Вольдевей

АНТИГЛАМУР 000

Рассказ

 

Я поднимаю руку.

Хотя этого можно было и не делать.

Владелец вольво остановился не сразу, а чуть проехал.

Я его понимаю. Если не сотни глаз, то десятки видят эту картину – девушка легкого поведения, стоящая на обочине одной из оживленных трасс города, ловит клиента. Особенно любопытны пассажиры общественного транспорта и маршрутных такси.

Но я не девушка легкого поведения! Ошибаетесь! Самого что ни на есть тяжелого!

Владелец вольво мужчина средних лет. Ему, судя по легкому инею на висках, чуть за сорок. Он не перегибается через переднее сиденье, чтобы открыть мне дверь. Я знаю таких: они уверены в себе с теми, кто зависим от них. И слегка трусливы. Остановиться чуть дальше – это подстраховка.

Я открываю дверь:

- Не передумал, - спросила я уже на сиденье, и сразу лезу в сумочку за сигаретами с легким ментоловым запахом. Он перебивает запах мужчины, лезущего ко мне с поцелуями. В тот самый момент. Такие клиенты зомбированы своими женами. Таких полно баб: «Ты меня поцелуй сначала, подогрей, а после…» Или в тот самый момент: «Ну, целуй меня, целуй!»

Пряча пачку сигарет в сумочку, показываю клиенту упаковку презервативов. Они у меня обычные. Навороченные пусть покупают сами клиенты!

Затем подсаживаюсь ближе к водителю. Моя рука делает рекогносцировку. Это поглаживание ног мужчины, легкий обжим. Ответная реакция говорит о том, что особых извращений можно не ожидать. Хотя ничего полностью нельзя предугадать.

- Ладно, - мужчина достает свои сигареты и прикуривает от автозажигалки, и в этот момент я подумала, что мы знакомы, - брось ты это! На сколько рассчитываешь?

Даже не поворачивается ко мне. Смотрит перед собой. Но машину он ведет классно. Ловит каждый просвет впереди, лавирует между рядами, подходит к перекрестку как раз на зеленый. Таким проститутки нужны, чтобы слегка расслабиться. И деньги у таких есть.

- Две сотни, - говорю, тоже рассматривая лобовое стекло, словно на нем засветились титры моего любимого фильма «Красотка» с Ричардом Гиром и Джулией Робертс в главных ролях!

- Ты же уличная! – легкий поворот в мою сторону.

- Я круглосуточная! У меня кредит за квартиру, вот и подрабатываю, как могу!

- Круто, - усмехнулся он, - посмотрим в деле, но дам три сотни, если сделаешь то, что попрошу.

- Тогда придется набросить! Когда так предупреждают, я подписываю контракт!

- Какой контракт, о чем ты?

- Устный…

- Ладно, едем, ты еще та штучка!

- Я не штучка, а Лариса.

- Борис.

Наконец он посмотрел на меня. В его серых глазах я прочитала многое. Но опасности не заметила. Хотя…

 

Вольво хорошая машина. Мы оказываемся за городом, мчимся по трассе в аэропорт, но сворачиваем в дачный массив. Со стороны трассы сокские дачи – это демонстрация богатства самарской деловой и политической элиты. Мы въезжаем на территорию трехэтажного особняка. Мягко шуршат шины по гравию. Я успеваю осмотреть возможные пути отступления…

Нас встретила прислуга. Пожилые мужчина и женщина. Женщина была в белом переднике, мужчина – в комбинезоне. Мне показалось, что они муж и жена.

- Дарья, - сказал Борис, - мы будем в гостиной. Обслужи нас.

Большая гостиная была на втором этаже. Светлая, три стены были наружными с широкими окнами. Но все было зашторено, и мягкий рассеянный свет хорошо сочетался с прохладой кондиционеров. В мягких креслах можно уснуть сразу.

Небольшую часть гостиной перегораживал стеллаж с книгами. Хорошие глянцевые издания, справочники, атласы. Это придавало помещению вид рабочего кабинета, но шикарная тахта у противоположной стеллажу стены мешала такому восприятию.

«Вот здесь он меня будет…», - подумала я и осталась довольной: чисто, уютно, прислуга привыкшая. Бровью не повела эта Дарья.

Но Борис указал на кресло:

- Располагайся! Я переоденусь.

Я утонула в кресле. Вошла Дарья с подносом. На столике передо мной появились коньяк, конфеты, чистая пепельница.

Борис вернулся не в халате, как я подозревала, а в легком летнем костюме - рубашка на выпуск и шорты. Ноги стройные, крепкие и по-мужски прикрыты негустым ковров из мелких колечек волос.

Однако он сел не в кресло, а придвинул пуфик.

- Лариса?

