Любовь, как мне кажется, это когда постоянно хочешь одного человека. Желание ослабевает после каждого кончания, но потом вновь возрождается. Хочется касаться её, целовать, тискать, обладать… Постоянно. Естественно.

Естественно, она должна быть зрелой, с упругой кожей, пышной грудью, светлыми волосами и голубыми глазами. И ещё с тёплыми пальцами.

Вот тогда это и будет любовь. Она должна выбрать меня, только меня. Почему? Так устроено. Это жизнь тёплых человеческих существ в негармоничном и враждебном мире.

Мы идём по берегу моря. Я и она. В одиночестве познаётся Вселенная, а вдвоём – хаос.

Втроём, вчетвером… это уже фальшь, скрытность, пустота, потерянное время. Только вдвоём.

Мы идеально подходим друг другу.

Она в тонком красном платье. Гибкая, женственная, сильная, но притворяющаяся слабой. Ткань обтягивает её молодое, сладкое тело.

Мы идём вдоль прибоя по камням, и я смотрю вдаль, на небо, на закат. Как всегда погружён в мысли, напеваю что-то про себя. Она всё понимает.

Но мне не страшно от этого: она равная со мной, а при близости – сильнее, больше меня, теплее, наконец. И я всегда уступаю, отдаю ей часть себя. В ней зарождается жизнь. Не в холодной и горькой воде между острых камней. Нет. В её мягком тёплом теле.

Глупое слово – любовь, но ещё глупее – секс.

Секс – это пол, вот и всё. Самка или самец. А то что под ним теперь понимается – измышление, холодное и острое, людей, которые по восемь часов работают в тесной одежде. Изо дня в день, со многим смирились, но им всё же хочется «жареной клубнички», «хентая», на худой конец.

Это измышление ранит, и кожа, и мысли грубеют. Есть взаимное влечение, постоянное, жестокое, как жизнь. Я устал от этого дурацкого «секса» и иду по берегу моря.

С ней можно молчать и чувствовать себя прекрасно.

- Ты любишь меня? – спрашиваю, посмеиваясь.

- Да, - грудным «волшебно-голубым» голосом отвечает девушка.

- Тогда искупайся сейчас в этом море! – предлагаю я. Как нелепо и бессмысленно ставился этот вопрос раньше: любишь – значит кинься с обрыва, убей, укради, унижайся, терпи…

- Мне холодно. Я не хочу, - отвечает она.

- Значит, ты не любишь меня! – заключаю я уверенно. – Я бы кинулся… Почему мужчина должен всегда что-то доказывать, унижаться, уже будучи униженным? А?

- Не знаю. Так повелось… - Она льнёт к моему плечу.

- Разденься и зайди в воду, - настаиваю я.

- У меня нет купальника, я замёрзла, - хнычет девушка.

- Ты должна преодолеть свой страх, холод и боль. Как учили веками, тысячелетиями…

Холодное зеленоватое небо молча подтверждает мои слова.

Ей нечего возразить, она покорна.

Я смягчаюсь и останавливаюсь. Медленно расстёгиваю рубашку, потом снимаю брюки. Она отговаривает меня. Бесполезно. Холодная вода манит, заставляет преодолеть себя.

Я вздрагиваю и покрываюсь мурашками, но кидаюсь в высокие тёмно-зелёные волны. Поплавав немного, выхожу на берег.

Она не знает, что делать. Неумело растирает меня, пытается согреть своим теплом. Целует горячими губами. Говорит, что нельзя быть таким упрямым, мягко обнимает, смотрит в глаза.

Мы всегда, долго и много занимались любовью, и сейчас мне почти совсем не хочется. Я знаю всё, каждый миллиметр её тела. Но, как я уже говорил, любовь – это когда постоянно хочется…

Я лениво ласкаю её. Я не думаю, что она каждый раз разная, но ощущение такое есть. Даже губы, которые я не устаю целовать, в сущности, лишь две полоски выходящих на поверхность рецепторов, налитые тёплой кровью. Когда она возбуждается от моих прикосновений, они становятся невыносимо горячими.

Я теперь предпочитаю не думать, а просто целовать…

Мы сидим на камне, совсем одни в окружающем хаосе. Сумрачный ветер нагоняет тучи, свет гаснет, а море всё ещё ждёт.

- Пойдём, я совсем замёрзла, - говорит моя девушка.

- Да, ты даже дрожишь. Пошли!

Мы идём домой через лес, а над головой клубятся облака. Выходим на дорожку в нашем саду, и начинается дождь. Она ёжится, я же нарочно медлю, привлекаю её к себе, целую мокрое лицо. Самое трогательное, смешное и… хрупкое в этом мире – целоваться под дождём. У девушки уже намокают волосы, платье облепляет тело, а ты всё стоишь.

Вот такая мягкая идеальная любовь. Хотя она не может быть идеальной: ни одно из прилагательных к ней не подходит. Она только такая. Всё остальное – бессмысленное движение мимо, в пустоту, хищничество, подавление, потом грязь, скука… Дисбаланс. Какофония.

Анна Каренина не из-за любви бросилась под поезд.

Из-за любви только рождаются дети. И всё.

Стреляются, убивают, сходят с ума, влачат жалкое существование, становятся героями и умирают на снегу… Сами понимаете, по другим причинам. Из-за предрассудков, стереотипов, комплексов, скуки и паранойи в массовом сознании.

Предлагаете мне спуститься с облаков? Нет, я ещё немного полюблю её в душе. Меня с ней почти невозможно разъединить, как протон с электроном. И она – протон.

Говорят, её надо искать, а не просто мечтать по ночам…

Может быть, она – любая женщина?

Нет. Нельзя заканчивать вопросом.