек сентиментальный, и не придумал ничего лучшего, как расплакаться, - Максим, мой Максимушка заговорил на непонятном для меня языке, на иврите.

Когда он из Тират - Кармеля приезжает в Хайфу, - а приезжает он во все свободные от школы дни,- этот "про-фэс-сор", расшатывая мою нервную систему, извлекает из моего старенького компьютера такие игры, о которых я даже не догадывался. Мало того что извлекает, он и меня старается привлечь:

- Дэдушка! Сыграем в "Полэ пудэж"?..

- Не дэдушка, а дедушка! И не "пудэж", а чудес.

- Дедушка, какая это буква?

- Же, Максимочка.

- Так я и знал!..

Я, как писатель, тоже имею, как говорится, свой интерес! Хочу , чтобы книги, написанные мною, были прочитаны внуками!..

Что-то я все о Максимочке, да о Максимочке, а куда же подевался второй мой внук Михаэльчик?

Крупнокалиберный вздох. Дело в том, что Максимку обижают в школе, а он, - такой у него характер! - постоять за себя не может, чем очень меня расстраивает. А Михаэльчик, - весь в деда, то есть в меня! - обидеть себя не даст. Ему достаточно побыть в коллективе световые сутки, " вступить в схватку" с "противником" гораздо более старшего возраста, - я уже не говорю об одногодках! - чтобы доказать кто есть кто! У Михаэльчика просматриваются черты ярко выраженного лидера. Достается от него и Максимочке... Думаю, у него определилось будущее - прямая дорога в кнессет!

А деду, - то есть мне! - сплошное беспокойство. Но, несмотря на эти треволнения, я все-таки , счастливый человек...

- Максим! Сейчас же перестань...

А он на меня - ноль внимания! Знает, что дед его любит и пользуется этим. Прыгает, вертится и спрашивает, спрашивает, спрашивает...

- Деда, а почему здесь только стена?

- Это всё, что осталось от Храма.

- А почему она - Плача?..

Что я могу ему ответить?.. Что это символ нашего государства? Святыня? Да он и слов -то таких не знает! Да и не хватит у него терпения, выслушать трёхтысячалетнюю историю Иерусалима... Лично я , когда прихожу к Стене, мне не плакать, а выть хочется!..

- Дед, а что это? - и он показывает мне небольшой камешек.

- Где ты его взял?

- Упал откуда-то сверху.

Поднимаю голову - направляю окуляры бинокля вверх, - так и есть: из-за колючей проволоки, что отделяет "арабскую" территорию над Стеной Плача показывается симпатичнейшая мордочка арабчонка и тотчас прячется. Его подталкивает седобородый.

Говорят, что нынешняя свистопляска - взрывают себя на израильской земле шахиды-арабы, уносся с собою десятки израильтян, произошла от того, что Арик Шарон, - нынешний премьер-министр Израиля! - поднялся на на Храмовую гору. А отчего, извините-подвиньтесь, он что, не имел права подниматься !? Лично я тоже побывал на ней, так что, меня из-за этого надо взрывать!?

Арабчонок бросил ещё один камешек - Максимка увернулся...

Шепчу про себя:

"Время разбрасывать камни, но и время их собирать их !"

- Максимочка, а ну сунь этот камешек в щелку Стены.

Максимочка оглядывается , - так ли он меня понял!?

Подбадрирваю его кивком головы. Он подбирает "арабский" камешек и несёт его к стене, вкладывает в щель, да так ловко, что со стороны кажется - так и было задумано с самого начала...

Подбегает.

- Дед, твоё приказание выполнено!

Отрываю его от земли, прижимаю к себе.

- Здорово ты приладил свой "кирпичек"... Ой , как здорово!.. Строитель ты мой...

Мальчишечка и не вырывается. Притих, чувствую - обнял. Так мы с ним и стоим некоторое время: руки мои наливаются молодостью, теплеют... Словно их согревает Вечный огонь на Малаховом кургане, когда я был ещё молод....

- Деда, а почему там все пишут и в щелки закладывают?

Стал объяснять то, что сам ещё плохо знаю:

- Из Иерусалима самое короткое расстояние до Б-га, а отсюда - тем более. И всё, что ты попросишь у Него - исполнится.

- Даже - велосипед?

- Велосипед тебе и мама может купить! Просить надо здоровья или удачи в учёбе. Вот ты, например, как учишься?

- Я тебя понял, дедушка, - Максимка проигнорировал мой вопрос об учёбе! - бери карандаш, бумагу и пиши! Будем просить здоровья!