Я посмотрела на него и вдруг неожиданно увидела свое отражение в экране телевизора с плоским плазменным экраном. Мой облик в темных тонах был романтичным. Я не остригла волосы до старушечьего маразматического одуванчика на голове. У меня была толстая коса, начинающаяся с верхней части затылка, и заканчивающаяся чуть ниже плеч. Такую прическу любит голливудская актриса Младена Льюис. Ну вы ее не знаете, потому что она снялась в одном фильме… Но я уже познала практическую пользу толстого слоя волос на затылке. Я падала и отделывалась лишь незначительными ушибами ног и бедер. Правда, один из клиентов, под 110 килограммов весом, попытался потаскать меня за косу, когда ему показалось, что я тоже кончаю: «Ты мне детей не готовь, тварь!» Так он кричал. Я заехала ему ногой в пах. Но это было в первый год моей практики жрицы любви.

Еще в прихожей я обратила на тусклый взгляд его больших глаз и подумала, что у человека с таким тоскливым взглядом можно было просить и все четыре сотни.

- Лариса? – повторил Борис. – Я помню тебя с диктофоном, когда ты пришла ко мне с оператором Веней. А тебя звали Олесей.

Это было десять лет назад. И я узнала молодого бизнесмена Кудряшова. Это было, действительно так но , в прошлой жизни!

- Олеся умерла, - сказала я. И закурила.

- Хорошо. О покойных или только хорошее, или ничего.

Банальность кстати. Начитанный мне попался клиент.

Борис встал. И в этот момент в гостиную влетела девушка, в топике, приоткрывшем ее загорелый животик. Она была стройненькой, веселой и с очень невинным взглядом больших зеленоватых глаз. Я вспомнила свои шестнадцать.

- Это моя Диана, - представил мне ее Борис, и меня ей, - Лариса. Профессиональная проститутка!

- Ой, как здорово! – захлопала в ладошки дочь Бориса.

- Я не состою в профсоюзе проституток, - ответила я. Меня не покоробили ни тон, ни слова клиента. Я почувствовала, что работать мне придется больше головой.

- Расскажи Лариса о том, как ты вышла на панель?

- Охренеть можно! Ты меня его заставила привести? – спросила я Диану.

- Она. – Это ее папа.

- Сочинение в школе писать? – не унималась я.

- Нет, - опять ответил за дочь Борис. – У нее в голове засела мысль стать проституткой.

- Серьезно?

Диана кивнула головой и прыгнула в кресло. Она почти утонула в нем. Лишь озорное личико смотрело на меня из прямоугольника спинки кресла.

- Если я начну рассказывать, то это будет совращение малолетних. Следовательно – статья! Откуда я знаю, где у вас здесь спрятана видеокамера?

- Я добавляю сотню за твой откровенный рассказ.

Я потушила сигарету. Всякое у меня было за семь лет работы жрицей любви. Сначала нас называли путанами. Это было красиво. Это было совсем ново для России. И сначала безопасно, если только умело предохраняться от беременности и болезней.

- Ну что ж, девочка, - сказала я. И налила себе немного коньяка.

Диана потянулась было и за своим бокалом. Но я погрозила ей:

- Алкоголь убивает клетки мозга! – И начала читать лекцию. - 50 тысяч клеток за один глоток. Сначала я пользовалась алкоголем как дезинфицирующим средством. Но разве за всеми уродами уследишь? Через семь месяцев активной работы на панели я заразилась гонореей. Пакостная болезнь, пакостное лечение, а главное расходы и потеря темпов в работе. Ну, как тебе начало, деточка?

- Начало обнадеживающее, - сказал папа и пошел по своим делам.

Когда за ним закрылась дверь, я спросила его дочку:

- Ты что, свихнулась? Колись, зачем ты обо всем хочешь знать?

- Я хочу стать проституткой.

- Денег не хватает?

- Я оргазма не испытываю!

Вот так, ни больше, ни меньше! Вот дуреха-то!

- Для этого надо любить!

- Я уже с десятком мальчишек любилась. И ничего!

- Не дозрела!

- Говорят, что проститутки ничего не испытывают.

- С чего ты взяла? Я ведь первое время умирала от воображаемых сцен. Меня тащили в постель, а я думала, каково с таким самцом быть! Ну и представляю сам процесс… А после внушила себе, что это работа. И все. Механическая работа за каким-то станком! Иногда тошнит, а держишься! Отец знает про твои опыты?

- Конечно, знает. Он первый меня и попробовал…

- Вот сволочь, - сказала я. – У тебя нет матери?

- Есть. Она живет с другом отца.

- Да, - я снова закурила, - есть от чего свихнуться! И давно у тебя с отцом связь?

- Когда мне исполнилось 12 лет, как раз в день рождения.

Диана засмеялась.

- Ты что?

- Да я сама все сделала! Он хорошо выпил. Ну, я к нему и залезла в постель!

- И что?

- Наутро он впервые избил меня! Я не пошла в школу.

- А когда пошла, то пошла по рукам?

- Я выбираю секс сама. Я выбираю партнера сама. Я все делаю сама…

- Удивила ты меня…

- Пошли ко мне! Я хочу попробовать с тобой.

