Совершив несколько промежуточных посадок, малогабаритный самолет приземлился в очередном пункте назначения. Менди был поселком с десятью тысячами жителей. В отличие от столицы острова здесь было малолюдно, менее цивилизованно и комфорта-бельно. Найти попутную машину до Енкали оказалось задачей довольно-таки не простой. Заслышав название этой деревушки, прохожие пугливо отстранялись от приезжего. Это обстоятельство насторожило Патрика, но отступать из-за такого мелочного препятствия он не желал. Наконец после долгих уговоров, за высокую плату Суэйсу удалось уговорить одного из островитян подвезти его до упомянутого прежде селения.

Шестидесятисемилетний седовласый и темнокожий проводник был удивительно молчалив. О чем бы его ни спрашивал приезжий, он либо пожимал плечами, либо бормотал нечто невнятное.

Через два часа езды по горным, извилистым и неровным дорогам проводник притормозил машину и объявил, что они доехали до пункта назначения.

Новоприезжий в недоумении оглянулся по сторонам. Вокруг кроме него и водителя никого больше не было, только горы и устрашающие неведомым гилеи.

– Как это приехали? А где же деревня оолугов?

– Дальше я не поеду… машина не проедет сквозь заросли, – плутовски добавил островитянин.

– Машина не проедет? Но ведь вы говорили, что доставите меня прямо в село? Таков был наш уговор, и за это я вам заплатил сверх платы. Не так ли?

– Деревня в двух шагах отсюда, вон там, – показал хитрец на дым на горизонте. – Пешком вы доберетесь туда за десять минут, а эта колымага не сможет проехать сквозь заросли.

Несмотря на подозрительный вид старика и его сбивчивую речь, Суэйсу все же пришлось уступить. Перекинув через плечо свои пожитки, он отдалился от дороги. Проводник тут же умчался, оставив приезжего одного в чуждой ему местности.

В нескольких шагах от проезжей дороги находилась граница джунглей. Определив направление, Патрик двинулся вперед. Было около четырех часов пополудни, и тропическое солнце безжалостно пекло. Высокие пальмы создавали некоторую тень в джунглях, и все же воздух был удушливым.

– Вот дьявол! Зачем я приплелся сюда? – ворчливо спросил Патрик сам себя, уже в который раз спотыкнувшись о корни деревьев, толстыми брусьями скрытыми под непроглядными зарослями. – Сидел бы у себя дома, в прохладе, и наслаждался бы жизнью. Так нет, мне как сумасшедшему смельчаку вздумалось лезть в непролазные джунгли, чтобы решить проблемы Нью-Йорка, – беседовал он сам с собою. Патрик сердился на себя и при этом ругал весь свет. – А мо-жет, этот Манур, тронутый старый пердун, все выдумал? Наверное, и чупакабры-то не существует. Но ведь ты его видел воочию и даже летал на нем, – противоречил Суэйс рассудительный Суэйсу безпринципному и недоверчивому. – Ну и что, что летал? Подумаешь, пролетел несколько кварталов… Но оолуги существуют, значит, их ритуальный танец и этот ина… ино… или, как его там, тоже реальность…

Внезапно что-то громадное пролетело над головой путешественника, и тот, вздрогнув, инстинктивно распластался на земле (навык, приобретенный во время перестрелок в трущобах родного города). Потом, устыдившись собственной трусливости, Патрик поднялся на ноги и похолодел. Пред ним, свиснув с ветки дерева и приняв враждебную позу, застыла змея.

"Вот влип! – удрученно подумал он. – Как же мне быть? Буду стоять неподвижно, все равно ужалит. Схватить ее и отбросить в сторону? Быстроты реакции не хватит, да и опасно. Может, подожду немного, и она сама уползет? Вряд ли…" – услышав шипение "тай пан"1, пришел он к такому выводу.

Сделал незаметный шаг назад, но не смог обхитрить змею. Угрожающе зашипев, "тай пан" метнулась вперед – и в следующий миг повисла неподвижно на ветке. В голове ее торчала маленькая, пестро-пернатая стрела, выпущенная кем-то из кустов. Выскочив из засады, чернокожий раскрашенный спаситель, улюлюкая, вприпрыжку подбежал к поверженной им жертве. Следом за ним из кустов показались его соплеменники, вооруженные копьями и луками.

