- Пётр, представь, что ты летишь над горами… Тебя любит весь мир!

- Зато я не люблю его.

- Я тебя не понимаю…

Медленно потрескивал костёр. Небо было сплошь затянуто тучами, хотя и не было дождя, поэтому единственным источником света в ночи являлся именно этот костёр. Я подкинул полено. Тут Пётр тронул меня за рукав:

- Знаешь, друг, все люди, которых ты встречаешь в этой жизни, оставляют в ней след, а потом – раз! – Пётр рассёк воздух своей ладонью и, немного погодя, продолжил,- внезапно исчезают… Ни остаётся никого, только лишь одна твоя дочь, к которой ты и привязываешься. Ты ведёшь с ней беседу, она тебя понимает. Она весело играет и иногда подбегает к тебе чтобы рассказать смешные вещи, чтобы сказать тебе «папа»… - Тут говоривший снова сделал паузу и сжал кулак, - Почему и она должна была уйти? Почему, ведь скорее в очереди ближайшим был я! Жизнь не справедлива.

- Но те прекрасные чувства, что ты испытывал с женой… Они-то стоили этой боли.

- Знаешь, об этом я уже думал и пришёл к выводу – увы! – будут ещё большие утраты. Я был слишком счастлив с женой, мне было очень хорошо…

Я прервал его:

- Ты можешь испытать это и с другой…

- Нет! – Пётр перешёл на крик, - как ты можешь такое говорить! Разве тебе не знакомо чувство к твоей маме? – Тут он снова притих, - Смогу ли я полюбить другую женщину… Нет, друг, я никогда больше не хочу чувствовать ничего похожего. Лучше я дождусь полной расплаты за моё счастье. Я не хочу любви, никогда в жизни.

Снова молчание, которое нарушает лишь костерок, живущий какой-то своей облегчённой жизнью, но своей. Он постоянно мечется и рвётся куда-то, ему не спокойно, он отвлечён. Я заметил, что Пётр тоже, как и я, пристально разглядывает наш маленький светлый и тёплый уголок. Костёр чертовски красив; я заговорил первый:

- Знаешь, в этой жизни есть две вещи, на который можно смотреть бесконечно: вода и огонь.

- Нет сынок, четыре: ещё есть небо со звёздами и душа, или ты думаешь, что то, что не видно, неизменно остаётся в вакууме? Нет, сынок, сможешь разобраться в себе, достанешь и звёзды, - тут он указал в небо, - во-он ту, видишь, которая сквозь тучи пробилась? Красота!

Я только развёл руками, но действительно это радует глаз:

- Так ты что, любишь звёзды? Но они так далеки…

Пётр покивал головой:

- Да, возможно, но они всегда могут стать близкими, и когда-нибудь обязательно станут. Знаешь, звёзды я не люблю, они мне просто нравятся. Я же сказал уже – не люблю я ничего и не буду! Итак уже расплачиваюсь за своё добро.

- Финал не бывает близок, небо не бывает низко. Знаешь, любить всё же надо, пусть нам даже это будет больно. Будет зато, что вспоминать там, кстати там – это там, у твоих звёзд. Всё-таки, Пётр, возьми полено подбрось и ты в костёр, придай ему жизни, он сам не справится, мы его огородили камнем. Смотри на него; эти языки так прекрасны, но они отдаются мне болью. Если ты и не любишь мир и говоришь, что любовь – боль, знай всё же, жизнь тебя любит, за это ты и расплачиваешься. Тебя любит весь мир! Бросай же.

Он подбросил. Костерок от неожиданности отбросил россыпь искр в стороны, но встрепенувшись, он снова жизнерадостно заиграл своими язычками. Беседа наша свелась к молчанию, но мы ещё очень долго следили за жизнью беспомощно бьющегося пламени, пока и оно не потухло. Интересно, а это ли не расплата?