- Я не лесбиянка.

- Разве тебе не все равно за что деньги получать?

Я обреченно вздохнула. Отрабатывать, так отрабатывать!

- Я тебе баксов двести приплачу, но доведи меня до оргазма!

 

Я занималась с этой дурочкой весь оставшийся день. Визжала она страшно! Даже царапалась! Я после представила счет ее папаше по полной программе! Он молча выложил мне кусок. Но перед тем, как подвинуть деньги мне, спросил:

- Не пойдет в проститутки?

- Нет. Она просто из киндер-сюрпризов, которым есть до всего дело! Ей бы влюбиться по-настоящему, да мать не помешала, что была бы рядом!

Он молча кивнул головой.

На том и расстались. Я ушла с чувством непонятной тревоги за эту дурочку. Что еще выкинет ее воображение?

 

Зимой я уже не выходила на обочину Московского шоссе. Меня сняли чеченцы, живущие в Кировском районе нашего города. Богатые люди! У них сеть аптек и складов с медпрепаратами. Конечно, использовали они меня при отсутствии своих жен на всю катушку, но и я не терялась, зарабатывая на жизнь. Мне бы только выкупить квартиру!

У меня выдался выходной. Я привела в порядок все свои счета в банке. Деньги лежали на диапозитиве. Проценты шли хорошие. Я сняла часть с процентов и пошла в ресторан «У Клима», где Ирина, моя давняя подруга, отмечала свой день рождения. Ресторан находился в оживленной торговой части города, где раньше были цеха подшипникового завода. Здесь построили высотные магазины. Я приехала на такси, ловя плотоядный взгляд водителя. Можно было бы заработать, свернув на тихую аллею по Клинической улице.

 

В малом зале на двести человек играли свадьбу. Мы собрались в углу большого зала. Пришли друзья Ирины. Она девушка была известная в городе. Красивая, с чувством собственного достоинства. Мне она нравилась тем, что спокойно посылала клиентов в баню. Уж если ей кто не понравится, то никто не заставит ее идти против своего желания. Много денег на этом принципе она не заработала, но добиться Ирины означало для клиента полного набора аристократических наслаждений.

Мы выпили по пятому разу. У меня замутилось в голове, и я думала, что мне пора оторваться от этого бизнеса и заняться только собой! Только тогда люди начнут видеть в тебе личность и бороться за право подавить эту личность!

Двери в большой зал были открыты и мне были слышны крики «Горько!».

Неожиданно мне стало грустно и я пошла покурить в одиночестве. В этом ресторане был такой закуток «Пепельница». Это был небольшой сад под куполом с рядом кресел и маленьких столиков, на которых стояли пепельницы.

Именно за несколько затяжек я подумала о том, что больше не выдержу садистских требований чеченцев. А они все больше и больше будут еще более жестокими! Я виновата в том, что они не видят рядом своих тонконогих, пахнущим чем-то кислым женщин, с кучей болезней, приобретенных на цементном полу их хижин… Не слышат гомона шумливых детей, где сопливые мальчики горланят какую-то чепуху из непонятных призывов к чему-то…

Я решила вернуться к телевизионной журналистике, в которой не нужно воображение, лишь талант зазывалы. Это тоже одна из древнейших профессий…

- Лариса?

Я подняла глаза. Передо мной стоял Борис.

- Я не работаю…

- Но, надеюсь, думаешь?

- Да, о том, чтобы еще раз умереть и снова стать Оксаной.

- Это сильные мысли для жрицы любви…

- Я не поддаю сидя в кресле, - грубо ответила я и поднялась.

- Ты ангел!

Я поперхнулась и закашляла. В голове уже была готова самая что ни на есть пошлейшая реплика. Лишь бы защитить свою независимость, свободу!

- Ты вернула мне дочь!

Я посмотрела так, что стало ясно: я догадалась кто выходит замуж.

- Диана?

- Она!

- Счастлива?

- Сегодня – да. Как счастлив биолог Кох, найдя свою палочку!

- Разве можно быть счастливым от умения найти туберкулез?

Мы были достойными в эрудиции собеседниками.

- Да, счастлива тем нездоровым интересом к новому витку в своей жизни, что делает ученого истинным исследователем.

- Она так молода…

- Она хочет быть моментально старой и мудрой…

- Страшно это.

- Страшно… Пойдем, поздравишь ее.

- Да, но у меня нет подарка…

- Пошли!

И я пошла навстречу с Дианой, сидящей во главе длинного стола с мальчишкой, ставшим предметом ее пристального изучения.

Когда закричали «горько», она встала и приложилась к губам своего совсем юного мужа лишь с одной лишь целью, узнать насколько это было горько?

Она видела меня одним глазом из под челки. Это был разделенный взгляд. В той части, отведенной для меня, она хотела узнать, влюбился ли ее отец в меня?

Мне это было ясно.

А она все хотела понять каким-то иным, неведомым мне чувством. Неведомым никому на этой Земле!