Окружив чужака, они, враждебно настроенные, наставили на него наконечники своих орудий. Суэйс поднял руки, чтобы уверить всех в том, что он не вооружен. Изобразив доброжелательную улыбку, заговорил тихо и без резких движений:

– Приветствую вас, друзья. Меня зовут Патрик Суэйс. Я американец, безобидный турист.

Туземцы безмолвствовали, но выражение агрессивности не исчезло с их лиц.

– Я художник и приехал сюда, чтобы нарисовать картины о вашей жизни. Вы хоть что-нибудь понимаете по-английски?

Наконец один из них что-то затараторил на местном папуасском диалекте, и остальные, подхватив идею говорящего, весело заликовали. Подтолкнув чужака копьями, они повели его в свое селение. Проворные аборигены известными только лишь им тропинками быстро привели незнакомца к месту своего обитания. Завидев воинов племени с добычей, поселенцы радостно сбежались поглазеть на иноземца. Малышня путалась под ногами, а женщины придирчиво оценивали чужака взглядом.

Суэйса подвели к соломенной хижине, покрытой пальмовыми листьями. По сравнению с другими постройками эта была большего размера.

"Хата вождя!" – промелькнуло у Патрика в мыслях.

На призыв воинов из прохладно-тенистой хижины вышел глава племени. Оголенное по пояс, в одной лишь красной набедренной повязке, чернокожее тело было раскрашено экзотическими бело-красными рисунками. Его нательная колоритная раскраска была живописнее узоров остальных воинов, что выявляло в нем вождя племени. На предплечьях были сплетенные из соломы браслеты со спускающимися черными, волосатыми хвостами животных. С шеи свисали многочисленные бусы, белые с красным окрасом, ожерелье из клыков хищников и большой амулет, символ власти. Голову главаря дикарей покрывала оранжевая шапка из шкуры пушистого зверька, также украшенная бусами и утыканная со всех сторон птичьими перьями. Из носа вождя, просунутая в обе ноздри, вызывающе торчала фигурная желтая кость. Его черты были еле различимы среди пышного и помпезного на-ряда. Лишь буйный взгляд черных глаз пугающе воз-действовал на окружающих.

Вождь приблизился к плетенному, разукрашенному побрякушками креслу, уселся и сделал легкий жест рукой. Иноземцу, пригрозив острым копьем, указали на землю, и тот послушно встал на колени.

– Добрых вам лет правления, благороднейший вождь. Меня зовут Патрик Суэйс. Я турист… то есть путешественник, вернее художник, – перебивал он себя, не зная, как лучше представиться дикарю, – …приехал, чтобы нарисовать портрет великого вождя, – стянув с плеча мольберт, Патрик раскрыл его и продемонстрировал принадлежности внутри.

Вождь исподволь взглянул на все, и лицо его вновь приняло суровое выражение. Суэйс еще долго что-то говорил нечленораздельное и лишенное смысла в попытке заверить предводителя в его мирных намерениях.

Наконец пресытившись умоляющими речами иноземца, вождь многозначительно кивнул одному из близстоящих воинов, и тот пнул Суэйса в бок, тем самым велев замолчать. Очередь говорить была за вожаком племени. Однако тот безмолвно поднялся на ноги и величаво зашагал в направлении костра. Двое из его прислужников понесли за ним "трон". За вождем последовал и американец. Воины показали ему на место возле костра.

"Хороший знак, – заликовал Патрик в душе. – Значит, они не восприняли меня как врага".

Гостю, как теперь смотрели на чужака, подали на глиняном блюдце кусочек жареного мяса зловонного животного и чистой прохладной воды. Суэйс с молча-

ливой брезгливостью съел предложенное ему яство и приступил к интересующей его теме.

– Мужественный Кобонебат, я слышал, что племя оолуг отмечает множество празднеств и для каждого события у вас есть определенный ритуальный танец?

Вождь надменно усмехнулся.

– Верно. У нашего народа богатые традиции, – ответил он на ломаном английском языке.

– Я также наслышан о иио…. иона… – гость задумался, – …Иина-ганагате…

Это слово взбудоражило вождя дикарей. Он гневно оскалился и прорычал словно тигр. Его недовольство тут же переняли и окружающие. Верные воины по призыву главаря окружили Суэйса.

– Я что-то не то ляпнул? Или вы приглашаете меня совершить с вами обряд Иина-ганагат?

– Я приглашаю тебя на смерть, любознательный турист.