Что-то про любовь. Не надо больше вы думаете? Читать не интересно, все равно не разделишь и не почувствуешь ее в буквах, не напишешь, наследишь бесцельно, только потому что вдруг очень захотелось чего-нибудь про любовь, она накрыла, придавила и душит мажорной лапой. Вот и кончился запой. Бьешься, как мышка, вышиваешь маленький флажок с надписью “люблю”, одеваешь его на шею и бегаешь по свету и любишь, любишь, портишь, даришь, спишь, смеешься, плачешь, песни поешь, а ведь ты не умеешь петь.

Кстати, музыка стала тише, спокойней, как старый камин, чужой адреналин, твое безмолвие, отступление тяжких аккордов, падение речитативов, торжество каминной, теплой музыки.

Вчера в этой комнате кричали, падали пьяные тела, швыряли яйца друг в друга, на обоях желток, все ушли. Ты сидишь на подоконнике с влажной тряпкой, надо оттирать желток, куришь, а желток красивый. Следы на коврах, все убежали утром, убегают всегда утром, и не всегда возвращаются вечером. Один, кстати улыбаешься, даже похоже, что ты завис, вокруг головы дым, глаза на небо или во двор, а там тоже красиво все гуляют и птички поют. Все стало просто. Просто, ничего не надо, редкая вещь приятная пустошь внутри. Докурил, бросил бычок, закрыл окно и пошел писать что-нибудь про любовь, только потому, что жутко захотелось чего-нибудь про любовь.

Весь вечер страдал. Снова западали пьяные тела, полетели яйца, а она не пришла в этот вечер. Резко, как укус комара, открылась дверь, за дверью тела, пьяны, бодры и веселы, ее нет, резко, дух выходит из тела и начинает ее искать. Пока дух ищет, гуляет, набирает кровавого опыта, тело равнодушно принимает удары. Кто-то разбил тебе о голову яйцо, желток потек по щекам, а лицо такое же, какое было у окна.

Каждый раз, когда гости выпивали очередную бутылку, они ставили пустую на пол, одну к другой. На восьмой день их стало очень много, и один талантливый мальчик построил красивую башню из них. На восьмой день от глаз остались пепельные, злые линзы. Слава богу, что на восьмой день кончились яйца, и никто их больше не кидал. Шесть часов утра, мерзкий храп, разбросанные носки, грязное окно, переполненная пепельница. Лицо такое же, глаз не видно. Таланта мальчика не хватило, башня перестала быть красивой, но скорее всего мальчик не виноват, башня красива, просто глаза больны. Тело высохло, оно потеряло дух, который сбежал искать ее.

Восьмой год, ребенок строит башенку из кубиков, женщина, прекрасная как теплый весенний день распространила запах своей плоти по комнате. Ты смотришь на башенку, и она такая же некрасивая, как та, что построил когда-то талантливый мальчик. Вспоминаешь про флажок с надписью “люблю”, его явно не хватает на пике башенки. Ребенок смеется, неосторожное движение и башня рассыпается. Ты смотришь на шрамы на руках и вспоминаешь, как изрезал их, упав на башню из бутылок. Глаза такие же, какие были на восьмой день, форточка открыта, дух не вернулся, застрял в сеточке от комаров.

Хочется чего-нибудь про любовь, какая бывает в книжках и мультиках. Ты помнишь ее облик, запах движения и речь. Ты помнишь битые яйца, мокрую тряпку, двор, каким он был восемь тысяч лет назад. Ты помнишь утро, когда она ушла, забрав себе на память цвет твоих глаз. Хочется чего-нибудь.