- А что у тебя со здоровьем?

- У меня хорошее здоровье, но я же не себе буду просить!

Достал из сумки карандаш-бумагу.

- Пиши! - протягиваю Максимке.

- Ты пиши, дедушка!

- Да я иврита не знаю.

- Пиши по-русски, дедушка! И выдал фразу, которую произнёс когда-то я, не замечая, что у внука ушки всё время на макушке:

- Бог, дедушка, понимает любой язык!

Я не долго сопротивлялся.

- Ладно, диктуй!

- Попроси у Бога, дедушка, чтобы он дал здоровья и силы моему братику Михе .

- Так Михаэльчик, который младше тебя на целых шесть лет и так тебя лупит!

- Всё равно попроси. Я его люблю.

- Ещё кому ты желаешь здоровья?

- Маме с папой... тёте Вале и тёте Ане ...

- А моя очередь скоро наступит!?

Максимка хитро смотрит на меня .

- И себя, деда. Запышы.

- Запиши! - поправляю его.

- Запиши.

- Пишу.

Записал все его пожелания, свернул бумажку трубочкой и вручил ему малый свиток...

Максим приблизился к Стене, привстал на цыпочках, стараясь найти щель между каменных глыб, повыше - так к Богу ещё ближе!

Подбежал ко мне, потёрся щекою о мою колючую щеку и спросил:

- Скажи, деда, ты бы хотел, чтобы у тебя сейчас были два деда? Оба тебе мороженое покупают...

- Очень!

- А - зачем?..

... Своих дедов я так и не видел. Одного, со стороны матери,

расстреляли в Симферополе . Портной был и совершил страшное преступление - шил военное обмундирование. Для комсостава. Для белых шил, - когда они находились в Симферополе, и для красных, когда они отбивали город. Тринадцать детей было. Двенадцать девок и один мальчишка. Кормить не прокормить такую ораву! Красные - "наши" - и расстреляли. Вся семья враз рассыпалась. Двое девок давным-давно, в двадцатых годах ХХ века перебрались в Палестину, а из Палестины - в Америку, остальные - в обозримом пространстве: кто - умер, кого - убили, кто - жив до сих пор!

О втором моём дедушке со стороны отца, в своём детстве я даже не слышал. Да, признаться, не интересовался. Став взрослым - распросил маму, - мать моя Белла Моисеевна в девичестве Ушамирская похоронена в Израиле, на тират-кармельском кладбище! - и узнал, - она показала фотографию! На фото - красивый старик в добротном одеянии. Перевернул плотный картон-открытку и прочёл слова с ятями: " Самуил Лизинский".

- Он что... польский еврей?

- В Лодзи жил... тогда это была Россия...

Так я узнал, что корешки наши в Польше и что первоначально моя фамилия писалась через "и".

Самуил Лизинский был убит при погроме, а трое его сыновей и трое дочерей "делали" ту самую революцию в стране большевиков, которая впоследствии некоторых замордовала, а некоторых и в большие люди вывела!..

Бабушку, - Гитель Ушамирскую "бабу Катю" - помню очень хорошо - она, теряя детей, дожила до ста тринадцати лет - пусть всем её детям , похороненным во всех точках земного шара,. земля будет пухом!..

- А я скажу маме, что ты плакал! - торжествует Максим.

- Знаешь что, - говорю ему, - ты купи себе ещё мороженого, а я... Я сейчас тоже бумажку напишу...

Два мороженого подряд - такого ещё не бывало!.. Он забыл о своём вопросе...

А я?..

Пишу, стараясь как и Максим, не забыть никого. И так же как Максим, подхожу к Стене плача и так же как он, приподнимаюсь на цыпочках, стараясь найти щель повыше - так ближе ко Всевышнему.

Я забыл на минуточку, что неверующий и поймал себя на мысли, что в последнее время всё чаще и чаще стал обращаться к Богу.

 

Не горит, - затушен! - "Вечный" огонь на Малаховом кургане в Севастополе - нет средств в обнищавшей Украине для его поддержки...

Иерусалимский Храм от которого осталась лишь одна Стена Плача уничтожен много веков назад и сейчас, - сегодня! - подбираются к самой Стене.

О себе не думаю, но куда придут мои внуки и, - надеюсь! - мои пра-пра-пра-внуки, чтобы поговорить с Богом, когда и эта Стена Плача, Стена Крика, Стена Памяти рухнет!?.